В данном контексте единственное существенное различие между естественными жестами и коммуникацией, построенной на конвенциях, проявляется в референциальном намерении, в том, что «закладывается» в сигнал, который призывает нас обратить на что-то внимание. Но даже здесь в обоих рассматриваемых случаях может быть дано примерно одинаковое общее описание. Так, и в жестовой, и в языковой коммуникации референциальный компонент сообщения может быть разделен на старую, заданную, общую для участников часть — топик, который часто просто подразумевается или обозначается вскользь, и новую часть, достойную упоминания — фокус, который обычно более полно прорабатывается, поскольку он в меньшей степени включен в совместные знания. Например, если мы с вами вместе смотрим на облако, оно выступает в качестве топика, и когда оно меняет свою форму, я могу или указать на него, или прокомментировать это словами, чтобы подчеркнуть возникший новый аспект. Но, конечно, с помощью языковых конвенций референция может приобрести уникальные возможности, которые далеко выходят за пределы возможностей естественных жестов. Эта особенность вырастает главным образом из «произвольного выбора» («arbitrariness») коммуникативных средств языка. Это означает, что мы можем создать языковое средство, чтобы указать практически на любой аспект опыта, который можем обобщить — благодаря тому, что мы оба знаем, что совместно условились это средство использовать.
3.3.2. Совместное использование языковых конвенций в коммуникации
Люди создают коммуникативные обычаи, конвенции (conventions), и это выражается в том, что все используют одно и то же средство для совместной координации внимания и действий; в то же время, это средство можно заменить другим, если точно так же все будут его использовать (Lewis 1969). Эти «произвольные» (arbitrary) конвенции, таким образом, могут существовать только при наличии у всех индивидов, между которыми они устанавливаются, достаточно развитых навыков культурного научения путем подражания, сфокусированного на намеренных (intentional) действиях (Tomasello 1999). Для выполнения естественных жестов необходимости в таком научении нет. В случае конвенциональных коммуникативных средств необходимо так называемое подражание с обращением ролей, при котором реципиент сперва постигает, каким образом коммуникант использует в его адрес некоторое средство, а затем воспроизводит и сходным образом использует это средство в своем собственном общении с другими (Tomasello 1999). Благодаря этому возникает то, что де Соссюр (1916/1959) называл двунаправленностью знака. Это означает, что текущая форма коммуникативного средства является условной для всех, кто это средство совместно использует, в том смысле, что они все знают, что все они знают, как понимать это средство и как им пользоваться для достижения необходимого результата в ходе коммуникации.
Совместное использование этих языковых и жестовых конвенций, опять же, базируется на некоторой рекурсии, в этом случае на уровне канала или средства коммуникации самого по себе: мы вес знаем, что все мы знаем о том, что мы условились (Lewis 1969).
Таким образом, в своей основе языковые конвенции фиксируют те способы, на которых индивиды, из которых состоит сообщество, ранее сошлись для того, чтобы определенным образом манипулировать вниманием и воображением других. Сам по себе, «естественным образом», какой-либо произвольно взятый звук или жест не содержит никакого сообщения, но при наблюдении за его использованием, тому, у кого есть соответствующие мотивация и когнитивные навыки, открывается, как можно с его помощью управлять вниманием и воображением другого человека. Соответствующие когнитивные навыки и мотивация, разумеется, есть ни что иное, как (1) та же самая инфраструктура (лежащая в основе, или базовая, структура) совместных намерений, которая сюит за человеческими указательными жестами и пантомимой, и (2) история совместного научения тому, как пользоваться условным средством, о котором мы все знаем (имплицитно), что совместно его используем; об этом факте могут сигнализировать различные виды культурных маркеров, включая даже использование самого условного средства в соответствующей случаю манере. Таким образом, то, что люди совместно создают и используют коммуникативные конвенции, означает, что теперь даже сами формы коммуникации определяются процессами формирования и реализации совместных намерений.
Эту тему можно еще продолжить, и мы сделаем это в главах 4, 5 и 6, где попытаемся представить онтогенетическое и филогенетическое объяснение того, как из естественных жестов могли произойти условные средства, используемые в человеческой коммуникации (в том числе даже грамматические конструкции). В главе 5 я буду отстаивать важное утверждение, что с эволюционной точки зрения невозможен прямой переход от вокализаций и жестов человекообразных обезьян к произвольно выбираемым условным речевым средствам. Он должен был осуществиться через промежуточную стадию, где роль почвы для дальнейшего развития могли сыграть кооперативные жесты, наделенные естественным смыслом, основанным не на условностях, а на действиях. В случае же онтогенеза младенцев, как я буду доказывать в главе 4, усвоение языка становится возможным только тогда, когда у маленьких детей появляется что-то, напоминающее полноценную структуру совместных намерений, исходно выстроившуюся в ходе человеческой эволюции для обеспечения коммуникации с помощью естественных жестов.
3.3.3. Выводы
Таблица 3.1
Базовая психологическая структура кооперативной коммуникации людей: (1) в первой колонке представлены те компоненты, которые уже имеются у обезьян; (2) во второй колонке — новые компоненты, появляющиеся у людей; (3) в третьей колонке — как вариант структуры, имеющийся у людей, преобразуется под влиянием рекурсии.
Табл. 3.1 резюмирует наше объяснение тех аспектов базовой (нижележащей) психологической структуры кооперативной коммуникации людей, которые основаны на совместных намерениях. Слева обозначены три параметра: (а) коммуникативные мотивы; (б) встраивание намерений в коммуникацию в плане понимания намерений, понимания того, чему другой уделяет внимание, и практического мышления; (в) форма коммуникативных средств. В первой колонке представлено (1) состояние дел по каждому из этих трех параметров у человекообразных обезьян: они требуют какую-либо вещь с помощью ритуализированных сигналов, понимают, что другие воспринимают и намереваются делать, и у них есть практическое мышление. Во второй колонке обозначены (2) два новых компонента коммуникации, возникающие у людей, на которые мы обращали особое внимание в этой работе: новые коммуникативные мотивы помощи и обмена переживаниями и новая способность подражать действиям других (люди умеют это делать гораздо лучше, чем обезьяны, в том числе, они способны на подражание с обращением ролей), которая делает возможными изобразительные жесты, а в конце концов и коммуникативные конвенции. Третья колонка показывает, как (3) все преображается с помощью рекурсивного считывания намерений: помощь и обмен чувствами превращаются во взаимные ожидания и даже нормы сотрудничества; понимание целей и намерений другого преобразуется в совместные цели и коммуникативные намерения по Грайсу; понимание того, на что обращено внимание другого, трансформируется в совместное внимание и совместные знания; практическое мышление становится кооперативным; подражание сигналам превращается во взаимно соблюдаемые, двусторонние конвенции. Это превращение, происходящее благодаря рекурсии, как мы вскоре увидим, совершается по-разному в онтогенезе и в филогенезе.
3.4. Заключение
В этой главе моя цель заключалась в том, чтобы выложить наружу скрытую базовую психологическую структуру человеческого общения путем рассмотрения естественных жестов и их функционирования в процессе коммуникации. В частности, указательный жест представляет собой завершенный, но настолько простой коммуникативный акт — вытягивание пальца — что возникает вопрос о том, как же он может выполнять столь значительную коммуникативную функцию. При наличии соответствующего контекста указательный жест может стать столь же информативным средством коммуникации, как и речь. Он даже может привлекать внимание реципиента к отдельным аспектам явлений или к отсутствующим вещам, хотя эти возможности часто приписываются исключительно языку. Изобразительные жесты осуществляют более конкретное указание на объект, особенно отсутствующий в ситуации общения, и также могут использоваться для передачи весьма сложных сообщений. Естественные жесты этих двух типов используются всеми людьми, и только людьми.
