— Ты о девочке подумал? — Евлампия Серафимовна мрачно уставилась на мужа, — только что бросил жених перед свадьбой, а здесь Кит со своими страданиями и метаниями.

— О, дорогая, не волнуйся. Анне сейчас мужчины и брачные перспективы абсолютно не интересны. Она нашла себя в творчестве, а отношения для нее символизируют от этого самого творчества отказ. Нет. Аня пошлет Кита, едва тот только заикнется о чем-то подобном. Работать с ним? Без сомнений, да. А вот отношения — нет, однозначно нет.

Коварный муж довольно потер руки, а Лампа Симовна хмыкнула:

— Мальчику придется напрячься?

— Не просто один раз напрячься, Ева, — рассмеялся довольный собой Николай Николаевич, — рядом с Аней Киту придется напрягаться постоянно. Она видит мир не так, как все остальные. Важно для нее не общепринятое. Сейчас она изо всех сил выбирается из того болота, куда ее загнали родственники, хорошее воспитание и привычка себе во всем отказывать, дабы осчастливить других. Киту придется напрячься очень сильно.

На этом месте Ева встревожилась, так как родной внук никогда не отличался постоянством и зачастую, если вопрос не касался его драгоценного ресторана или баров, склонен был спускать его на тормозах, а не впрягаться по самые уши:

— Но если он не вывезет…

Тревога в голосе любимой жены потребовала от профессора Одинцова слегка приоткрыть карты:

— Если с этим делом справится, внук наш получит то, о чем давно уже не смел даже мечтать.

— То есть?

— Леша тут как-то сказал, что с годами Ник все больше походит на него самого: все мысли и усилия сосредоточены на бизнесе. Личное задвинуто не просто на третий план, а скорее даже на десятый. Хотя ты помнишь, как он любил в детстве жить у нас на каникулах? Он мечтал о семье и любви с юных лет, но опыт родителей и его собственный с корыстными барышнями привел к тому, что сейчас смысл жизни Кит видит в развитии и расширении бизнеса. Хотя в глубине души просто хочет, чтобы его любили. Вот такого, какой есть. Без условий и оговорок. Не ресторатора, профессорского сына или удачливого бизнесмена, и Морозова Никиту, парня, рискнувшего пойти против правил.

Поскольку мужа-интригана она знала давно и не доверять его мнению он поводов до сих пор не давал, то как восторженная старшеклассница, Евлампия Серафимовна сложила руки в замок у груди и, сияя глазами, решительно заявила:

— Сейчас у него есть шанс.

И вдруг всхлипнула.

Николай Николаевич тут же обнял расчувствовавшуюся супругу. Он тоже очень сильно надеялся, что был прав в своих умозаключениях.

Видеть внука счастливым он желал больше всего на свете.

Конфета — это вкусно,

Конфета — это сладко,

Но лучшая конфета —

Большая шоколадка

(А. Усачев)

В жизнь Ника, как-то незаметно, вдруг пришли чудо, счастье, восторг и радостное предвкушение каждый день.

Он еще опасался открыто признать, что вся эта нерво- и душе-пробуждающая кутерьма связана с появлением в его бизнесе (и жизни) Анечки Красновой. Анны Васильевны для всего персонала «Северного Полюса», друзей-приятелей и докучливых родственников. И да, он ясно слышал, как мать что-то заговорщически шептала художнице, и обращение там было точно без отчества.

Но некая внутренняя неопределенность и настороженность в смеси с глубинной тревогой не мешали ему сейчас от души наслаждаться жизнью, как во времена его первого серьезного прорыва — открытия «Полюса». Того «Полюса», который Анечка сейчас превращает в настоящий бриллиант — блистающий, завораживающий и бесконечно манящий. Он и сам отказывался из него уходить, чтобы не пропустить ни мгновения из волшебства преображения стандартного, хоть и дорогого ресторана, в эксклюзив ручной работы и невиданную уникальную редкость.

Удивительно было наблюдать, как вечно взмыленная, с искрами в глазах, кистями и карандашами в пучке волос, с головы до пят уляпанная красками, в древней джинсовой рубашке поверх тонкой водолазки и потертых джинсах неопознаваемого цвета, Аня носилась по ресторану, сопровождаемая одобрительными взглядами персонала. Бармены смешивали для нее какие-то новейшие бодрящие и витаминные безалкогольные коктейли, су-шеф готовил лосося и овощи гриль в промышленных количествах. А сменные администраторы передавали друг другу вместе со сменой напоминалки: когда Анечку надо покормить, с какой регулярностью приносить горячие напитки, когда просить любую помощь, чтобы отвлеклась от работы и хоть немного размялась.

Ну, и ему тоже «от щедрот» внимания перепадало. Конечно, не столько заботы, как Феечке (именно так ее прозвали в «Полюсе», а он и не возражал), но Ник вновь чувствовал себя не «Владельцем» бизнеса, а частью команды.

И это было здорово. Как и просыпаться каждый день.

Среди всей этой круговерти, явление курьера от Жанны с возвращаемыми подарками прошло смазано. Никите было откровенно некогда, поэтому он просто велел сгрузить коробки в углу кабинета, а сам продолжил обсуждать с Анечкой необходимость наряжать во всякие волшебные костюмы официантов второго этажа.

Как показало будущее, женщины, даже те, что сами ушли, все равно ревнивые собственницы и не упустят возможность укусить счастливую, по их мнению, соперницу.

Гром грянул неожиданно.

У Ника была обычная ежедневная отработка «обязательной программы» на кухне, когда перепуганный официант первого этажа вместе с паникующим охранником ввалились в святая святых любого ресторана.

У Кита как раз доходил его особый, очень капризный вариант соуса бешамель.

И в этот момент ребята с любыми новостями были совершенно некстати.

Запыхавшийся Олег из дежурной смены охраны выпалил:

— Явилась Жанна Арнольдовна и прошла сразу в Ваш кабинет. Мы не успели среагировать.

— А там Анна Васильевна чай пьет, — добавил официант Павел.

Вот теперь Кит в полной мере осознал смысл слова «п*дец».

Но бешамель по-прежнему требовал всего его внимания.

Секундное замешательство и соусница отброшена в руки су-шефа, а сам Никита Игоревич несется, не сняв передник, в сторону своего кабинета в сопровождении красных от смущения и паники Олега и Павла.

Хорошо, что не ввалились в кабинет толпой, а успели замереть в нише возле двери.

А там…

Жанна, вся из себя, в облаке морозных колких духов, в шелковом расшитом бисером платье и с мехами вокруг шеи, усыпанная бриллиантами (зря он Ане только шубу на окончание работ в ресторане обещал, надо было и бриллианты обозначить) что-то выговаривает пьющей чай Анечке.

Затихли. Прислушались:

— Ты ничего от него не добьешься: ни брака, ни детей! Он здесь абсолютно бесполезен. Способен долго думать и разговаривать только о своем бизнесе.

Жанна язвительно негодует, а Анечка, наоборот, удивительно спокойна:

— Спасибо, вы меня успокоили. Я переживала, что, возможно, Никите понадобится от меня что-то кроме моих профессиональных навыков.

Это еще она о чем? Он как спутник жизни плох, что ли?

— Ты, что ли, дура блаженная? — Жанна с ним солидарна в своем недоумении.

— Нет, просто художница, — зато Аня, как всегда, полна сюрпризов и неожиданных заявлений.

Бывшая невеста фыркает, хватает неприкосновенный поднос со стены и хлоп им об стол.

Вздрогнули все, а Жанна-то раскраснелась, чуть ли слюной не брызжет:

— Он бросит тебя так же, как меня. Так же, как и всех до меня. Даже родня не поможет его заарканить!

Парни рядом переглянулись и уставились на него с немым вопросом.

Не успел им в ответ прошипеть, что это его забота, как спокойный голос Аннушки и вовсе погрузил подслушивающих (и подсматривающих) в шок:

— И слава богу, но за информацию спасибо. Я даже и начинать не стану.

Отбросив обиженно зазвеневший, семейный раритет в угол, бывшая выругалась словами, неодобряемыми в приличном обществе. И бросив:

— Идиотка деревенская, — разгневанная Жанна вылетела из кабинета и унеслась прочь.