Я с силой мотаю головой и начинаю повторять по кругу только что придуманные аффирмации: у меня все получается, я хорошо справляюсь!

Помочь не помогает, но хоть отвлекает.

В аэропорту меня встречают и сразу везут на квартиру. До первого разговора с режиссером остается совсем немного времени, и я мандражирую все больше. Интересно, будет только он с помощником? Ох, пусть будут только они. Мне и их хватит с головой.

Хм… Надо ли им сразу признаваться в том, что я не модель? Или нет? Наверное, лучше сразу. Они в любом случае поймут все сами. Невольно втягиваю голову в плечи, представляя их реакцию на мои неумелые попытки позировать.

А что, если Рокотов тоже пожалует?

«Только не это», — стону про себя.

Я ерзаю на заднем сиденье машины, и в итоге решаюсь позвонить Ирине и спросить, не планирует ли его величество Рокотов посетить сегодня студию. За спрос денег не берут, так? Вдруг она в курсе.

Вот сейчас успокоит меня, скажет, что генеральному не до меня. Мне сразу станет легче. Только режиссер — это всяко лучше, чем набор «режиссер+генеральный».

Набираю ее номер.

— Добрый день, Кира, — вежливо здоровается Ирина и отвечает на мой вопрос: — Максим Романович действительно планирует сегодня заглянуть в студию, но я не знаю, когда именно.

— Спасибо.

Кладу трубку, и сердце летит в пятки. Пульс ускоряется до немыслимого числа, и я никак не могу унять нервную дрожь.

Водитель видит, что у меня трясутся руки, и помогает мне поднять вещи.

В моей съемной квартире чисто и уютно. Сделан свежий ремонт, еще и большая кухня. Я могла бы порадоваться, не виси у меня над головой дамоклов меч в виде Рокотова. Более того, даже не замечаю, когда уходит водитель.

К нужному времени я собираюсь, мерю зал шагами в ожидании, то и дело поглядываю на висящие на стене часы. А стрелки, будто назло, двигаются вперед с черепашьей скоростью.

В горле пересыхает, и я топаю на кухню, залпом выпиваю стакан воды. И еще. Жаль, нет валерьянки, я б хряпнула.

Вскоре звонит водитель, и мы наконец-то едем по назначенному адресу. Он пытается со мной поговорить, но я отделываюсь короткими фразами, и в итоге он оставляет меня в покое.

Выхожу из машины, и первое желание — сесть обратно. Спрятаться, как в норку.

Однако у входа в студию стоит рыжий молодой парень. Он замечает меня и бодро интересуется:

— Вы Кира Васнецова?

— Я.

— Пойдемте, вас уже ждут.

Игорь, так зовут этого улыбчивого парня, провожает меня внутрь, и в 15:05 я ни жива ни мертва стучу в дверь кабинета режиссера.

Ну, поехали...

Глава 7. Если ты меня подставишь, то…

Кира

— Войдите, — раздается изнутри хриплый голос.

«Только бы там не было Рокотова, пожалуйста!» — молюсь про себя.

И надо же — срабатывает: его там нет. Внутри только полноватый лысый режиссер. Хотя расслабляться рано, Максим Романович может появиться в любую минуту.

Режиссер спешно протирает лоб мятым платком, убирает его во внутренний карман жилетки болотного цвета и привстает с места.

— Радковский Владимир Игнатович, — представляется он и тянет мне руку.

— Кира Васнецова, — говорю в ответ, подхожу ближе и пожимаю его ладонь.

Блин, какая она влажная. Жутко хочется тут же вытереть свою ладонь об себя. Еле сдерживаюсь: вряд ли такой жест прибавит мне очков в глазах режиссера.

— Очень приятно, — улыбаюсь ему.

— Взаимно, — бубнит себе под нос Владимир Игнатович, смотрит на меня снизу вверх и обратно.

Ну, начало положено. Пока вроде все не так страшно.

— Присаживайтесь. — Режиссер кивает на псевдокожаное бежевое кресло.

Его кабинет выглядит так, словно тут пронесся торнадо. Везде какие-то бумаги, на вешалку в углу кучей набросаны вещи, одна куртка и вовсе валяется на полу, но его это явно не смущает. Ох уж эти творческие натуры.

На стене справа от Владимира Игнатовича в рамках висят какие-то дипломы и грамоты, а на полке чуть ниже громоздятся разномастные статуэтки, есть даже позолоченные.

Ну да, Рокотов точно не стал бы обращаться к дилетанту, выбрал человека с большим послужным списком. Хотя… издаю ехидный смешок, вспоминая про себя.

Справа в углу стоит кулер, чуть дальше — шкаф. Вот и все убранство.

А еще тут нет окон, при этом сам кабинет отделан в темных тонах, и поэтому пространство кажется давящим.

Как он тут работает?

— Кира, — прочищает горло Владимир Игнатович, — сегодня я представлю вас команде, покажу, в каких интерьерах будем снимать. Их будет несколько.

Я киваю. Выходит, сегодня съемок не будет и мне дадут хоть немного осмотреться? Уже радует. Впрочем, оно и понятно, дело близится к вечеру, да и я вымотана после перелета.

Главное, чтобы знакомство прошло нормально.

— Ах да, — хлопает себя по лбу режиссер, — сценарий. Его желательно выучить до завтра.

Он тянется рукой к ящикам стола, открывает верхний.

— Не тут.

Закрывает его и открывает второй, но в воздухе уже витает запах… лапши быстрого приготовления. Похоже, он не успел ее съесть до моего прихода.

— Вот, держите.

Владимир Игнатович кладет на стол передо мной синюю папку с файлами.

Выучить до завтра? Я недоуменно хлопаю ресницами. Судя по всему, меня ждет бессонная ночь. Вряд ли тут кого-то устроят мои нелепые оправдания в стиле «соррян, я не успела запомнить все за один вечер».

— Тут в том числе информация о технике, которую вам предстоит рекламировать. Приступим к съемкам завтра, в девять утра. — Он странно на меня косится и добавляет: — Попрошу не опаздывать. Ни завтра, ни вообще.

— Разумеется.

— Кира, буду с вами честен: я предлагал Максиму Романовичу свою кандидатуру для ролика, но он настоял на вас. Уверен, не зря, у вас богатый опыт и вы не из тех зазнавшихся моделей, которые капризничают и срывают съемки. Рокотов ждет результата, поэтому мы должны сработаться.

Владимир Игнатович встает с места и указывает на выход.

— Ну что, пойдемте знакомиться с командой?

Богатый опыт? У меня? Выходит, Рокотов ему ничего не сказал.

Ну удружил!

Режиссер огибает стол и равняется со мной, и я останавливаю его.

— Владимир Игнатович, тут такое дело… Я не модель.

— В смысле? — Его брови совершают марш-бросок вверх.

— Максим Романович выбрал меня из-за подходящего ему типажа. Я действительно работаю в его агентстве, но в съемках никогда не участвовала. Никаких. Ни фото, ни видео.

— Вот те раз… — Владимир Игнатович на секунду теряется, делает шаг назад и смотрит на меня по-новому.

Молчим некоторое время.

Он вдруг резко подбирается, краснеет. На его лице — мрачная решимость. И злость.

— В общем, так, Кира. Эта работа для меня крайне важна.

— Для меня тоже.

— Значит, тебе предстоит трудиться втрое больше, — переходит на «ты» режиссер. — Ты будешь стараться и играть так, словно от этого зависит твоя жизнь. Не вздумай халявить или ныть. Ты меня поняла? Мы должны выдать такой результат, который устроит Рокотова на сто процентов. Если ты меня подставишь, я это так не оставлю. Ясно?

Теперь и я начинаю злиться. Они что все, сговорились, что ли? Только и умеют, что давить.

Мне сейчас что, полегчать должно? Или пыл работать должен взлететь до невиданных высот? Страх делу не помощник, вообще-то.

— Ясно?! — гремит режиссер.

— Ясно! — чуть ли не кричу в ответ.

— Я рад, что мы друг друга поняли. Пойдем.

Вот и поговорили…

Мы выходим из кабинета и идем по длинному коридору. Оба шумно дышим. Режиссер метает в меня молнии взглядом. Я ему не уступаю.

В конце-то концов, почему я должна быть козой отпущения, а? Неужели нельзя было как-то помягче? Кира, мы оба в одной лодке, давай поможем друг другу и так далее. Нет, надо орать и угрожать!

Не успеваем мы завернуть за угол, как за нашими спинами раздается до боли знакомый голос. Рокотов.

— Кира, стой.