honey_violence Волчья невеста С любовью honey_violence ~ Ты зря не молился Ты зря не молился, стрелу пуская, а после прося у меня руки. Дивился двор царский весь на невесту: как кожа бела да шаги легки, как песня задорна да соловьина, как руки, что лебедя два крыла. Лишь ты один знал, прячу что в светлице, и сам до поры помогал скрывать. Ты зря не сходил за советом к ведьме, авось бы сказала, чего да как. Иван мой царевич – свет ясный сокол, остаться теперь тебе в дураках. Про шкурку зеленую вызнал тайну, все путал с лягушкой. Что ж, быть тому. Лишь ты один знал, что скрываю правду, и сам помогал себя обмануть. Ты зря попросил меня стать нежнее, решился распробовать пух перин, пришел темной ночью к невесте в спальню и замер как вкопанный у двери. Я сделала то, о чем умолял ты. Печи алый рот шкуру взял в кольцо: и белую кожу, и руки-крылья. Мне шло Василисы, скажи, лицо?.. Генерал За каждым Каем стоит своя Снежная Королева. Генерал, вам к лицу края этого холод с его льдом и снегами. Застывший и мертвый. Говорите, искать правду – ваше заданье, но вы словно сбежали сюда от чего-то… От себя самого? Что хранит ваша память? Черта плеч держит груз, что по силам немногим, в глазах боль слишком дорого давшихся знаний. Взгляд поэтому ваш столь пронзительно строгий? Говорите, у каждого есть своя тайна. Равнодушным вас сделала ваша? Ответьте! Словно вы позабыли про то, что есть счастье, как край проклятый этот не помнит о лете. Но я верю, я знаю: вы жаждете солнца, отрицая тепло и его подпуская к себе из моих рук. Кто ж та Королева, что сумела сломать, из вас вылепив Кая?.. The Unquiet Grave Я звала тебя. Помнишь, где-то среди могил колокольчик звучал отчаянно: по-мо-ги, пока пальцы сдирали обивки атлас, но зря — забрала право воздуха принявшая земля. Был бы гроб мой хрустальным, качался бы на цепях, авось, кто-то бы заявился будить меня, как царевну, уснувшую в нем беспокойным сном, но простой гроб – мой дом, и так холодно в доме том. Я тебя умоляла, но звук поглощал туман, он окутал собой хранящие вас дома, где очаг своим жаром отводит дурные сны. А со мной только мрак, и навек мне в нем быть – и с ним. Я молила, ты не пришел. Бросив горсть земли, ты сбежал, на прощанье едва ли потратив миг, и не слышал, а может, просто не захотел, разрешил приключиться смертельной со мной беде. Я хотела иного, теперь же лишь одного. Я, живая, была чужой здесь, земле врагом, а теперь поостыла и стала ей, словно дочь, попросила ее – не тебя больше – мне помочь. Давай, будто я верю, что правда все, что сказал, что не лгали твои, что смотрели в мои, глаза, потому что тогда будет радостным брачный пир, а иначе тебя ждут удушие, смерть и гниль, не поможет огонь, не помогут слова молитв, будет крепким объятие только могильных плит. Я звала тебя, жаль только, ты предпочел молчать. Как красиво звенят колокольчики по ночам! Принцессе не дожить до двадцати
Принцессе не дожить до двадцати и до шестнадцати, на самом деле, тоже, ее проклятье ведьмы не сразит, и принца поцелуй ей не поможет. Бывают сказки, где сюжет иной, где зло, как и добро, не торжествует, а строчка на словах про хэппи-энд вдруг обрывается, как жизни нить, впустую, и ничему от смерти не спасти. Но спи спокойно и доверься маме. Она тебя качает и молчит про то веретено у вас в чулане. Да иначе там все случилось Да иначе там все случилось на самом деле: то смотрела лягушка с болота на царский терем, и хотелось ей стать хозяйкой его палатам. Только кто на болота лягушку поедет сватать? Наловчилась тогда надевать человечью шкуру — не была та лягушка, стало быть, совсем дурой, но дурак ой как нужен был. Лучше бы знатной крови, ведь в палаты к царю не пускают кого-то кроме. Не стрела, так еще бы чего-то с небес свалилось, уж на это-то у лягушки хватило б силы. Не Иван, так Емеля, Гвидон, Елисей, Алеша — все они для лягушки что статью, что ликом схожи. Но палаты-то – не простор над родным болотом, и все тянет назад ее в воды его охота, но под боком царевич да буйные его кудри, и приходится ей терпеть, оставаясь мудрой. Ой царевна-лягушка, болотная тина слаще, потому что была жизнь простою и настоящей! Но раз выбрала клетку из золота да залезла, не ругайся, что в ней нелюбо тебе и тесно. Элиза печальна, бела, красива Элиза печальна, бела, красива. С ладоней ожоги сошли давно. В ее спальню ночью Король приходит, точнее, крадется в нее, как вор, и, с уст похищая безвольных ласку, Король с каждым днем раздражен сильней: невеста не топит его в объятьях, а топит в слезах его и вине. Король позабыл про костер, темницу, ему непонятна ее печаль. Элиза молчит, на его вопросы она не торопится отвечать. Мрак под балдахином пустой кровати давно не зовет в себе утонуть. Все чаще и чаще Король сбегает, ее оставляя совсем одну. Он сердится, чувствует, что неладно с любовью Элизы, с ее душой. Но, если проклятие с братьев снято и сказка закончилась хорошо, где долго и счастливо? Кровь. Иголки. Исколоты пальцы. Рука. Рукав. С Элизой осталось все то, что брату вернуть не смогла, его обокрав, и душит, словам не давая литься, и спит рядом с ней вместо Короля, отняв у нее право быть счастливой, а с ним, в общем, все у нее отняв. |
