– Ты можешь заодно отнести книги…

– Твоя ненависть за давнишние обиды… – перебил асессор Иннара.

– Прелату, – закончил тот.

– Что я тебе говорил сегодня?!

– Просто передай книги, тебе не нужно с ним беседовать. Я не успеваю.

Ганнон отвернулся, сложив руки на груди. Сам виноват – влез в эту историю с подменой. Но старого монаха хотелось порадовать.

– Так ты?.. – ключник заглядывал сбоку, надеясь различить выражение лица друга.

– Иди, я все сделаю. – Ганнон махнул рукой, все еще не смотря на ключника.

– Спасибо! – Иннар похлопал приятеля по плечу. – Я побежал!

Ганнон шел вдоль каменных стен, над которыми на фоне ночного неба выделялась одна из малых башен, в ее окнах виднелся отблеск свечи. Покои Прелата находились дальше. Асессор направился в их сторону, перехватив тюки с книгами.

– Юноша! – Знакомый низкий голос заставил его обернуться и посмотреть наверх.

– Брат Боннар! – Ганнон по привычке слегка поклонился, как было принято в приюте. – Я скоро приду, но сперва мне нужно попасть к Прелату.

– Чушь! – продолжал вещать голос с башни. – Он еще суетится перед приездом двора. Ни Прелат, ни его прихвостни пока не вернулись из города и – верное дело – останутся там на ночь.

Обругав про себя Иннара, Ганнон кивнул и направился к дверям. Небольшую круглую комнату наверху башни освещало несколько оплывших свечей. В середине выделялся очаг из камня не такого древнего, как стены. Труба из свернутых металлических листьев, причудливо выгибаясь, выходила в окно. Было тепло, в печке слышалось тихое потрескивание дров. За столом сидел мужчина в потертом коричневом одеянии служителя Вортана. Темные кудрявые волосы обрамляли голову и сливались с бородой, которая отливала рыжиной. И без того ширококостный, он набрал вес в последние годы. На лице – в местах, не скрытых бородой, – виднелись красные пятна. Монах, корпевший над сложной системой держателей, прикрепленных к бронзовому штативу, обернулся на звук открывшейся двери и приветливо взмахнул рукой.

– Мой мальчик, – пробасил он, – рад, рад, что нашел время зайти.

– Не мог отказать себе в удовольствии. – Ганнон осмотрелся и указал на печь. – Это что-то новое.

– Да, решил размяться и вспомнить служение трудом, как велит нам Вортан.

– Скоро сюда без Адиссы и не зайдешь.

– Истинно, с той вспышки Валхры обретаюсь тут больше, чем дома.

– Говорят, что это была падающая звезда на фоне второй луны, – припомнил Ганнон один из частых пересудов.

– Глупости! И нечего тратить на них время, – отрезал Боннар и локтем сдвинул в сторону засаленные листы, после чего аккуратно сложил самодельные инструменты в кожаный футляр с нашитыми карманами, удивительно ловко орудуя толстыми пальцами. – Терять его непозволительно: не по пятьсот же лет живем, как предки до Дня Гнева.

– Дом тут или нет, но я с подарком, – сказал Ганнон, ставя на стол бутыль темного стекла, покрытую мелкой, вековой, надо думать, пылью. Боннар внимательно всмотрелся в сосуд и всплеснул руками.

– Это дело! Это совсем другое дело! – радостно воскликнул монах и полез в один из ящиков, но массивный живот не позволил ему согнуться. – Мальчик мой, достань чаши.

Ганнон открыл створки и потянулся к глиняным кружкам, стоящим на краю, но его осек строгий окрик:

– Стекло! Стекло, друг мой. Неардо не зря так его любят!

Ганнон полез глубже и нащупал гладкие стенки стаканов.

– Доставай все, их шесть штук, – скомандовал Боннар.

– Вы кого-то ждете?

– Нет, мой мальчик, просто слушай, что я говорю, – проворчал монах.

Ганнон расставил шесть стеклянных стаканов. Боннар к тому времени уже откупорил бутыль темного стекла, взятую Иннаром из замкового погреба. Монах вдохнул запах из горлышка, одобрительно пробурчал что-то себе под нос и разлил все вино по шести бокалам. После чего – к большому удивлению Ганнона – отвернулся от вина и, взяв один из инструментов, ловко провел лезвием вдоль дна бутылки и аккуратно ударил по нему ребром ладони. В его руке оказался ровный черный кругляш с остатками вина, которые монах собрал пальцем и отправил в рот. Боннар придирчиво осмотрел изделие и, кивнув, закрепил его на штативе.

– Если дело было только в стекле, то я мог бы просто купить черную бутыль, – сказал Ганнон и обошел штатив, разглядывая получившуюся линзу.

– Отнюдь, – возразил Боннар, затем махнул рукой и открыл ящик, в котором лежало несколько черных кругляшей. Он достал один и поместил перед свечой.– Смотри! – воскликнул служитель Вортана. Пламя просвечивало, но очертания были едва различимы из-за непрозрачных включений. – В наших благословенных краях стекло получается только таким. Нужно было что-то с Последней Флотилии. То, что неардо привезли с собой до Шторма. – Монах перенес свечу за новую линзу. – Черное стекло ослабляло свет, но было идеально прозрачным.

– Могли бы просто перелить или дождаться, пока хозяева дойдут до него, – Ганнон указал на наполненные бокалы.

– Чушь! Грех оставлять такое чудесное вино без того, кто оценит его. Избранники предпочитают напитки послаще. В этом погребе оно бы ждало своей участи дольше, чем прожили бы его хозяева.

Юноша поежился: за такие речи могло не поздоровиться. Как и за подмену бесценного вина на бутылку с рынка, если уж на то пошло. Он протянул один из бокалов монаху, а второй взял сам.

– Изучение звезд не очень вяжется с учением Вортана? – Ганнон поднял чашу.

– Глупость. Что может быть ближе к нему, чем смиренное любопытство к законам его творения? – Боннар взял бокал и отпил. – Простые инструменты и творения – для нас, а звезды и оси их движения – это такое же ремесло для него. Мы не можем ковать звезды, но можем попытаться понять его работу!

– А дано ли нам вообще понять такое? С Валхрой же не вышло.

– Чушь! Кто сумел построить систему канализации под нами, для тех нет невозможного вовсе! – Монах снова завел старую песню.

– Боги, должно быть, гневаются за такое сравнение, – рассмеялся Ганнон.

– Опять ты за свое! – прогремел Боннар. – Только глупцы отделяют приземленные аспекты творения от высокой воли творцов! Впрочем, нам – служителям Вортана – не привыкать, – пробормотал он уже тише и отпил вина. – Ты не представляешь себе сложности этой системы, идущей по всему городу и к морю.

– Ее выкопали. Чтобы сливать нечистоты, – констатировал Ганнон, поболтав вино в стакане: отпить не захотелось.

– Она выходит далеко в прибрежные пещеры и использует приливы и отливы для очищения. А это, юноша, уже законы богов! И часть их творения, – торжествующе закончил монах. – И какую красоту это создало! Сады на берегах реки разбили только после. Я, знаешь ли, читал, что из себя представляла Голока до того.

– Хорошо, сдаюсь. – Ганнон со смехом пригубил вина и решил вернуться к более возвышенной теме. – И какое созвездие вы изучаете сегодня? То, что начинает выходить из-за вуали Молка?

– Конь, юноша, это созвездие называется Конь, – нахмурился монах.

Ганнон кивнул и с досадой подумал: «Ну конечно же, «Молк их водит», как я мог забыть?!» Эта присказка свосем недавно помогла ему в разговоре с Аторцем.

– С Валхрой, может, и не вышло, но я наблюдал за звездами и ранее. И за день до ее вспышки видел нечто не менее любопытное. Сегодня, раз уж ты зашел, я намерен найти новое созвездие, – продолжал Боннар, – не без твоей помощи. – Он указал рукой на штатив.

– Как можно искать новые звезды, используя темное стекло? – озадаченно спросил Ганнон. Боннар фыркнул и протянул ему второй бокал.

– Прекрасный вопрос, юноша, прекрасный! – Монах и сам взял следующий бокал и продолжил: – Новое созвездие я назову Путеводным, думаю, в нем не меньше трех звезд. – Он отпил вина и всмотрелся в лицо собеседника, ожидая реакции.

– Надо же! – ответил Ганнон через несколько секунд, ушедших на раздумья. На небе была лишь одна «Путеводная» звезда, но светила она и правда в разы ярче остальных. – Вы считаете?