Оппозицией к церемониальному является бытовое поведение – «обычное», «домашнее», которое описывается феноменом рутины. Оно принадлежит миру «естественной установки», «стихийности бытия» с его бесконечной вариабельностью мелочей, неуловимых и ускользающих от внимания наблюдателей. Здесь жизнедеятельность предстает как нерефлектируемая очевидность, в известной степени бессознательная, воспринимаемая как якобы ненормируемая и безоценочная. Это представление иллюзорно, что проявляется при нарушении социальных и статусных норм: «На самом деле речь должна идти не о неорганизованности, а о нейтральности организации этой сферы, ее немаркированности» (Ю. Лотман).
Этикет занимает промежуточную позицию, находится в перекрестье обеих сфер. Бытовое поведение, подчиненное при определенных условиях этикетным нормам, становится семиотически выделенным, знаковым. «Сфера бытового поведения также сделалась маркированной. Оставаясь именно бытовой и противопоставленной высоким формам государственного поведения, она начала восприниматься как семиотически насыщенная» (Ю. Лотман). Специальным образом регламентированное, бытовое поведение институализируется как этикетное поведение. Этикет – ритуализированное, статусно маркированное поведение человека в обществе. Это – «социально и семиотически урегулированное поведение» (Д. Лихачев). Синонимично определяет этикетные нормы Т. Цивьян: это «такие правила ритуализованного поведения человека в обществе, которые отражают существенные для данного общества социальные и биологические критерии и при этом требуют применения специальных приемов…»[7].
Следует обратить внимание на то, что по своей природе этикет является статусным, элитарным проектом. Его «элитарность» можно интерпретировать в нескольких аспектах, в первую очередь в генетическом и эстетическом плане. «Верхи» общества, эстетически осваивая окружающий мир, формируют эстетический идеал. Они эстетизируют быт, преобразуя обычные формы жизненного уклада в художественные, что требует свободного времени и средств, и потому доступно лишь немногим. Создавая рафинированную культуру, почитая прекрасным строгое следование ритуалу, европейская аристократия старалась максимально дистанцироваться от массы населения, отделиться от простолюдинов. Обиход предусматривал особые правила поведения для «благородных», которым необходимо было следовать, «дабы не прослыть варваром и мужланом».
Сфера этикета включает, с одной стороны, правила обращения с предметами и вещами, с другой – гораздо более объемную и значимую совокупность правил «обращения» с людьми, то есть правила и нормы коммуникации. Этикет регулирует социальное взаимодействие, структурируя общество, выстраивая иерархические порядки. Используется универсальная схема, ранжирующая совокупность людей, которая в принципе пригодна для любого общества. В ней применяются три критерия – пол, возраст, статус. Соответственно выстраиваются три иерархии или старшинства:
Женщина – Мужчина,
Старший по возрасту – Младший,
Старший по статусу – Младший.
Они гарантируют право на предоставление первенства: гендерная иерархия предоставляет преимущество женщине, возрастная – старшему по возрасту, статусная – соответственно лицу, имеющему более высокий статус. При совмещении, наложении различных неравенств порядок мог варьироваться, правила предусматривали различные решения в зависимости от ситуации, от исторических, социальных условий. Общая схема могла дифференцироваться для каждой позиции, приобретая новые уровни и упорядочивая их соотношение. Например, замужняя женщина пользовалась преимуществом перед незамужней, даже старшей по возрасту; дворянство «шпаги» имело приоритет перед дворянством «мантии»; получение образования, окончание университета добавляло статусную позицию и т. п.
Эта схема является основой, скелетом построения всех многочисленных правил, связанных с предоставлением преимущества, будь то приветствие, правила занятия места, начала разговора, нанесения визита и т. п. Наиболее важной, доминантной позицией на протяжении всего существования этикетных норм являлась статусная. Она соотносилась с сословной принадлежностью, определялась знатностью рода, должностью, чином. Ее императивность была несколько снижена в XX в. в связи с процессами демократизации.
Этикетом являются как сами теоретические правила, так и применение этих правил, то есть поведение отдельного субъекта. Подобная двойственность чревата возможным расхождением: должное может отделяться от сущего, идеал от практики. Практическая реализация этикетных норм зависит от трех факторов: знания правил поведения, умения их применять, и последнее, не менее важное, – от желания актора. Нарушение любого из условий становится препятствием для их реализации.
Знание первично, оно может быть преподано в учебном заведении, в семье; также воспитателем, инструктором, гувернером; почерпнуто из книг. Далее необходима отработка навыков, привычка к их исполнению, известный автоматизм. Так, в светском обществе визитной карточкой являлись ловкость, привычка к исполнению необходимых формальностей – приветствий, поклонов и т. п.; и наоборот, заметные недостатки портили репутацию светского человека. Например, в России, в дворянском обществе первой половины XIX в. бросалась в глаза неловкость разночинцев, не имевших ранее подобной практики, не постигших с детства тонкости этикетной «науки». Однако автоматизм, заученность этикетных норм ни в коей мере не отменяли произвольный выбор, вариативность поведения. Необходимо было желание исполнять соответствующие требования. Иногда его отсутствие могло являться принципиальной позицией, определенной манифестацией нонконформизма, как поведение денди, демонстративно эпатировавших публику.
Этикет реализуется как «правильный» порядок действий, как поведение, которое должно соответствовать определенным правилам. И сразу возникает вопрос: должно или может? Какова степень императивности этикета? С одной стороны, выбор далеко не обязателен, он свободен, поскольку не влечет за собой юридических санкций, которые применяются при нарушении закона. Следование этикетным нормам носит не принудительный, но добровольный, в известной степени игровой характер. Игра в этом плане аналогична игре в интерпретации Й. Хейзинги – как некой универсальности, присущей человеческому бытию, явлению, характеризующему культуру. В этикетной «игре», как и в других игровых сферах, устанавливается определенный порядок, маркируется игровое пространство, регламентируется время, состав участников.
При всей строгости и ответственности социальной игры, в ней в то же время наличествует свободная воля. «Правильное», соответствующее этикету поведение человек должен выбирать самостоятельно, принимать решение с учетом всех обстоятельств: будет ли он вести себя «этикетно» или же нет, нужно ли это ему, соответствует ли его интересам. С другой стороны, свобода в этом плане фиктивна, она предполагается лишь на абстрактном, теоретическом уровне. Практический выход за рамки этикетных норм всегда действует деструктивно, влечет за собой негативные последствия, спектр которых чрезвычайно широк: от репутационных издержек, упущенных возможностей и нереализованных амбиций – до личных, семейных, карьерных проблем, возможно, общественного остракизма.
Этикет является публичным актом. Он не «разыгрывается» в одиночестве, но всегда подразумевает наличие постороннего наблюдателя, чужого «глаза», следящего за исполнением «партии». Количество зрителей, их реакция, конечно, важны для исполнителя, но партия может быть и сольной – например, общий поклон. Тем не менее, этикетная ситуация всегда предназначена для презентации, для обозначения себя и демонстрации собственного статуса. Она демонстративна и может быть сравнима с выступлением актера, чья роль оценивается публикой, находящейся в зале. Соло, монолог «исполнителя» не отвергает принципиальной диалогичности этикета: каждое действие всегда направлено на адресата коммуникации и требует обязательного ответа, хотя бы в степени «замечено», – отмечает Т. Цивьян. Партнеры по коммуникации могут быть разделены временем и пространством, но представлять реальных лиц, как в «эпистолярном» этикете; либо могут мыслиться, представляться адресанту виртуально, как в литературных произведениях – например, «этикетное» изображение персонажей в древнерусской литературе, «литературный этикет» (Д. Лихачев).
