— Давай я поведу. Говори адрес. — Влад садится за руль, забирая из моих рук разблокированный телефон.

Когда у меня начались тирании замашки? Не наблюдал такого за собой ранее. То, что сегодня случилось сломало и меня самого. Никогда не думал, что я способен на такое. Пару часов назад это был не я. Я всегда относился с уважением к женщинам. Всегда. Кроме сегодняшнего дня.

Все события навалились в кучу. Не сдержался. Не смог. Слабак.

Хорошо, что больница была недалеко. Спустя минут семь, которые длились для меня вечность, мы зашли в больницу. На стойке регистрации нас направили на второй этаж, где я сразу увидел Макса и каталку, на которой мой ангелок лежал без сознания, в кровавых штанах. Чем ближе я подходил, тем страшнее мне становилось. Я боялся посмотреть что произошло. Я боялся утвердиться в своей тирании.

Прошло пару секунд, мою жену увезли, оставив нас втроём в коридоре.

— Это ты причастен, да? — Макс подошёл ближе.

Ничего не ответил. Всё итак ясно.

Следующие полтора часа прошли в тишине. В больницу приехала Адель, которой позвонил Влад. А я также сидел и боялся услышать вердикт врача. Телефон в кармане завибрировал. Мама звонит по видеозвонку. Мы с детьми каждый вечер примерно в одно и то же время разговариваем, но сегодня я не в состоянии принять звонок. Отклоняю и убираю телефон обратно в карман.

Если что-то случится, я не смогу это объяснить детям. Я не смогу смотреть им в лицо.

Вышел врач, снимая маску и оглядел нас всех. Мигом я оказался рядом с ним.

— Плод спасти не удалось. Слишком сильное кровотечение. — это слишком ужасно. Маленький человечек не был ни в чем виноват. Жена меня не простит.

— Какой был срок? — мне необходимо знать, что это был хотя бы не мой ребёнок. Я не хочу жить в загадках.

— Три недели. — полминуты ушло на то, чтобы подсчитать, сколько времени прошло с нашего последнего полового акта. Сжал переносицу и прикрыл глаза. Это был мой ребёнок. Мой. — До полного восстановления никакого полового акта быть не должно. Сейчас пациент спит. Вы сможете пройти к нему завтра утром, если хотите.

Как бы вы себя чувствовали, если бы понимали, что ваш ребёнок умер из-за вас?

Я жену грубо вы*бал, а потом в лицо кинул бабки и ушёл. Охото взять и застрелиться.

Как я буду смотреть в лицо жены? Как мы будем жить дальше?

Я так злился на Анну из-за того, что она убийца, а сейчас я сам стал убийцей. Если она и убила чужого человека, то я убил свою кровь, свой род, своё продолжение.

— Сочувствую, брат. — парни подошли ко мне. Я видел, что они меня жалеют. Но я не заслуживаю этого чувства. Меня убить мало за сделанное.

Отправил ребят по домам а сам просидел в больнице до ночи. Благо, медсестра понятливая девушка, пропустила меня в палату за пару купюр.

Зашёл в дорогую палату, но подойти ближе к спящей жене побоялся. Какая у неё будет реакция на выкидыш? Как мы восстановимся и сможем воспитывать наших детей? Впереди нас ждут сеансы с психотерапевтом. Жене, чтобы пройти через это всё, а мне, чтобы контролировать себя лучше.

Раньше я мог себя контролировать. Никогда бы не подумал, что стану таким у*бком.

Анна

Мне сложно даётся открыть глаза. Белый свет ослепляет глаза, от чего они слезятся и мне приходится закрыть их обратно. В висках тоже начинает стучать. Во рту полная сахара. Пить хочется.

Аккуратно открываю глаза и осматриваюсь. Я лежу на койке. На руке установлена капельница. На диване, который стоит в углу палаты, спит Логан.

Потянулась к тумбе, на которой стоит кувшин с водой и задела стакан. Он упал на пол и разбился на кусочки, как и моё сердце.

Логан подскочил и с беспокойством посмотрел на меня.

— Ты в порядке? Пить хочешь? — не ответила. Он подошёл к шкафчику и достал оттуда ещё один стакан. Налил воду и протянул стакан мне.

Забрала, не благодаря и стараясь не прикоснуться к нему. Это из-за него я тут.

Муж сел на стул у койки, предварительно ботинком отодвинув осколки к стене. Мы молчали. Никто не решался заговорить. Я положила ладонь на живот. Глаза мужа опустились на мой живот и тогда я осмелилась спросить.

— Малыш жив? — почти шёпотом спросила, боясь услышать ответ. Голос охрип, горло саднило.

— Выкидыш. — еле слышно проговорил. Для меня эти слова прозвучали слишком громко. Они меня оглушили. Я плакала, сразу вытирая дорожки слёз, чтобы Логан так сильно не радовался.

— Знаешь сколько стоит жизнь нашего ребёнка? — засмеялась. — Посмотри на меня, Логан. — он поднял взгляд, полный боли и скорби. — Три пачки баксов стоит жизнь этого малыша. Три пачки. — я плакала белугой и смеялась одновременно. Меня трясло от боли, от злости. Зубы стучали друг о друга. Губы дрожали.

— Ангелок, я…

— Ты убийца! — закричала. — Ты убил моего ребёнка! Моего, слышишь? Не нашего, потому что ты не заслуживаешь быть отцом!

— Прости меня, — встал на колени. Я подтянула колени к груди и, уткнувшись в них лицом, плакала.

Я не защитила свою кроху. Я не сделала её счастливой, как обещала. Я обманула её, говоря, что её папа будет носить её на ручках. Её папа причастен к её смерти. И я за это его никогда не прощу.

Он мог сделать что угодно мне, но он не имел права делать больно моим детям. Я любое отношение к себе стерплю, быть может и прощу его потом. Это было до. Но я не стерплю такого отношения к своей кровиночке.

Логан знал, что я беременна! Он знал это, но при этом тиранил меня против моей воли. Он не слышал и не слушал меня, в этом его ошибка.

Мне хотелось выть от той зияющей дыры в моём сердце. Я не знаю, как с этим справиться.

У меня под сердцем был настоящий, живой человечек, которого я полюбила всем сердцем и душой. Я привыкла к мысли, что в моей жизни появится ещё один маленький, замечательный человек. Я ждала услышать третье «мама», «мамочка», а вместо этого слышу только свой крик на всю палату и просьбы Логана не вредить себе ещё больше.

Логан

— Вам лучше покинуть палату, господин Ли. Вашей жене надо восстановиться. Вы, поймите правильно, прямое напоминание о выкидыше. Мы обязательно приведём психолога, который проработает эти болезненные воспоминания с вашей супругой. Но сейчас будет лучше, если Вы не будете маячить перед её глазами. Сами видите её состояние.

Вижу и от этого зрелища хочется рвать на себе волосы. Я не знаю, что мне дальше делать. Одно радует в этой ситуации — дети далеко, не видят этого ужаса.

На выходе из больницы сталкиваюсь с мужчиной. Через секунду получаю удар в лицо и смотрю на того, кто это сделал. Даниэль. Что он тут делает, мать твою?

— Поговорить надо. — разворачивается и идет обратно к стоянке. Иду за ним. Послушаем, что он мне расскажет.

— Что ты забыл здесь? В последнее время тебя стало слишком много. — садясь к нему в машину, интересуюсь. Неплохо он меня приложил. Скула ноет.

— Знаешь, я сейчас по идее должен был бы тебе злорадствовать. — печально улыбнулся Даниэль. — Я зол на тебя, очень. Но мне больно от того, что ты сделал с моей любимой женщиной. Посмотри. — ещё не отошёл от слов о любимой женщине, как на экране ноутбука появилось то видео с аварии. Только это было длиннее. Всё то же самое, только на этом видео было видно ещё одну машину. Только на этом видео я видел плачущее лицо жены, которая пытается достать Валерию из машины. Тут моя жена пытается оказать первую помощь. Тут моя жена встречает службу спасения и пытается вместе с ними спасти Валерию.

Даниэль пролистнул это видео и появилось следующее. На этом видео две идентичные женщины сидели в кафе. Одна была в дорогих вещах, ухоженная, но вот вторая была в потрепанном свитере и джинсах, лохматая, словно только недавно проснулась. Видео было записано на камеру видеонаблюдения. Я не слышал, о чём они говорили, но догадывался, что о неприятном. Та, что в свитере, встала, крича что-то и выбежала из кафе, а моя жена осталась там, продолжая попивать кофе.