Когда просыпаюсь, часы показывают почти полпятого вечера.

Рокотов вернется где-то через полтора часа, а значит, я успею принять ванну. Как раз смою с себя остатки крема, что не успел впитаться.

Сказано — сделано. Набираю воду, ухаю туда добрую порцию местной пены для ванн с запахом цветущего персика. По всей ванной комнате вскоре и правда разносится душистый аромат.

Я беру с собой телефон и наушники, чтобы включить любимый плейлист, и забираюсь внутрь.

О да-а-а! Что может быть лучше массажа? Только оздоровительный сон и ванна после него. Тут даже подушка для головы есть. Невероятно мягкая и очень удобная. Надо будет присмотреть что-нибудь наподобие по приезду домой.

Я качаю головой в такт музыке, играю с пеной, сдувая ее с ладоней, а потом кладу голову на подушку и замираю, наблюдая через панорамное окно, как красно-оранжевое солнце клонится к закату, освещая горы мягким светом.

И снова не замечаю, как засыпаю.

Когда открываю глаза, в наушниках по-прежнему звучит музыка, а надо мной стоит взбешенный Рокотов и что-то кричит. В его руках нож.

Нож?!

Я холодею. Приснится же такое. Или не приснится? Щипаю себя за руку. Ай. Не сплю.

Перевожу взгляд на нож. Затем на самого Рокотова. Что он тут делает? Я ведь закрывала дверь!

А потом до меня доходит, что я, вообще-то, голая.

Я мигом стаскиваю наушники, бросая их на пол, и заливаюсь краской. От пены остались одни воспоминания, и редкие клочки не способны скрыть то, что под ними.

Я лихорадочно загребаю остатки пены, чтобы прикрыть стратегические места, но ничего не выходит.

И я верещу, поджимая к себе ноги и прикрывая руками грудь:

— Какого хрена ты тут делаешь? Выйди!

— Это ты какого хрена не отвечаешь? Может, ты там утонула! Я, вообще-то, испугался: не отзываешься, в ванной тишина, на стук не отвечаешь! Вот, — кивает он на нож в своей руке, — пришлось вскрыть замок. Ты в своем уме, Кира? Кто так делает?

Ну подумаешь, заснула. Это что, запрещено законом? Скоро сама бы вышла. Это ж надо было догадаться вскрывать дверь! Вот псих на ножках, напугал меня до чертиков!

— Я уснула. В наушниках. Все, выяснил? Выйди! — фырчу я.

Рокотов делает шаг ко мне, не сводя горящего взгляда с моего обнаженного тела.

— Выйди!

Он что-то цедит себе под нос, бросает нож на столешницу и вылетает из ванной.

А я еще с минуту сижу в уже остывшей воде, покрываясь мурашками. И пытаюсь унять бешеный стук сердца.

Охренеть искупалась.

Глава 40. Я только посмотрю. Или нет

Максим Рокотов

Я возвращаюсь домой, а Киры нет. Сразу понимаю, что она дома — обувь на месте. Однако нигде ее не обнаруживаю.

При этом дверь в ванную комнату закрыта. Значит, там. Логично? Логично. Ну, я раз постучал, второй. Не открывает.

И что мне было делать? Вдруг упала, поскользнулась? Или и вовсе утонула. Тем более что за дверью подозрительно тихо.

Именно так и случилось с моим отцом. Он купался, вышел из душа, видимо, поскользнулся и ударился головой о край тумбы с раковиной. Мама забеспокоилась, что отца долго нет, дверь открыли, но было уже слишком поздно. Она винила себя, но врачи сказали, что у него не было шансов.

В общем, эта картина всплывает перед глазами во всех красках, когда я стучу и не получаю ответа. Вот и мчусь за ножом, чтобы вскрыть дверь.

А там… Нет, первым делом я, конечно, выдыхаю. С ней ничего не случилось.

Кира, видите ли, просто уснула в наушниках. И так это произнесла в свое оправдание, будто это очевидные вещи и я должен был догадаться сам.

У меня что, по ее мнению, есть третий глаз, способный видеть через стены? Нет.

Да и кто вообще в здравом уме принимает ванны в наушниках?

В ушах до сих пор стоит ее отчаянный визг: «Выйди!»

Я-то вышел. Только вот как стереть все то, что успел увидеть? Хотя о чем-то я, не собираюсь я это стирать. Пора уже и честь знать. Итак сколько времени от меня бегает. Хватит.

И снова в памяти всплывает Кира в воде. Лежит себе принцесса с закрытыми глазами, положив руки по бокам ванны, чему-то улыбается.

И пены нет. Я так и замираю, не в силах отвести взгляда. Она еще красивее, чем я представлял. Длинные стройные ноги — но их я и без того видел; тонкая талия; бюст как раз как я люблю, не большой и не маленький, в самый раз для моих ладоней.

Не зря я ее приметил в тот вечер, точно не зря.

Только делаю шаг вперед, решая, что теперь она от меня не отделается, как она берет и открывает глаза. А я с ножом. Да уж, неловко вышло.

Глаза у нее сразу по пять копеек и как давай орать, я чуть не оглох. Можно подумать, я тут ее зарезать хочу. Что я ей, маньяк какой, что ли? Я ведь из лучших побуждений. Нет бы спасибо сказать, что беспокоюсь о ней.

Выхожу на улицу, чтобы немного остыть. Днем, во время массажа, специально волевым усилием оставил ее в покое, ведь не понаслышке знаю, что такое крепатура. Столько раз через это проходил, особенно когда только начинал заниматься спортом, что и не сосчитать. Тут уж точно никаких мыслей, кроме как облегчить боль.

А она возьми да застони. Так соблазнительно, так призывно…

Что ж, Кира, считай, призыв сработал.

От мыслей меня отвлекает телефонный звонок. Служба безопасности.

— Максим Романович, извините, что беспокою, — басит говорящий. — Дело в том, что в последние несколько недель из агентства уволились две модели по имени Лиза. Бероева и Григорьева. Вы не уточнили фамилию. Какую из них проверять?

— Бероеву. И все ее контакты за последнее время. Отчет мне нужен как можно скорее.

— Понял, будет сделано.

Безопасник кладет трубку. Я связался со своими людьми почти сразу после разговора с Кирой.

Разумеется, ей я сказал забыть об этом. Нечего ей волноваться, пусть полностью сосредоточится на Вайсманах.

Она, конечно, часто тревожится по совершенно зряшным поводам, но в этот раз все может быть серьезнее.

Поначалу я не принял слова Киры всерьез. До того момента, пока она не сказала, что Лиза в курсе поездки. Я знаю, что о ней нигде не писали по моему приказу, и откуда эту информацию выудила Лиза — это хороший вопрос.

Если данные слил кто-то из моих служащих — разговор с ним будет короткий. И доходчивый. Я плачу более чем достаточно, чтобы держать язык за зубами. Не умеешь — скатертью дорога. С волчьим билетом, разумеется.

Не то чтобы меня беспокоила сама Лиза… Но за ней точно кто-то стоит, как говорит моя интуиция. И у этого кого-то вполне могут иметься и серьезные причины, и ресурсы мне если не навредить, то как минимум вставить палки в колеса. Я немало кому перешел дорогу, так что недругов хватает. Вполне могли воспользоваться помощью безмозглой идиотки Лизы.

Ладно, дождусь информации от службы безопасности, там и буду решать.

Делаю мысленную пометку: не забыть напомнить Кире, чтобы не вздумала общаться с Лизой. По крайней мере до тех пор, пока я все не выясню.

Я возвращаюсь внутрь и застаю Киру на кухне в мешковатом халате едва ли не до пола. Она стоит ко мне боком и стучит ложкой, размешивая напиток в чашке.

Затем резво поворачивается на звук моих шагов, прищуривается, поджимает губы, а потом интересуется:

— Максим, а… э-э-э… И долго ты на меня пялился?

— Ты о чем?

— Я про ванну.

— Достаточно, — усмехаюсь я.

Не вижу смысла врать. Да, Кира, я успел увидеть все, что хотел.

— О-о-о, — мучительно стонет она, заливаясь краской. — Совести у тебя нет!

И ураганом проносится мимо меня, оставляя кружку стоять на столе.

Я пожимаю плечами. Что такого я сказал?

И уж не ей стесняться, с таким-то данными. Она может отрицать сколько угодно, но я и раньше понимал, что в ней кроется настоящий вулкан эмоций и чувственности, а сейчас и вовсе в этом уверен. Вспомнить хотя бы ее стон во время массажа. Главное, достать это все из нее.

А совесть… Излишне совестливые болтаются где-то на уровне выживания, позволяя ездить на себе всем и каждому вместо того, чтобы строить свою жизнь.