Annotation

Иоланту Облонскую можно смело назвать успешной женщиной.

У неё хорошая работа, любящий муж и четырёхкомнатная квартира в центре города без ипотеки.

Но... богатые тоже плачут. И Лана плачет из-за того, что никак не может забеременеть. Не помогает даже ЭКО, а муж Ланы Влад отчаянно хочет детей.

И вот однажды на пороге их дома появляется беременная женщина…

Алиса Селезнева

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Эпилог

Алиса Селезнева

Ребёнок моего мужа

Глава 1

2018 год

− Мне жаль. Правда.

− Что у меня очередной «пролёт»? Не переживайте,Вася не виню.

Лидия Ивановна Пирогова потёрла переносицу и, сняв очки, положила на стол линзами вниз. Прямо на стекло. За двадцать лет работы репродуктологом она повидала многое и нарастила нехилый панцирь. А по-другому в её профессии было нельзя. Без здорового цинизма врачом долго не проработаешь, а уж репродуктологом тем более. Была бы чересчур сострадательной, уже бы через год сбежала, а так успела послушать и истерики, и угрозы, и слова благодарности. Искренние и от души. Одна пациентка, абсолютно, кстати, неверующая, отстояла за неё три года назад целую службу и молилась Матроне Московской, лишь бы роды у самой Лидии Ивановны прошли успешно. А что, рожать в сорок два – то ещё испытание, но Лидия Ивановна справилась, а вот Иоланта Облонская никак справиться не может. С ней вообще запредельный случай. И ведь не сказать, что старая или совсем больная. Бывали и безнадёжнее пациентки и всё равно беременели и рожали, а этани в какую. А в глазах даже не отчаяние. Нет. Пирогова просто не могла подобрать для описания взгляда Облонской нужного слова, но в карточке на всякий случай нацарапала его. Не психолога ради.Для себя. А через секунду зачеркнула, потому что осознала, насколько узко мыслит. Вот ей Богу, будто океан мелкой речушкой назвала.

− Так бывает.

− Знаю.

− Но опускать руки не стоит.

− И это я тоже знаю.

− В следующий раз обязательно получится.

Облонская с силой втянула в нос воздух и прикрыла глаза.

− В следующий раз точно не получится.

− Почему?

− Потому что это будет моей тринадцатой попыткой, а я жутко суеверная.

− Думаю, Вам просто нужно сделать перерыв. Съездите летом с мужем на море. Отдохните как следует. Накупайтесь, позагорайте, выспитесь, а в сентябре приходите снова.

− Можно я пойду домой?

− Можно. До свидания, Лана. До сентября.

Поправив длинную юбку, Лана медленно встала, подняла с пола маленькую чёрную сумку и вышла за дверь. Она не стала говорить Лидии Ивановне «до свидания». Она знала, что больше никогда в жизни не переступит порог кабинета репродуктолога ни в Перми, ни в каком другом городе мира.

Хождение по мукам, то есть по больницам, Лана начала десять лет назад. Сначала долго лечилась от бесплодия: продувала трубы, удаляла полипы в матке и кисты на яичниках, затем боролась с эндометриозом, а после, пережив две внематочные беременности и лишившись обеих труб, решилась наконец на ЭКО.

Длинный протокол, короткий протокол, протокол естественного цикла, «снежинка», «пролёт», ПЯ, ИЦН, БХБ, ХГЧ… Она знала все принятые акушерами-гинекологами сокращения и весь экошный жаргон, потому что часами сидела на форумах и общалась с такими же женщинами, как сама. С ними ей было легче. Те её понимали и не боролись с пеной у рта за право причинить боль, как делали её родственники, коллеги по работе и большинство подруг. Тем, кто мог зачать сам, было невдомёк. Как сказал однажды Достоевский: «Сытый голодного не поймёт». А на экошных форумах голодными были все. И когда кому-то вдруг везло и удавалось наесться, радовались тоже все. Кто-то завидовал, но всё равно радовался. Там, на форуме, сотни бесплодных женщин были одной большой семьёй. Опытные не гнушались помогать новеньким. Многие консультировали не хуже докторов, по крайней мере, дать ответы на вопросы: бывает ли диарея от гормонов, когда принимать препараты: до еды или после, и толстеют ли после приёма дюфастана, подсказать могли.

Лана давно закончила «школу новичков» и уже как года три являлась этаким волонтёром-консультантом для тех, кто только-только знакомился с миром ЭКО. Она могла рассказать и про эстроген, и про морщины, и про криоперенос и даже про донорские яйцеклетки. К последним у неё была «особая любовь». Врачи предложили их две попытки назад, когда заметили, что подсадки эмбрионов на основе её яйцеклеток заканчиваются либо выкидышем, либо замершей беременностью. С донорскими всё действительно пошло «легче». Эмбрионы вообще перестали приживаться, а вместо первых признаков беременности наступали болезненные и обильные кровотечения, совсем не похожие на месячные, что на языке экошного жаргона и означало «пролёт». Причём по всем фронтам.

− Ой, Ланка, привет!

Поднимаясь по лестнице и мертвой хваткой держась за перила, Лана так углубилась в мысли, что не заметила мнущуюся у дверей младшую сестру Валюшку. Та подгибала колени и гладила необъятных размеров живот.

«Как всегда, растрёпанная и беременная, − в сердцах подумала Лана и специально пошла медленнее.

В детстве она часто называла сестру Валенком, и та полностью оправдывала своё прозвище. Росла неотесанной, грубой и глупой. Родители у Ланы и Валюшки были те ещё юмористы. Старшенькую обожали, непросто же так дали ей имя главной героини любимой оперы*, а к младшей относились, как к сорняку. Обута, одета, накормлена – и слава Богу. Она и появилась-то у них случайно и росла тоже вроде как по воле случая. В конце восьмидесятых в Советский Союз пришла мода на календарный метод контрацепции, и Иоланту Надежда Константиновна в буквальном смысле высчитала, а вот Валентину проглядела. Поехала первый раз в жизни с мужем на Чёрное море, а там не заметила сдвиг цикла из-за смены климатических зон и часовых поясов и… залетела. Вот прям как девчонка! Аборт делать не пошла, уж слишком возражал Николай Львович, который со всей страстью бывшего пионера и комсомольца ударился в воспрявшую духом после развала Союза религию. Так Валя-Валентина и родилась.

Разница у сестёр Симоновых составляла четыре года. Это если в возрасте считать, а, если в характере, то лет сто, а, может, и больше. В Лане с детства прослеживалось что-то утончённое, что-то аристократическое, а Валя и в подростковом возрасте продолжала быть Валенком, стремлений к учёбе не имела, по театрам не ходила, книг возвышенных не читала, любила только телевизор смотреть да вечерами по улицам с подружками шастать. В итоге какое-как окончила девятилетку и пошла в швейное училище. Одним словом, Иоланте нечета. Старшая-то Симонова принесла родителям сначала «золотую» медаль, а спустя пять лет ещё и «красный» диплом. И не сказать, что много над уроками сидела, просто голова у неё была светлая, и организовать себя Лана умела, оттого, наверное, и нашла себе высокооплачиваемую работу переводчиком и очень перспективного мужа. У Валюшки же документы в десятый класс даже брать не стали. Ровно в восемнадцать она забеременела и швейное училище, естественно, бросила. Парень её с радаров тут же скрылся, и Лану случившееся ничуть не удивило. Чего вообще можно ждать от Валенка? Только таких вот фокусов! Однако опять вмешался Николай Львович и аборт младшей дочери сделать не разрешил, поэтому у Вали и родился распрекрасный Алёшка. Бабушка и дедушка влюбились в него с первого взгляда, дочь простили и обзывать Валенком Лане строго-настрого запретили. А ей не шибко и хотелось. Лана в тот момент уже университет окончила, на работу устроилась и вовсю с Владом встречалась. На Валюшку она махнула рукой: не до сестры было. Обескураживало одно: как Валя в восемнадцать родила, а не раньше? Видимо, повезло. И через два года младшей Симоновой повезло снова.