Крайне важный момент относительно совместных знаний заключается в том, что они позволяют людям подняться над собственной эгоцентрической точкой зрения. Воспользуемся примером из работы Спсрбера и Вилсона (1986) и слегка модифицируем его. Предположим, что мы с вами находимся в парке, и я указываю на место в нескольких метрах от нас, обращая на него ваше внимание. Там находятся три человека: продавец мороженого, любитель бега трусцой и ваш возлюбленный Уильям. Если вы смотрите на происходящее с эгоцентрической точки зрения, то в первый момент предполагаете, что я обратил ваше внимание на Уильяма, поскольку он, в отличие от двоих других, очень важен для вас. Однако обычно поиск значения жеста с самого начала проистекает в контексте наших совместных знаний, а нс отталкивается от эгоцентрической позиции. Например, вы с самого начала принимаете во внимание, знаем ли мы оба, что мы оба знаем про Уильяма. Допустим, что Уильям — ваш тайный возлюбленный, и я не знаю про него, но вы, конечно же, знаете. Дальше предположим, что мы с вами разделяем пристрастие к мороженому (мы это открыто обсуждали). Теперь если я привлекаю ваше внимание в сторону тех же самых троих людей, то не имеет значения, насколько для вас лично важен Уильям. И если даже вы соврали мне относительно мороженого (на самом деле вы к нему равнодушны), то вы все равно предположите, что я указываю на продавца мороженого, поскольку из предыдущего разговора мы оба «знаем», что мы оба любим мороженое, и вы думаете, что я ничего не знаю про вас и Уильяма. Таким образом, совместные знания всякий раз берут верх над личной заинтересованностью [10].
Конечно, вы можете предположить, что я каким-то образом узнал про Уильяма, и в дальнейшем исходить из этого предположения. Но тогда вы, по сути, строите предположение о наличии у нас совместного знания, что опять сводит эту ситуацию к классическому случаю. Обычно вы с самого начала пытаетесь выяснить, почему я думаю, что для вас может быть важно посмотреть в том или ином направлении, исходя из того, что мы оба знаем о референте, к которому я вас отсылаю, и о том, какое он имеет к вам отношение. И поэтому то объяснение моего указующего жеста, которое согласуется с нашими совместными знаниями, приходит вам в голову первым и кажется наиболее очевидным, как бы лежащим на поверхности (хотя могут существовать и другие соображения, основанные на ваших личных интересах). Еще один вариант — это случай, в котором у нас нет непосредственных совместных знаний, но мы предполагаем, что другой должен знать (и, соответственно, знает, что знаю я, и так далее), поскольку мы принадлежим к одной и той же культуре или социальной группе. Так, даже если мы никогда раньше не встречались, я могу указать вам на вид за окном самолета, и рассчитываю, что вы сможете определить, что я имею в виду, опираясь на общие соображения о том, что люди обычно находят красивым, примечательным и тому подобное. Но обратите внимание, что как в случае угадывания, так и в случае совместных знаний, относящихся к общей культуре, реципиент пытается понять смысл действий коммуниканта, строя предположения о том, какие совместные знания должны в той или иной форме у них обоих присутствовать, чтобы данная ситуация имела какой-то смысл. В обычном же случае, с которого начинают маленькие дети, и в котором взрослые действуют без тени сомнения, мы оба распознаем наши совместные знания и, опираясь на них, моментально понимаем смысл коммуникативного акта.
На основе этого мы можем предложить своеобразную классификацию совместных знаний по трем критериям (эта типология несколько отлична от той, что представлена в работе Clark 1996). Первый критерий — основаны ли совместные знания на текущем непосредственном восприятии окружающей среды, которое я назову совместным вниманием (в работе Clark 1996 используется термин «перцептивное соприсутствие»), или же на совместном прошлом опыте. Во-вторых, мы также можем различать совместные знания, возникающие за счет нисходящих процессов (например, мы пытаемся достичь общей цели, и мы оба знаем, на чем нужно сфокусироваться, чтобы ее достичь) или восходящих процессов (например, мы можем услышать громкий шум и знать, что мы оба его слышали). В дальнейшем я попытаюсь доказать, что совместные знания, возникающие за счет нисходящих процессов и основанные на совместном текущем восприятии, в особенности если речь идет о совместном внимании в процессе совместной деятельности, являются в определенном смысле первичными, особенно значимыми и прочными. Наконец, в-третьих, совместные знания могут быть основаны на таких универсальных вещах, как общекультурные знания, которые никогда не осознаются в явной форме, но часто обозначаются разного рода культурными маркерами; или же они могут основываться на таких вещах, в которых мы явно отдаем себе отчет, например, когда мы с понимающим видом смотрим друг на друга, если к нам приближается общий знакомый. Совместные знания, наличие которых явно признается и подчеркивается участниками коммуникации, могут оказаться важными в специальных коммуникативных ситуациях или для коммуникантов-новичков, например, детей.
Важно, что существует отношение взаимной дополнительности между любым развернутым актом человеческой коммуникации, в том числе и речевым, и совместными знаниями (к какому бы типу они ни относились). То есть, чем больше совместных знаний у коммуниканта и реципиента, тем меньше информации необходимо выразить в развернутой форме. Действительно, если совместные знания включают достаточное количество информации, то можно не указывать в явном виде ни на соответствующий внешний объект-референт, ни на мотив высказывания, и при этом сообщение не утратит своего смысла. Например, зубной врач, работая в своем кабинете, может, не выражая своей просьбы прямо, протянуть руку, указывая, что ему нужен инструмент. Его ассистент, основываясь на общем знании о ходе процедуры, выберет из множества лежащих на столе предметов нужный инструмент и вложит его в руку врача, несмотря на то, что прямого указания именно на эту вещь не было. Приведу следующий реальный пример, в котором референт не указывался напрямую, но угадывался с опорой на совместные знания.
Пример 12: При посадке в самолет я сажусь у прохода. Рядом со мной у окна сидит женщина. На следующий за нами ряд приходит мужчина, который чрезвычайно громко и в неприятной манере с кем-то разговаривает. Я смотрю на женщину и закатываю глаза, выражая мое отношение к происходящему, смысл которого можно было бы передать словами как «Ох, это будет долгое путешествие». Мне не нужно было указывать ей, какой именно объект вызывал мое раздражение. Нам обоим это было очевидно.
Заметьте, что если бы этот мужчина занял свое место совершенно тихо и спокойно, и теперь я бы хотел что-нибудь сказать о нем своей соседке, мне бы понадобилось как-то развернуто указать на этого человека, поскольку у нас не было бы повода обратить на него совместное внимание.
Интересно, что если совместные знания или совместное внимание в достаточной мере закреплены, например, если они включены в повседневную деятельность или даже в функционирование социальных институтов, то можно легко указывать даже на отсутствующие объекты. Например, если по утрам мне неоднократно приходилось напоминать своей дочери, чтобы она не забыла свой рюкзак, и сегодня она снова забывает о нем, то в последний момент я могу просто указать на ее спину или даже на свою собственную, и она точно будет знать, что я имею в виду. Вне этой установившейся совместной практики тот же самый указательный жест не будет иметь такого значения и указывать на отсутствующий рюкзак. При использовании изобразительных жестов и языка сообщение содержит гораздо более развернутую отсылку к внешнему объекту, нежели при простом указательном жесте, однако такая же зависимость от совместных знаний существует и в этом случае. Так, когда в аэропорту сотрудник охраны совершает вращательное движение рукой (пример 8), важно не то, насколько наглядным оказывается этот жест, а то, что он имеет в качестве предпосылки известный обеим сторонам контекст процедур безопасности в аэропорту. Представьте себе ребенка, который попал в аэропорт в первый раз. Без этого совместного знания ему будет непонятно, что имелось в виду под вращательным движением руки. Конечно, повседневная речь также полна референциальных выражений, интерпретация которых (например, местоимений) всецело зависит от совместно понимаемого контекста.
