Ярослав

— Красивые официантки у тебя, Паш, — говорю другу, глядя на работающих на него девиц.

Наверное, он об этом знает, не зря ведь его рестораны и кафе так известны в нашем городе и не только. И посещают его заведения не только из-за вкусной еды, но из-за девушек, что их обслуживают.

— Соглашусь. Неплохие, — вздыхает и, опершись о перекладину застекленного балкона, вглядывается в девчонок. — Мои администраторы заточены на то, чтобы симпатичных брать. Такие больше денег приносят. Милая улыбка — и клиент готов заказать у них всё что угодно.

— Умно, — хмыкаю.

— Если нравится какая — закадри, — предлагает он мне, будто я сам ещё об этом не подумал. Кидаю в его сторону вопросительный взгляд, но он лишь разводит руками. — Те, что с красным платком в кармане, за отдельную плату могут остаться и выполнить любое желание именинника. То есть твоё. Можно одним не ограничиваться.

— А ты не хочешь? — интересуюсь, опустившись в кресло и внимательно взглянув на него.

Стареем мы с ним всё-таки. Раньше ни одной юбки не пропускали, а сейчас отлыниваем от прямых мужских обязанностей. С девушками мы встречаемся, спим, но стали избирательнее, словно ищем в них что-то.

— Со своими работницами не сплю, — бросает безразлично Павел. — К тому же скоро приедет Надя. Не хочу, чтобы она видела меня с кем-то. Не хотелось бы вызывать лишние сомнения в её голове.

— Всё ещё не отпускаешь мысль о том, что она станет тебе женой?

Его одержимость Надей поначалу казалась мне даже странной и пугала. Сейчас же смешит. Он словно пёс за ней бегает, ухаживает, служит, а она требует свободы. И он ей её даёт, полный уверенности, что скоро она сама к нему придёт. И скажет, что любит. Сама попросится, чтобы он взял её в жены.

Только я сомневаюсь в том, что всё будет именно так. Скоро Надя встретит кого-то и выйдет за него замуж, а Сабуров останется с носом, по-прежнему давая ей свободу.

— Это не просто мысль, — оборачивается ко мне. — Так и будет. Твоя сестра станет моей женой, когда наиграется во взрослую жизнь и разочаруется во всём, что её окружает.

— А если нет?

— А если да? — с вызовом кидает он, и я, хмыкнув, решаю не развивать эту тему.

Возможно, я ошибаюсь. И она правда станет ему женой. Пашка отличный мужик, и лучшего я для своей сестры пожелать не могу.

Они оба со странностями, но при этом моя сестра видит в нашем общем верном товарище — друга, защитника, брата и даже подружку.

С бедой она обращается к нему. Не ко мне. К нему. Словно меня и нет.

Но по итогу я за любой выбор Нади. Но лучше бы она и правда запала на Сабурова. От него веет безопасностью для неё.

Встаю с плетеного кресла и вновь подхожу к окну.

Люблю наблюдать за людьми.

Слежу за тем, как, собравшись, компания девушек-официанток заходит в дом под контролем старшего на выездах.

Уже расстраиваюсь, что красота пропала с моих глаз, когда вижу, как в сторону дома несётся Красная Шапочка.

Блондинка в беленькой пуховой курточке, высоких сапожках, красной шапочке и таком же шарфике. И милое испуганное личико, которое может очаровать.

— Твоя официантка? — спрашиваю Сабурова, с улыбкой глядя на девчонку.

— Моя, — хмыкает он, заметив шапочку. — Без красного платочка. Так что внимательно.

— Зато с красной шапочкой, — бросаю ему и отвлекаюсь на звонящий телефон. — Да, Надя. Ты уже едешь?

— Ярик, — раздаётся в трубке любимый голосок. — Мой рейс задерживают! Я не успею прилететь! Прости! Прости! Прости!

От её слов всё замирает и даже исчезает. По крайней мере, настроение точно улетучивается куда-то подальше от меня.

— Сильно опаздываешь?

— Буду только завтра с утра в Москве, — расстроенно вздыхает сестра. — Прости! Прости! Я думала, что успею на твой день рождения! Прости! Но ты всё равно погуляй за нас двоих! Не зря же я праздник организовывала.

— Ничего страшного, — мотаю головой. — Завтра-послезавтра посидим в ресторане с мамой. Она тоже не приедет сегодня.

— Домашний арест с неё так и не сняли? — ласкает мелодичным смехом. — Ужас! Хулиганка! Ярик, я пойду! Кофе заказала, и он уже готов. Иду за ним!

— Ладно, Надя, — отпускаю в жизнь единственную, кто ещё дарит мне ощущение жизни и какой-то смысл, кроме матери. — Люблю!

— И я тебя, — отвечает со множеством поцелуев, а затем отключается.

— Нади не будет, — произношу, обращаясь к Пашке. — Праздник отменяется. Гостям сейчас дам отбой. Ты своими людьми займись. Не хочу, чтобы кто-то лишний слонялся по моему дому в мой день! Хочу быть один!

— Но… гости уже едут ведь, — недоумевает друг.

— Не хочу никого видеть, — поднимаю со столика бокал с любимым лимонадом. — Этот день рождения был только для неё. Но она не приедет. Значит, праздника не будет!

— Понял! Сейчас сделаем…

Сделаем первый шаг на пути к моменту, к которому меня вела вся моя жизнь, полная проблем, боли и сложностей.

Жизнь, в которой я потерял практически всё и даже себя.

Жизнь, в которой, казалось бы, не осталось места для красок.

Жизнь, полная лишь серого.

Первый шаг к девочке в Красной Шапочке.

Любовь

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — чертыхаюсь без остановки и бегу к дому клиента.

Ненавижу куда-либо опаздывать. А тут на работу, которая так мне сейчас важна. И всё из-за дурацкой зимы и не менее дурацкого снегопада! И пробок, которые в праздничные дни стали ещё больше. В частности на загородной трассе.

Я понимаю — летом ездить загород на шашлыки и огороды, но зимой? В чём смысл ездить по холоду в не менее холодный дом?

Люди мазохисты!

— Люба! — восклицает Снежа, моя коллега, придерживая для меня дверь. Воровато оглядывается по сторонам, проверяя, нет ни кого-нибудь.— Уволят! Быстрее! — поторапливает словами, которые больше всего меня сейчас страшат.

Остаться в данный момент без работы для меня хуже апокалипсиса. Потому что не ходить на работу — не получать деньги. Не получать деньги — не иметь возможности помочь маме. А не помочь маме — столкнуться с ещё одним горем.

— Бегу! — отвечаю и влетаю в помещение. Благо Павла Денисовича не встретила, а это значит, что моё опоздание может остаться без внимания.

— Переодевайся скорее! — впихивает мне мою форму на сегодня. Свободную красную юбку и белую мягкую рубашку. — Но в раздевалку к нам нельзя сейчас.

— Почему? — спрашиваю, прижимая униформу к себе, как самое святое.

— Там все наши, — закатывает глаза подруга, которая ненавидит зазнаек, что с нами работают. — И они тебя за твоё место сдадут быстренько. Так что придётся выкручиваться.

Павел Денисович даже без предупреждения может уволить, если ты опоздаешь на выездной или заказной праздник.

В прошлом месяце двух девочек уволили, а они всего-то на три минуты задержались. Притом опоздали они из-за клиента-дебошира, который приставать к ним у входа стал.

— Но, а где мне переодеться? — не возмущаюсь, а устало вздыхаю, понимая, что другого выхода, кроме как идти в раздевалку и довериться своим коллегам, нет. — Не в коридоре же, где меня точно заметят.

— Люба, я всё придумала, — успокаивает она меня и, взяв за руку, тащит куда-то. — Ты как написала, что из-за снегопада опаздываешь, я поняла, что придётся тебя спасать. Написала Юрику. Он сегодня на кухне. Тот сговорился с Тёмой. Его сегодня на холодильник поставили. Так вот! У нас есть пятнадцать минут, чтобы ты переоделась в холодильнике.

— В холодильнике?! — от её слов глаза на лоб лезут, и холодок по коже проходится.

Она ведь пошутила? Решила разыграть меня, как иногда бывает?

Смешная шутка! Я даже поверила!

Но, взглянув на Снежану, понимаю, что она вовсе не шутит и вполне серьёзна. И мне правда придётся переодеваться в холодрыге.