– Скорее всего, это кто-то из её «клиентов», – произнесла Лана хрипло.

По лицу нянечки пробежала судорога.

– О чём это Вы?

– Нет-нет, она не была проституткой, – поспешила исправить положение Лана. – Но она была клофелинщицей. Подсаживалась к богатым мужчинам в барах, а после обворовывала. Когда забеременела, у некоторых вымогала деньги. Возможно, и после родов провернула пару таких же фокусов. Поддержки у неё не было. Работы тоже, а есть наверняка хотелось, тем более с грудничком.

– Вы её знали?

Лана кивнула.

– И она принесла Вам много горя?

На этот вопрос Лана решила не отвечать. Не рассказывать же всю «Санту-Барбару» с первой серии.

– Ладно, – вздохнула нянечка. – Пойдёмте. Сейчас время сна, но я Вам его покажу.

А затем Лану переодели в полноценного медицинского работника. Не накинули белый халат на плечи, как поступали раньше, а заставили надеть и застегнуть на все пуговицы. На голову водрузили шапочку, нос и рот закрыли маской.

В отделении для детей, оставшихся без попечения родителей, стояло две кроватки. В первой лежал Викин Боря, во второй – мальчик поменьше.

– У Паши ДЦП, – объяснила нянечка, кивнув на второго ребёнка. –Мать отказалась от него при рождении. Имя ему пока не выбрали, но мы с сестричками зовём его Павлушей. Приёмные родители уже начали оформлять документы. Вот-вот назначат дату суда. Старший ребёнок у них тоже с ДЦП, поэтому по сравнению с другими у них преимущество. Они знают, как с таким управляться. В Доме малютки сейчас карантин, поэтому Борю и Павлушу пока не забирают, а мы с сестричками радуемся. Там-то малышей пруд пруди, а у персонала иммунитет. Им жалеть и сюсюкать некогда. У нас же их всего пока двое. Мы их и на руки берём, хотя не положено, и играем, как можем, и животик гладим для лучшего пищеварения. А там всё по часам, и, как следствие, депривация и отставание. А Боря такой мальчик замечательный. Сама б взяла, да не дадут мне. Седьмой десяток уже разменяла, какие дети? А у вас с мужем родные есть?

– Нет, – едва не выпалила Лана, но, вспомнив о недавнем криопереносе, решила конкретизировать: – Пока нет.

– Ясно, – многозначительно кивнула нянечка и поправила на Боре одеяльце. Мальчик спал на боку, положив под щёчку левый кулачок. – Многие бездетные пары так поступают. Берут ребёнка из детского дома, а затем зачинают сами. На них будто благодать свыше падает. За то, что спасли чью-то жизнь. Правда, некоторые, как узнают о беременности, сдают приёмных в детдом обратно. Правильно, зачем они, если родной на подходе? У меня так соседка сделала. Сначала взяла, а спустя год вернула, да вот только дочка у неё мёртвая родилась, и из приюта ей ребёночка уже взять не позволили.

От рассказанного Лана содрогнулась.

– Нет, мы такое бесчинство творить не собираемся. Если кого-то возьмём, возвращать не станем.

– И правильно, – согласилась нянечка, – а то бесчеловечно как-то. Будто не ребёнок, а мебель, которая в интерьер не вписалась.

Следующие минуты три они молчали. Каждая из женщин думала о своём. Борис продолжал спать, а Лана – смотреть. В ушах у неё почему-то звучали последние слова Вики: «Помоги мне, Лана, помоги…»

– Вы, наверное, сочтёте меня сумасшедшей, – прервала затянувшуюся паузу нянечка, – но я скажу. Мать его, видать, при жизни сильно любила, раз даже сейчас плачет.

– Как так плачет?

– Да просто. Я сначала тоже не понимала. Думала, дверь скрипит или сквозняк, а потом как-то зашла ночью и услышала тоненький такой плач. Будто писк котёнка. Да только в палате не было никого. Знаю, вы молодые в мистику не верите, но…

«Помоги мне, Лана, помоги…»

Испугаться Иоланта не успела. В ушах у неё громом загремел голос Вики. Словно она по-прежнему была жива и стояла совсем рядом с детскими кроватками. Перепонкам стало больно, и Лана закрыла уши руками, но Викин голос от этого никуда не делся. Напротив, он стал ещё громче:

«Помоги мне, Лана, помоги…»

Глава 31

Владислав Сергеевич Облонский сидел на кухне и пил крепкий чай без сахара. Как любила говорить его супруга: гольную заварку. Сегодняшним вечером они ещё не виделись. Иоланта вернулась домой с работы раньше и легла спать, а он не захотел её будить и принялся лущить горький чай. Влад не любил ужинать без Ланы. Ужин в одиночку казался ему чем-то несуразным.

В последние две недели с Ланой творилось что-то неладное, и Влад изрядно переживал за жену. А если она заболела? Заболела серьёзно, чем-то похожим на то, чем болела его мать. И в этом виноват он. Он без конца посылал её на эти проклятые ЭКО. Он изводил бесконечными упрёками. И если в итоге всё это сказалось на её организме, он никогда себя не простит. Если она умрёт, он не сможет жить дальше. Не сможет существовать без неё.

Нет! Влад решительно отодвинул от себя кружку. Он не позволит! Они поедут в Москву, в Новосибирск, в Израиль. Куда угодно, продадут всё, от машины до дачного участка, но он её вылечит. Вылечит и точка! А дальше пусть будет как будет.

– Ты давно вернулся? Я не слышала, как ты вошёл.

Лана застыла в дверном проёме. Немного сонная, чуть помятая, в светло-бежевой хлопковой пижаме с яркой надписью «Счастливая».

– Я не хотел тебя будить.

– Ты голодный?

– Немного.

Она подошла ближе, желая, видимо, разогреть ужин, но он сцапал её, точно кот мышь, и усадил к себе на колени. Её волосы были влажными, слегка лохматыми, от них приятно пахло цитрусовым шампунем. Он зарылся в них носом и крепко прижал жену к себе.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

Почему-то он ей не верил и, взяв большим пальцем за подбородок, попытался заглянуть в глаза, но она, будто из вредности, опустила взгляд.

– Прости меня за вчерашнее. Прости, что вышел из себя. Я не должен был.

Она чуть повела подбородком, словно хотела показать, что всё прошедшее – тлен, и зацикливаться на нём – пустая трата времени.

– Не спросишь, как прошёл мой день?

– Как прошёл твой день?

– Я была в краевой больнице.

– Для чего?

Беспокойство внутри него сменилось жгучим раздражением. Он злился. И злился сильно! Вот зачем она это делает? Для какой такой цели мучает себя, да и его тоже? Прошлое в прошлом, и лучше его не ворошить.

– Мне казалось, мы вчера всё решили.

Его голос прозвучал грубо, но уже спустя секунду он пожалел о сказанном. Не стоит. Не стоит сейчас разговаривать с Ланой на повышенных тонах.

Она посмотрела на него со смесью осуждения и грусти. Он хорошо знал этот взгляд. Не раз его видел. Особенно в доме на Чусовой, в те дни, когда Лана болела ветрянкой.

– Решил всёты. Причём за нас обоих.

Он издал тяжёлый и громкий стон.

– Я прошу тебя. Не начинай. Будут ещё дети, Лана. Нам позвонят, и…

– Я беременна.

Сперва он подумал, что ослышался, потом почувствовал, как под его ногами ходуном заходил пол. Стул опасно накренился, и Владу почудилось, что он вот-вот упадёт. Левая рука жены легла ему на плечо, правая коснулась щеки, и он понял, что все подпрыгивания стула – не больше, чем иллюзия.

– Я беременна, – шёпотом повторила она.

Он всё равно не мог поверить.

– Но как?..

– На похоронах твоей матери я встретила Арину и попросила у неё прощения. Она сказала, что прощает меня. Прощает нас обоих, поэтому я и решилась. Решилась ещё на одну попытку. Пятнадцатого января был сделан перенос. Сегодня двенадцатый день. ХГЧ отличный, эмбрион прижился, и сейчас остаётся только ждать.

– Значит, поэтому?..

Он жадно вглядывался в её глаза и фанатично искал подвох. Думал, что она вот-вот вспорхнёт с его колен, засмеется и скажет, что всё сказанное – глупая шутка. А ведь он, в общем-то, уже смирился. Пусть у них не будет детей, лишь бы она была рядом живая и здоровая. Для счастья ему, оказывается, нужна только она.

– Поэтому.

Он обнял её, накрыл своими большими ладонями её пока ещё плоский живот и понял, что плачет. Глупые слёзы обжигали его лицо и щипали глаза. Поверх его рук легли её крохотные, почти детские ладошки.