Не любительница досужих разговоров, девушка была готова к тому, что минут тридцать, а то и час придется светским беседам посвятить. Когда речь зашла о войне, она поначалу сомневалась, стоит ли в этот спор ввязываться: позиция попутчиков была ясна, а их имидж и тон общения намекали, что другая точка зрения для них вряд ли приемлема. И все же Светлана согласилась.

Тема украинского конфликта была ей знакома хорошо. Совсем недавно, будучи застигнутой началом войны врасплох, она затеяла большое исследование и сделала для себя немало занятных выводов. Всю аналитическую работу в этот раз Светлана проделала сама, лишь изредка прося помощи у отца, не питавшего к политике никакой приязни. И вот теперь, вместо разговора ни о чем, ей представлялась возможность проверить – сможет ли ее логика пошатнуть позицию этих убежденных в ином людей, и как вообще они будут на нее реагировать.

– Так вот… конфликт этот международный, – не слишком уверенно начала Тернова, – то есть участниками здесь будут страны. Тогда для начала надо ответить: «Кто за эти страны принимает решения?». Без персоналий пока, просто для общего понимания.

– Светочка, ну ясное дело, кто, – невольно выступил ей помощником Василий, – президентишки разные, премьерчики. Советники им что-то нашепчут. Министришки…

– Ну да, где-то так, – кивнула Тернова, – такие решения принимают первые лица. Тогда следующее: как становятся первыми лицами?

Фомин было открыл рот, чтобы дать очевидный ответ, но Наталья, недовольная таким «пособничеством», опередила его:

– Ты нам скажи, милая.

– Хорошо, – едва удержалась от усмешки Светлана. – Это зависит от политического устройства в стране. Обычно их выбирают. Реже назначают, ну или по наследству…

– И к чему это все? – фыркнула Наталья. – Чего сказать-то нам хочешь?

– Не, ну вы че? – шутливо возмутилась девушка. – У меня длинное объяснение. Вопрос же непростой!

Василий сдвинул на лбу морщины, улыбнулся. Ему импонировала их пассажирка – не только внешностью, но и своей невозмутимостью, способностью рассуждать о сложных вещах. В Наталье он последнего так и не обнаружил, но легко прощал ей это, полагая, что умных людей крайне мало, а умных женщин – и того меньше.

– Ты говори, говори, Светочка, мы слушаем.

– Ну вот, в тех странах, что нам интересны, первые лица избираются. А что тогда нужно для избрания? – задала она вопрос и тут же продолжила: – Во-первых, известность. Во-вторых, близкие избирателю обещания. И в-третьих, – девушка загнула средний палец, – нужны ресурсы: ну там, политтехнологи, СМИ, юристы, те, кто подписи собирает… реклама опять же, поддержка знаменитостей… других политиков.

– Это и ежу понятно, – нашел рассуждение тривиальным Фомин. – Куда ж ты без бабла прорвешься?

– Допустим, что известность можно получить вне политики, – развивала свою мысль Тернова. – Ну, через ринг боксерский или через кино, например.

– Ты про Кличко и Зеленского? – Василий рассмеялся, а его спутница наоборот вновь нахмурилась.

– Ну да, и про Рейгана тоже. – На миг девушке показалось, что водитель не такой уж сноб и зазнайка, как ей сперва представлялось. – С обещаниями, то есть с политической нишей – тут уже сложнее. Не один же ты такой умный, будут и другие, кто… ну, кто народные чаяния понять сможет. А тогда конкуренция за избирателя и снова ресурсы.

– И-и? – вновь вполне дружелюбно протянул Фомин.

– И тогда надо ответить: «А кто эти ресурсы может дать?». – Манера задавать вопросы вовсе не была уловкой, вовлекающей оппонента в диалог, так Терновой было проще самой удержать нить рассуждения. – Первое…

– Политические партии, – словно решив, что перед ним простейший детский кроссворд, уверенно перебил Василий.

– Ну-у… не совсем, – улыбнулась ему в зеркало девушка. – У партий же нет своих доходов, а на партийные взносы сильно не разгуляешься. Если грубо, то есть всего три категории таких субъектов: действующая власть, крупный бизнес и иностранные государства.

– Наташенька, что скажешь, – наконец заметив недовольство своей женщины, решил успокоить ее Василий, – логично пока у Светы выходит? Двойку пока не будем ставить? – ухмыльнулся он.

– Не будем, – сменила гнев на милость блондинка, – пока.

– Для удобства назовем их всех акционерами, – будучи по образованию финансистом, Светлана часто использовала определения и аналогии из области экономики.

– А его избиратели – миноритарии, выходит? – Фомин хохотнул. Ему всегда нравилось высмеивать власть и политику.

– Ну да, в лучшем случае, – с дежурной улыбкой согласилась Светлана, хотя находила это скорее грустным. – Интереснее, почему политики, ну… когда они приходят ко власти, почему они не забывают о своих акционерах. Ведь знаете, наверное, как на Востоке говорят: «Что стоит услуга, которая уже оказана?»

По мнению Терновой, с которым Василий вновь согласился, политики не кидают своих крупных акционеров, потому что так или иначе зависят от них: например, из-за совместных темных делишек или иной информации деликатного характера, которая, будучи обнародованной, может свалить политика. Кроме того, ресурсы акционера – его деньги или влияние – могут еще понадобиться политику в будущем.

Из этого получалось, что чем сильнее акционер и чем слабее политик, тем больше шансов на их длительное сотрудничество.

– Опять же, чтобы закрепить влияние, они продвигают своих людей на управленческие посты. Что-то вроде совета директоров в корпоративной аналогии. И тогда не надо каждый раз… ну, напоминать о себе, что, мол, есть должок. Все проще получается.

Светлане не очень нравилось, как выходило ее объяснение. Одно дело – излагать его в тексте и схемах, а другое – в таком вот импровизированном диалоге, без бумажки и подсказки. Многое несущественное, что она хорошо помнила, приходилось опускать, а кое-что важное наоборот, как назло, забывалось.

– Светочка, ты чего замолчала? Забыла, что дальше?

– Ну да, сложно так. Ладно, – вздохнула девушка, – далее надо понять, какие у акционеров типичные интересы. Для олигархов, это я так крупный бизнес назвала, это преференции, ресурсы, заказы… В общем, все то, что увеличивает их капитал.

– Всего лишь? – усомнился Фомин, хотя и не отрицал прибыль как основной мотив для этой категории политических спонсоров.

– Не, ну можно допустить и что-то идеологическое, – пожала плечами Тернова. – Но обычно идеология – это лишь красивое прикрытие. Вроде прав человека, защиты демократии или угрозы климату там… М-м…

– Блин, извини, Светочка, перебил тебя, а ты теперь снова сбилась, – совсем не ощущал своей вины Фомин.

– Да не страшно. Ну вот, для госаппарата основная цель – это сохранение власти и привилегированного положения. Или их расширение. С иностранными государствами, соответственно, это интересы других держав.

– Светочка, это ты нас так аккуратненько к Украине подводишь? – довольно посмеивался Василий.

Он ничуть не жалел, что подобрал эту девчонку: та, если подумать, излагала почти очевидные для него вещи, но в целом это было куда веселее, чем десятый раз обсуждать с Натальей, в какую страну им лучше уехать.

– Ну-у… так тоже можно. Там сначала олигархи рулили, потом Штаты и ЕС перехватили… Текущий менеджмент тоже в игре участвует. Но когда война и когда без американской поддержки никак, то ясно же, кто в итоге решать будет.

– А ведь забавненько выходит, – нашел для себя что-то новое Фомин, – в этой войне Украина в любом случае потеряет свой суверенитет. Э-эх, несчастненькая страна!

«Как будто он был у нее до войны», – подумала про себя Тернова, но возражать не стала, боясь увести и без того извилистый разговор сильно в сторону.

– Притомили уже со своей политикой, – пожаловалась вдруг Гусева, оказавшаяся в этом разговоре не у дел.

– Так, Наташенька, – не согласился с ней водитель, – мы сами попросили Свету про политику нам заяснить. Давай уж теперь дослушаем.