Литмир - Электронная Библиотека

– Ваше Величество, первое, что я бы посоветовал, – это не делиться таким замыслом с посторонними, включая меня, – сказал Ганнон. Женщина картинно ударила себя пальцами по лбу и покачала головой с улыбкой. Такой шанс расширить сеть упускать нельзя, но разыграть его нужно было осторожно, и юноша продолжал: – Но раз уж вы считаете это допустимым, я знаю одного Откликнувшегося из дома Лизар…

Королева собиралась ответить, но шум с той стороны двери остановил ее. Ганнон ощутил пальцы, сжавшие его запястье, и тоже молчал. Но даже в наступившей тишине невозможно было разобрать, что происходит по ту сторону двери. Юноша услышал шепот Избранницы:

– Прекрасно, Ганнон. Вы опишете детали моей служанке. Пойдемте же скорее.

Толкнув дверь, Избранница прошествовала в комнату, мгновенно приняв царственный образ. Прелат и служка, стоявшие возле еще одной двери, прервались на полуслове, оглянувшись на вошедших, и поклонились. Хозяйка замка жестом велела им продолжать, и служка повиновался:

– Мне не удалось даже увидеть заключенного…

Прелат, гневно вскинув брови и сжав челюсти, оглядел присутствующих, медленно повернулся к парню и процедил:

– Брат Второго Круга, безусловно, в своем праве не допускать тебя. Я не понимаю, как можно было ошибиться со столь простым поручением, как позвать его на беседу? – Служка открыл рот, не издав ни звука, затем закрыл. Советник же продолжил: – Прочти тридцать молитв на коленях на грубом камне. – Прелат еще раз глянул на свою госпожу и добавил: – Тридцать пять.

Несчастный прислужник молча поклонился и вышел, в этот раз Ганнон постарался получше рассмотреть и запомнить его черты. Прелат заметил Ганнона, удивленно вгляделся в его лицо, затем перевел взгляд на королеву.

– Ваше Величество, я лишь хотел пригласить собрата для обсуждения дела… – начал он.

– Безусловно, – с улыбкой прервала его Избранница и кивнула в сторону юноши. – Позвольте представить: Ганнон, асессор.

– Надеюсь на его скорейший доклад, – проговорил Прелат, не удостоив слугу взглядом.

– Пойдемте же, – нараспев сказала королева, прикоснувшись к белому рукаву советника, – нас, к сожалению, ждут государственные дела.

Услышав, как за спиной закрылась дверь, Ганнон облегченно вздохнул. Он стоял в пустой комнате с каменными стенами. Ненадолго – прежде чем пройти в следующую дверь – юноша позволил себе ощутить теплое чувство покоя и защищенности. Он смог увидеть стену пергаментов из Зала Совета, но они колыхались, как будто от сквозняка, и парень никак не мог остановить их. По спине побежали мурашки, он поежился от холода. Воображаемый ветер не исчез и после того, как Ганнон открыл веки. Его порывы мешали приблизиться к двери, что вела к камерам, глаза начинали слезиться.

Ганнон медленно прошел мимо стола, где остались лежать записи охранников. Весь этаж был спешно освобожден для одного единственного пленника. Асессор открыл дверь и прошел вперед до развилки: влево и вправо уходили коридоры с пустующими камерами, впереди, посередине открытого пространства, он увидел двоих мужчин – надзирателя и священника. В клетке размером рубб на рубб, размещенной в центре допросной, на коленях стоял заключенный. Короткие цепи не давали ему подняться выше. Голый по пояс, с густой нечесаной бородой, он был покрыт синяками и свежими шрамами, скрывающими татуировки. Культист что-то бормотал на незнакомом Ганнону языке и раскачивался из стороны в сторону.

Надзиратель стоял прямо, сложив ладони на груди. На полу рядом с ним были грубо начертаны углем несколько символов. Ганнон попытался приблизиться, но ветер не давал ему сделать шаг. Он осознал, что отчетливо видит, как листы пергамента из его видения летают… летают у него за спиной. Голова закружилась, юноша почувствовал тошноту, но вот заключенный упал на пол и наваждение отступило.

Священник повернулся к вошедшему и смерил его оценивающим взглядом. Сам он был среднего роста, худощавый, одет как мирянин. Коротко стриженные черные волосы, смуглое, желтоватое лицо с несколькими тонкими шрамами и острыми скулами. По осунувшемуся виду мужчины было ясно, что он провел несколько бессонных ночей, но взгляд его бледных зеленых глаз был твердым и живым. Священник коротко кивнул Ганнону и указал на столик, где стояли перо и чернила.

– Раз уж я не могу отделаться от прихвостня Коула, то принесите пользу: запишите наш разговор, – проговорил он низким голосом.

«Прихвостень» оценил обстановку и решил, что спорить неразумно. Он быстро прошел к столу и взял перо.

– Меня зовут Ганнон, а кого записать как дознавателя?

– Тризар, брат Второго Круга, третьей ступени. И можете спрашивать прямо, что вас интересует, а не делать вид, что это нужно для соблюдения формальностей, – процедил сквозь зубы священник.

Пленник застонал и зашевелился, его сотряс утробный кашель.

– Имя нечестивца вас не интересует? – после небольшой паузы спросил Ганнона Тризар. – Не важно, оно нам неизвестно, пока что.

Ганнон, ощутивший ущерб профессиональной гордости, для виду поскрипел пером, записывая дату, ожидая, когда священник продолжит.

– Что ж, кажется, мы можем приступать. – Дознаватель снова повернулся к пленнику. – Именем Ихариона, Солнца и Отца ангелов… – нараспев начал он.

– Братоубийцы и предателя, – тихим, срывающимся голосом вторил ему культист, безуспешно пытаясь подняться.

– …именем Гирвара, хранителя весов жизни и смерти, – Тризар не сбился с ритма.

– Обманщика и вора душ, – эхом отозвался заключенный, который уже смог приподняться на локтях.

– Именем Селаны Луноликой утешающей девы…

– Именем шлюхи, начавшей падение…

– Именем Вортана, Кузнеца мира…

– Раба, сковавшего свои же цепи…

– Именем Гартолы, дарующей прилив…

– Оставившей в беде. – Пленник смог встать на колени.

Дознаватель перевел дыхание, Ганнон скрипел пером по пергаменту, когда он закончил, Тризар продолжил:

– Признаешь ли ты, что поклонялся Баалу-Мортари, полумертвому хозяину Бездны?

– Да, – голос культиста зазвучал громче. – Мерхарион, защитивший Дух Мира от врага, – мой господин.

Дознаватель сжал кулаки, но продолжил ровным тоном:

– Признаешь ли ты, что брал дары Барбатоса, Отца Лжи?

– Нет, я не брал их, но Дарующй Жизнь сбросит цепи Вортана, сметет Гирвара и освободит рабов его.

– Приносил ли ты жертвы Мархокару, Разверстой Пасти?

– Нет, но видел, как те, кто выше меня, кто готов на все ради правой цели, платили последнюю цену. – Культист выпрямился, насколько позволили цепи, и смотрел в глаза дознавателя, тяжело дыша от ярости и гордости. – Они не чета слепцам и трусам, что не видят правды или боятся ее. Око открылось над зеленой горой, ваш мир покроет пепел, и сам Ихарион падет с небес в потоках крови! – прокричал он и, закашлявшись, снова упал на колени.

Ганнон неровными строками записывал речи безумца, горячность которого отчасти передалась и ему – он с трудом выровнял дыхание. Успокоившись, юноша с удивлением посмотрел на пятно в конце текста: он расщепил перо, и чернила медленно расползались по пергаменту.

***

– Что ж, этого должно хватить на сожжение, если не на два, и похороны без отпевания, – заключил дознаватель, размяв шею. Они с Ганноном стояли в той самой комнате, что еще недавно казалась ему безопасной. – Можете передать эти листы кому сочтете нужным, но интересное только впереди.

– Что вы имеете в виду? – юноша разглядывал пальцы, испачканные чернилами.

– Культиста выдали нам его же собратья, – пояснил священник, который отстраненно смотрел мимо собеседника. – Расскажете Коулу, остальное – не для ваших глаз и ушей.

– Если вы знаете, кто такой Коул, то крайне неразумно… – начал было Ганнон.

– Я, – Тризар прервал юношу, наконец удостоив его взглядом, – убежден, что ваш хозяин и сам нечист. – По телу юноши пробежал холодок, искусство Братства хранили в тайне от всех, и не просто так. Священник меж тем продолжал: – Насколько мне известно, в прошлом, по его же собственному запросу, он был испытан моими братьями.

23
{"b":"908034","o":1}