Ежегодно также устраивалась благотворительная лотерея. Каждый горожанин мог пожертвовать для лотереи любую вещь из домашнего обихода, конечно, хорошей сохранности. Были чашки, тарелки, лампы, чайники, самовары, книги, безделушки, дамские украшения, мебель. И почему-то главным призом всегда была живая дойная корова. Не знаю, жертвовали ли её или покупали за счёт доходов от лотереи. Выигрыши выдавались после того, как были раскуплены все билеты. Народу всегда было много, шуток и прибауток можно было наслушаться на всю жизнь.
И, конечно, одним из главных общегородских событий был Крестный ход вокруг города духовенства всех церквей [7, с. 344–345]. А их было 24 и четыре монастыря. Я уж не знаю, по какому поводу устраивался этот Крестный ход. Во имя избавления от нашествий, от катастрофических болезней-эпидемий, но это, как теперь привыкли выражаться, мероприятие, собирало много народа. И, если день был летний, тёплый, безветренный, выглядело шествие внушительно. По сторонам дороги шли хоругвеносцы – по две хоругви каждой церкви. Они ярко блестели, металлические детали издавали мелодичный звон, матерчатые (неразборчиво) колыхались в такт идущим. По дороге шла процессия из четырёх человек – мужчин или женщин, – которая на носилках, поднятых на уровень плеч, несла храмовую икону. Каждая церковь встречала и провожала шествующую мимо неё процессию колокольным звоном. Духовенство замыкало шествие икон, являя собой весьма примечательную и яркую группу. Я всегда жалел священников: им, наверное, было очень нелегко это шествие в тяжёлых парчовых одеждах. Верующие, кто желал, конечно, опускались на колени перед иконой, она проплывала над коленопреклонённой и смиренной фигурой. В этом была вера в прощение прегрешений.
Детские воспоминания отрывочны. Но, как сейчас, помню выезды всей семьёй в Белогостицкий лес, на восток от города, сухой, хвойных пород. Ныне его уже нет, был сведён во время первых лет после Октября на топливо горожанами. В день выезда нас привозили к дедушке. Там запрягался конь Король, на телегу грузили самовар, корзину с едой и нас – кучу ребят, няньку. Ехали через весь город. Видимо, была уже знакомая очаровательная полянка, расстилались ковры, и пока готовили завтрак и чай, мы, предоставленные сами себе, искали ягоды, подбирали разноцветные мхи, играли в прятки и догонялки. К вечеру довольные и утомлённые, полные впечатлений возвращались домой и несколько дней делились впечатлениями и подвирали, рассказывая приятелям, что видели зайца, вдали пробежал волк и что-нибудь про птичьи гнёзда.
Любили ездить к дедушке в баню. Она стояла рубленная из дерева на дворе близ большого дома. Было так забавно плескать водой в раскалённые камни. Вода шипела, превращалась в пар, заполнявший всю комнату. Почему-то дети старались догадаться, вымылся ли уже дедушка. Если да, то нас ждала с ним встреча в зале за большим столом и гостинцы. Чай после бани полагался всегда, но гостинцы только от дедушки.
Запомнилась очень ярко Крещенская Иордань. Из большого зала, в котором дедушка принимал гостей и который был заполнен громадным столом, уставленным закускам и вином, мы, вся ребятня, прилеплялись к окнам и ждали процессии. Крещенское водосвятие – Иордань – происходило в специальной проруби на озере. Крестный ход с хоругвями двигался по дороге мимо дедушкиного дома. Очень много духовенства в богатых облачениях, за ними почётные горожане в богатых дохах или меховых пальто, за ними духовой военный оркестр и, наконец, колонна солдат, а в хвосте процессии – простые граждане. Этот праздник 6 (19) января чаще всего совпадал с волной сильных морозов. Нас интересовало, как это музыкальные инструменты не примерзают к губам музыкантов, а у солдат не замерзают уши. Духовенство нас как-то не беспокоило – у него были длинные волосы и мощные бороды с усами. Не менее волнующим было ожидание возвращения искупавшихся в проруби смельчаков. Их развозили закутанными в шубы и одеяла на розвальнях, а купцов, которые имели собственные выезды, на санных повозках. Если узнавали, кого везут, громко хором кричали прозвище, имя или фамилию. Нас, накормив, завязав в башлыки и шарфы, засветло отправляли домой на розвальнях кучей, а родители оставались на вечерний ужин с гостями дедушки.
Комичный случай произошёл со мной в день именин 15 (28) июля. Мама в садике около веранды занималась приготовлением угощения для приглашённых моих сверстников. Я вертелся около, стараясь незаметно лизнуть что-нибудь из вкусных приправ. Видимо, чтоб отделаться от меня, мама вдруг сказала: «Сходи, купи себе мороженое». Она сказала, где взять два пятачка, посуду (стаканы) в буфете. Я с энтузиазмом бросился исполнять поручение. Достал в буфете два стакана, опустил в них по пятачку, бегом помчался по улице к мороженщику. Всё было очень здорово: я быстро бежал, видел, что мороженщик стоит на своём обычном месте, пятачки звонко гремели в стаканах. Вдруг – трах! – один тонкий стакан лопнул и развалился в руках. Найдя пятачок, бросился обратно. Тихонечко, чтоб не увидела мама, вновь полез в буфет. Но меня, видимо, услышали, вошли в комнату и поинтересовались тем, что я делаю. Я покаялся. Назвали меня подходящим словом, которое всегда произносится в сердцах, я, выслушав нравоучение, был ради именин амнистирован, и всё состоялось как всегда: было и мороженое, и традиционный торт с черникой.
Ёлка на Рождество у нас всегда была роскошная, украшений много. Но моя сестричка, немного постарше меня, решила ещё улучшить убор ёлки и пригласила пойти с ней до магазина игрушек. Был морозный день. Очень скоро я почувствовал, что у меня мёрзнет нос, щёки. Попытка согреть руками привела к тому, что выдернутые из рукавиц, они тоже замёрзли. С плачем мы добрались до магазина, в котором оказали нам скорую помощь – оттирали с какими-то мазями. К счастью, магазин Червинского с медикаментами был рядом. Обмороженные щёки некоторое время поболели, но, к счастью, следов не осталось.
1.3. Семья Сергея Андреевича Иванова
Наша семья близка была к этой семье [8]. В семье было семеро детей, с которыми мы дружили, а с Натальей Сергеевной близки до сих пор. Старший сын, Пётр Сергеевич, женат не был. Работал после окончания Ростовской гимназии в Ростовском Музее как учёный секретарь. Ни с того ни с сего в 1931 году был арестован, но скоро освобождён. В Ростов не вернулся, поселился в г. Истре под Москвой и работал в Истринском Музее. В 1941 году был мобилизован в армию. Погиб в Киевском котле. Всё его неплохое книжное собрание погибло в огне во время оккупации немцами города Истры.
Ил. 1.13. Сергей Андреевич и Клавдия Федоровна Ивановы, Фотография конца XIX века. Из архива Е. В. Вичутинской
Второй сын, Иван Сергеевич, инженер, специалист по с-х. машинам. Всю жизнь проработал в одном институте по с-х. машиностроению в Москве, пользовался большим уважением, с группой инженеров получил Сталинскую премию, как будто бы за комбайн. Был женат, имел одного сына Владимира, довольно бесцветную личность.
Ил. 1.14. Иван Сергеевич Иванов, лауреат Сталинской премии за самоходный зерноуборочный комбайн
Дочь, Наталья Сергеевна, по образованию художник-педагог, работала в музеях и художественных школах. Замужем за Ильёй Орестовичем Сосфеновым, умершим в 1941 году от туберкулёза в г. Ростове. Два сына: Илья – умер молодым от воспаления лёгких в Вологодской области, похоронен в Ростове вместе с отцом, Никита – научный сотрудник института кристаллографии, кандидат наук, знаменит тем, что от трёх жён имеет трёх сыновей. Наташа была человеком исключительной души и пользовалась всеобщим уважением.