Просто чудо.

Его касания полны силы и страсти, но я чувствую, что рыжий сдерживается. Наверное, боится сделать мне больно или как-то не угодить. Это мило, но я понимаю, что мне ничего другого не нужно от него, кроме искренности. Я хочу видеть его настоящим. И чувствовать тоже. Толку в притворстве? Оно приводит к таким вот последствиям, как свержение режима и разлука длиной в семь лет.

Сама кусаю его за губу и слышу удовлетворенный рык в ответ. Затем ложусь на подушки, заставляя Ирвина опуститься сверху. Все его тело, кажется, покрыто ожившим огнем, только это пламя не жалит, оно обнимает меня, хотя я вижу, как вещи вокруг обугливаются.

Удивительное зрелище.

Хорошо, что у нас есть Дэмиен, чтобы предотвратить пожар.

Я часто дышу, когда Ирвин разводит мне ноги и наполняет меня. Он остался все таким же сильным, как я помню, таким же страстным. Его движения ощущаются почти болезненными, потому что у меня уже очень и очень давно не было так много секса, в особенности такого.

Ирвин натягивает меня на себя, сидя. Я приподнимаюсь и, почувствовав, что вполне привыкла к его размеру, устраиваюсь на его коленях. Мы начинаем двигаться в такт.

Окружающую картину понемногу поглощают языки пламени. Я чувствую себя так, словно попала в самое сердце костра. Но меня даже не обжигает. Все, что я чувствую - кружащая голову страсть и необычайное удовлетворение.

На миг мне начинает казаться, что Ирвин, и правда, мог бы сгореть весь его силуэт становится огненным. А следом я опадаю в его руках.

Он совершает еще пару толчков и замирает.

Я часто дышу, в ушах еще звучит наш стон, слившийся в какой-то момент воедино.

Руки Ирвина, которыми он держит меня, дымятся так, словно он в самом деле только что был головешкой, на которую выплеснули воду.

Мне кажется, я даже слышу шипение.

Приподнимаю голову и оглядываю рыжего. Нет, он в порядке. Разве только выглядит как человек, находящийся в трансе. Кажется, этот секс значил для него куда больше, чем для меня.

А потом я вспоминаю еще кое про что.

- Надеюсь, я не забеременею.

Ирвин как будто просыпается, его взгляд становится не таким туманным. Сильные руки крепче прижимают меня к его груди.

Потом Ирвин фыркает.

- В ритуальную ночь такое вряд ли возможно.

Дышу в такт его дыханию. Мне очень некомфортно понимать, что я все еще сижу на его коленях, и разум хочет быстрее отстраниться, притом, что тело так и льнет к Ирвину.

То, что ночь была ритуальной, можно было и не уточнять. Я прекрасно понимаю, что мало кто воспламеняется при обычном сексе, даже тут, в Элирне.

- Я отдал тебе часть огня, что носил в сердце, - произносит Ирвин.

- И?

Почему мне приходится все клещами из него вытягивать? Ах да, это же Ирвин Торн, главный интриган современности! Так что ничего удивительного.

- Если кто-то нападет на тебя, Эмбер...

- Я что, превращусь в огненный факел? - уточняю я.

- Я счел, что так будет лучше. Я мог бы не отдавать...

Позади нас слышится движение.

- Какой же ты неисправимый! -Дэмиен отвешивает рыжему подзатыльник. - Просто самый настоящий харкл.

С этими словами брюнет завязывает на голове алый тюрбан и направляется к дверям. По этому движению я понимаю, что мой первый муж, как ни странно, не против того, что случилось. Видимо, он солидарен со мной: Ирвин - неизбежное зло, без которого нам не выжить.

И лучше всего, когда держишь такое под контролем.

- Я знаю, что может помочь нам по-настоящему, - произношу я, потому что меня вдруг осеняет.

Дэмиен задерживается у дверей и оборачивается.

- Дэйн Эрхарт. Ты знаешь, куда он мог пропасть?

Приоткрываю дверь и вхожу к сыну. Белокурая Лея бросается прочь, и я вижу растерянность на ее лице.

Плотнее запахиваю легкое шелковое платье. Я, конечно же, привела себя в порядок после нашего внезапного объединения с Ирвином, но все еще чувствую, как кожа зудит в тех местах, где меня касался мой второй муж. Именно сейчас я почему-то чувствую вину за то, что произошло между нами с рыжим.

Я даже приняла ванну, чтобы попытаться смыть его запах, но это не особенно помогло. Может, потому что я очень торопилась.

Сейчас мне кажется, что я должна была делать все, чтобы думать о ребенке, а не о собственном удовлетворении. Но мне все еще хорошо после касаний Ирвина. Лиам приподнимается. До этого он сидел у окна.

Оглядываюсь на Лею, и та бесшумно скрывается за дверью.

Слов у меня нет. Вообще ни одного. Я сотню раз пыталась представить себе лицо моего ребенка, и каждый раз оно получалось у меня разным в зависимости от состояния, в котором я была. То грустным, то счастливым, то красивым, то обезображенным болезнью. Но я почему-то всегда твердо была убеждена в том, что мы не встретимся. Может быть потому, что было бы слишком больно думать о том, что Лиам не рядом и, возможно, по моей вине.

- Привет, - робко начинаю я, когда становится очевидно, что мальчик смотрит мне в глаза.

- Привет, - произносит он, сглатывая.

Я рассматриваю его комнату. Здесь как МИНИМУМ, шикарно. Видно, что Дэмиен заботился о ребенке, как мог и как умел. Из него точно родитель получше меня. Эта мысль прямо-таки разъедает.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - эта фраза, сказанная маленьким ребенком, прошивает насквозь.

Я вздрагиваю. Нет, Лиам не мог перенять дар Ирвина читать по лицам, хоть он и тоже маг. Но я слышала, что этому обучают.

- Не знаешь, - стараюсь хоть как-то защититься, потому что увидеть собственного ребенка впервые за шесть лет и знать, что все это время была не рядом, удивительно больно.

- Я знаю, что у меня есть сестра, - лицо Лиама бескровно.

Четко выделяются темные глаза и алые губы. Наверняка, когда он вырастет, то будет завидным женихом, раз в нем уже видны притягательные черты.

- Да, - смотрю по сторонам, разыскивая взглядом место, куда я могла бы

присесть, потому что ноги неожиданно становятся ватными. - Ее зовут Брин.

- Папа мне не рассказывал, что она жива.

Киваю, потому что стараюсь не заплакать. Все это слишком тяжело, снова понимать, что моя дочь далеко, и я не сумела защитить ее от врагов.

- Пожалуйста, прости, - вдруг говорит Лиам.

Я поднимаю голову.

- За что?

Он пожимает плечами.

- Птица. Она сказала, что я могу ей помочь.

Чувствую, как на моих губах появляется робкое подобие улыбки. Мой мальчик, все-таки он храбрый и благородный.

- Это она привела меня в лодку, - голос ребенка становится звонче, а темп речи быстрей. - Если бы я знал, что поднимется шторм и нескольких матросов...

Я в несколько шагов приближаюсь к сыну и сжимаю его в объятиях. Не хочу, чтобы он произносил это слово: "убьет”, чтобы думал о том, что по его вине случились эти смерти. Лиам еще слишком мал для того, чтобы переживать такие ужасы и видеть изнанку жизни. Он же еще совсем ребенок! Мой сын должен играть в игрушки, слушать волшебные истории и думать, что мир полон храбрых героев, чистых побуждений и светлых идей. Все остальное он узнает потом, когда достаточно для этого окрепнет.

Именно так я и пыталась вырастить Брин. Согласно тому, как представляли нормальное детство у нас, на Земле. И видно была не права в этом месте. Я больше не на Земле живу.

Всхлипываю.

- Я напугал тебя, мама? - чутко реагирует сын. - Я не хотел.

- Нет, что ты...

От этого "мама" становится удивительно тепло на душе. Я отрываюсь и заглядываю Лиаму в глаза. Этот ребенок считает меня матерью, хотя видит впервые в жизни. Это удивительно.

Пытаюсь улыбнуться ему.

- Ты очень храбрый.

- А ты красивая, вдруг выдает он. - Такая, как я себе и представлял.

Я чувствую, что улыбаюсь, на сей раз широко и искренне.

- Я видел и тебя, и Брин.

- Что?

- Правда, - кивает Лиам. - Папа говорит, я очень талантливый. У меня бывают волшебные сны.

Пытаюсь незаметно утереть слезы. Теперь я не просто знаю, сейчас я еще и чувствую, что это мой сын. Очевидно, что часть моего дара перешла к Лиаму по наследству, но я даже не думала, что меня растрогает это открытие.