То, что Избранница знала имя слуги, не могло не польстить, но этим отличались многие аристократы поумнее. А вот знание того, каким недобрым словом поминали монастырский приют его воспитанники, было на самом деле поразительно.

– Да, Ваше Величество…

– Зовите меня госпожа, – бросила королева, повернувшись спиной к Ганнону и взмахнув рукой. Она прошла вдоль стола, ведя кончиками пальцев по отполированному дереву карты, внимательно осматривая владения, пока изгиб острова не заставил ее снова посмотреть в сторону юноши.

– Благодарю Вас, госпожа. Как… как я уже сказал, Ваше присутствие честь для меня, и весьма неожиданная, но, безусловно, приятная, – произнес Ганнон, тяжело подбирая слова.

– Да, я люблю прибывать в город чуть раньше процессии, чтобы посмотреть, как идут дела на самом деле.

– Это… очень мудро, госпожа.

– Бывает любопытно наблюдать за приготовлениями, за тем, как второпях заканчивают работы. К слову, вы не желаете закончить свою? – неожиданно строго спросила Избранница, глянув на руку Ганнона. Он опустил глаза и увидел черный жетон, все еще зажатый между пальцев.

– Конечно, прошу прощения. – Асессор поспешил к карте и замер перед двумя столбиками. Обвинить посланников в клевете или Откликнувшихся в том, что на их землях появилась яма? Он вспомнил, как обходил королевскую процессию за лигу на третий день пути. Юноша шел уже с грузом для Иннара. Посланники его обгоняли. Ганнон медленно опустил жетон на левую жердь. Он услышал недовольный выдох. Сердце подскочило. Избранница стояла, поджав нижнюю губу.

– Эти паразиты-посланники наговаривают на Бдительных легионеров, но не стесняются брать деньги у Ближних, – гневно произнесла она.

– Госпожа? – Ганнону удалось выдать страх за непонимание.

– Простите. – Лицо королевы снова приняло благостное выражение, настолько обезоруживающее, что разум отказывался верить тому, что глаза видели мгновение назад. – Посланники находятся в трудных отношениях с домами Откликнувшихся, что владеют землей ближе к Арватосу и бдительно следят за ними. – Она взмахнула рукой, указывая на самые древние пергаменты. – А вот те легионеры, что ближе к нам, больше торгуют, чем стерегут смутьянов. Такие чаще дают посланникам приют и ведут с ними прочие дела, – она указала на средний участок, – но старый враг лучше нового. Всегда полезно знать, кто из вассалов нечист на руку и при этом на короткой ноге с теми, кто носит письма. Такому ведь вас учит Коул?

Ганнон оцепенел: подобного знать не следует даже ей. Коул подчинялся только Избраннику. Даже в том, что касалось лишь мирской части занятий их Братства. Юноша инстинктивно тронул большим пальцем средний, на котором при необходимости носил кольцо. Он медленно повернулся, лихорадочно соображая, в какой заговор его, возможно, только что втянули.

– Не переживайте так, – доброжелательно сказала Избранница. – Я присутствую не только когда мой супруг читает донесения вашего господина, но и на личных докладах Коула. Я нахожу вашу службу интересной. Вы позволите задать вопрос?

– Конечно, госпожа, – ответил Ганнон, с облегчением подумав: «Похоже, речь только о шпионаже».

– Где, по-вашему, в этой комнате изображены наши владения? Нет, скорее, сама наша страна?

Ганнон машинально посмотрел на карту, но затем перевел взгляд на стену и следом – на королеву.

– Я смотрел на нее, когда Вы вошли, госпожа.

Избранница, удовлетворенная ответом, милостиво кивнула и подошла к пергаментам вассальных клятв на стене. Затем, не поворачиваясь, проговорила:

– Вы правы, Ганнон. Я довольна нашей беседой и желаю ее повторения в будущем. Вы можете идти.

***

С мыслями удалось собраться только на Речном рынке. Ганнон надеялся, что сможет найти здесь нужный товар из Неардора, и ему не придется тащиться в другой конец города. Хотя мысль очутиться подальше от замка в данный момент не казалась столь уж ужасной. Он прошел сквозь ряды торговцев с товарами из земель вдоль берегов Голоки. Речной рынок был, бесспорно, скучноват по сравнению с остальными двумя. Товары из приморских земель на правом берегу реки и Междуречья на левом – как называли землю между Голокой и Тропой Легионера – не могли спорить с экзотическими дарами Колоний. На волнах покачивались суда, многие из которых походили на яхты неардо. Вот только северяне часто строили свои лодки, подражая изящным судам с юга. Ганнон не мог различить их, хотя любой неардо поднял бы его за это на смех, ну или смертельно оскорбился бы, конечно же.

Простые ткани, кожа, товары ремесленников и эль заполняли прилавки. Торговля была интенсивной, но не оживленной: сюда приходили купить необходимое, а не развлечься. Шумели только уличные торговцы едой, предлагавшие вино, хлеб, сосиски и орехи хедль. Ближе к реке виднелись зерновые склады, младшие братья морских титанов на западе города. Рядом с ними швартовались пресноводные баржи – широкие и плоские, они были похожи на плавучие амбары.

Среди прилавков, украшенных бело-голубыми тканями, Ганнон разглядел зеленое пятнышко. Удача! Теперь главное, чтобы там нашлось то, что нужно. На деревянных полках были расставлены стеклянные бутыли с вином: коричневые, зеленые и… да, серое, почти черное, стекло виноделен с подножия южной стороны гор.

В очереди к худощавому неардо за прилавком стояло трое горожан. Они отсчитывали зеленые монеты, а торговец быстро смахивал их в кошель и отдавал товар. Когда подошла очередь Ганнона, купец оживился, смахнул со лба темные волосы, выбившиеся из-под ремешка, и с улыбкой поприветствовал его:

– Виаторо вирхат!

– Прошу прощения, почтенный, я не говорю на неардо, – извиняющимся тоном ответил ему юноша.

– Что ж, не беда, господин! Чем я могу тебя порадовать? – Неардо обвел удивительно длинной рукой свои запасы.

– Благодарю, почтенный. Мне нужно вино…

– Ну а что же еще?

– Вон то, в темной бутыли.

– Уфф! – Неардо резко оглянулся на полки и, снова повернувшись к покупателю, добродушно продолжил: – Тебе этого не надо, я тебя научу: за те же деньги возьми виноград, который растет пониже, ближе к Озеру, есть две хорошие…

– Почтенный…

–…хорошие бутылки за прошлый год, да, выдержка недолгая, но какой это был год… – не унимался торговец.

– Господин! – прервал наконец его Ганнон, перейдя почти на крик. Купец раздраженно хмыкнул и замолчал, смерив нерадивого северянина суровым взглядом. – Прошу, Горный Край, – мягко закончил юноша. Продавец, недовольно ворча на своем языке, полез за нужной бутылкой. Он поставил ее на стол и хмуро озвучил цену: – Один тан.

– Немалая цена за вино, – протянул Ганнон, доставая кошель.

– За такое – тем более, – пробурчал неардо, отведя глаза в сторону и вверх и сложив руки на груди. Ганнон выложил серебряную монету на прилавок, ожидая, когда купец опустит взгляд. Лицо неардо потемнело еще сильнее. Он оперся на доски обеими руками, нависнув над прилавком.

– Ты меня совсем не жалеешь, господин? Я же сказал – тан.

– Есть только серебро, почтенный.

– Да что я с ним делать буду?! – вдруг вспылил виноторговец, вздымая руки вверх, сложив указательные и большие пальцы. – Мне надо зерно купить и отправить груз в плавание, а не лебезить перед преторами, чтобы выбить курум в это время года!

Ганнон молча стоял, ожидая, пока вспышка гнева купца утихнет. Зеваки потихоньку поглядывали на них, девушка с корзиной смеялась, прикрыв рот ладонью.

– Два лана, – неардо провел рукой слева направо, как будто очерчивал круг, и снова сложил руки на груди.

– Почтенный… – Ганнон хотел было возразить, но решил поступить иначе. – Это должен быть подарок и… этот человек очень хочет попробовать именно такое…

– У твоего друга в голове мердопе, – неардо был непреклонен, – скажи ему…

– Два лана и медь за это вино и за то, которое вы предлагали, почтенный, – прервал купца Ганнон, решив зайти со стороны уязвленной гордости мастера. – Пусть увидит разницу.

– Хмм, ну хорошо, убедил, лис. Ха! – Неардо хлопнул ладонью по прилавку: повеселел он так же быстро, как прогневался. – Вижу, кровь делает свое дело, почтенный, умеешь торговаться, не хуже наших! – Купец снова повернулся к прилавку, а Ганнон доложил недостающие монеты. Он потянулся было за товаром, но продавец остановил его.