Позднее, много лет спустя после данного полета известный советский авиаконструктор А. Н. Туполев говорил: «В свое время нам не удалось опубликовать рекордный полет Черемухина, что, бесспорно, могло принести российскому вертолету мировую известность». Первый отечественный вертолет был построен под руководством А. М. Черемухина. Вертолет, который пилотировался самим конструктором, впервые поднялся в небо в 1930 году. Уже в сентябре 1930 года летчик мог свободно выполнять различные маневры на высоте 10-15 метров от земли, поздней осенью того же года он летал уже на высоте в 40-50 метров. А это уже в 2-2,5 раза выше, чем официальный мировой рекорд, который был установлен на итальянском вертолете Асканио. 14 августа 1932 года, поднявшись на высоту в 605 метров, Черемухин превзошел официальный мировой рекорд сразу в 34 раза. https://topwar.ru/25275-vertolet-cheremuhin.html

[iii] ПХД – Парко-хозяйственный день (или парково-хозяйственный день) – день недели, выделяемый для наведения порядка на закреплённых территориях и объектах, уборки помещений, а также обслуживания техники и решения других хозяйственно-бытовых вопросов, проводившийся в Вооружённых Силах и военизированных формированиях СССР, а ныне – РФ и стран СНГ.

[iv] Стандарт 1940 года позволял советской женщине иметь только три размера груди: 1,2,3. Остальные размеры шили в ателье. Ну, или сами. Благо, шить тогда умели почти все женщины.

Люди стояли, вытянув шеи, восторженно глядя на человека, который для них был олицетворением революции, ближайшим соратником Ленина, подхватившим знамя борьбы после смерти Ильича. Это для Сашки он был просто главой государства, неоднозначным, хитрым, жестоким, подавляющим окружающих своим хищным величием и в то же время внимательным и располагающим к себе. А для большинства стоящих сейчас в строю, Сталин был Вождем. Именно так с большой буквы. Непререкаемым авторитетом, за которого каждый из них не раздумывая отдаст жизнь. Именно это фанатичное поклонение для парня было непонятным, непривычным и даже пугающим. Сашка почувствовал, как рядом с ним плечом к плечу оказался Максимов. Откуда-то выскочили двое мужчин с кинокамерой и один с фотоаппаратом и стали снимать.

– Иван Андреевич, Вы по званию старше, Вам первому и рапортовать, – тихо прошептал Сашка, едва шевеля губами.

– А ты по должности выше и, вообще, это к тебе такая делегация.

– Иван Андреич! – возмущенно зашипел Сашка, вызвав подавленный смешок Максимова.

– Эх, ладно! – он обернулся к строю курсантов, – Училище, смирно! Равнение на середину! Вторя Максимову, для своих команду повторил и Сашка. Раздалось шипение граммофона, ну, нет у них пока оркестра, и над плацем зазвучали звуки «Интернационала».

Сталин довольно щурясь на теплое мартовское солнышко, с улыбкой поглядывал на вытянувшийся строй. От него не укрылась легкая пикировка командиров. Усмехнувшись, Иосиф Виссарионович уставился на Стаина с Максимовым. Сашке этот гипнотизирующий взгляд был уже знаком, почти привычен, а вот Ивана Андреевича проняло. Он как-то еще сильнее вытянулся и на негнущихся ногах шагнул вперед. Отстав на шаг, вслед за ним последовал Сашка. При звуках гимна, Иосиф Виссарионович улыбаться перестал, приняв подобие стойки смирно. «Интернационал» смолк.

– Товарищ Верховный Главнокомандующий, личный состав Люберецкого летно-технического училища для встречи вас построен! Начальник училища, полковник государственной безопасности Максимов.

– Товарищ Верховный Главнокомандующий, личный состав Первого отдельного смешанного авиакорпуса особого назначения НКВД СССР для встречи вас построен! Командир корпуса, подполковник государственной безопасности Стаин.

Оба командира синхронно сделали шаг в сторону и, зайдя за спину Сталину, замерли. Иосиф Виссарионович еще раз с улыбкой оглядел строй и шагнул вперед.

– Здравствуйте товарищи летчики и курсанты, – голос Сталина был тих, но в воцарившейся тишине слышен четко.

– Здравствуйте, товарищ Верховный Главнокомандующий! – если курсанты выполнили приветствие слаженно, все-таки строевой подготовке время у них уделялось, то вот истребители с девочками из ночного не блеснули. На лице Стаина застыло свирепое выражение. Конечно, особо тренироваться людям было некогда, но это ничуть не убережет их от разноса после того, как уедет начальство. А Сталин, казалось, не заметил огрехов и продолжил тихим, вкрадчивым, хрипловатым голосом:

– Смотрю я на вас и радуюсь, – улыбнулся Верховный, – молодые, красивые, смелые. Краса и гордость нашего советского народа! Еще недавно многие из вас были школьниками, студентами, рабочими и служащими. Мы развивались, строили мирную, справедливую жизнь, – Сталин сделал паузу, вглядываясь в лица, замерших, внимающих каждому его слову людей. – Но на нашу землю пришел враг. Жестокий, беспощадный, сильный и хорошо подготовленный. И нам пришлось взять в руки оружие. Встать на пути у захватчиков! Мы остановили и отбросили его от столицы нашей Родины Москвы! А теперь и от города колыбели революции Ленинграда! И в этом есть немалая ваша заслуга! Многие из вас приняли там свой первый бой, что не помешало вам проявить чудеса храбрости и героизма. Сегодня мы будем награждать отличившихся красноармейцев и командиров. Но прежде чем начать награждение, у нас есть еще одно дело, – Сталин обернулся и с хитринкой посмотрел на невозмутимо замершего Стаина, – ваше соединение новое, еще даже не полностью сформированное, но уже проявившее себя в бою. И наша большая недоработка, что в бой вам пришлось идти без знамени корпуса. И это мы сейчас исправим, – усмехнулся Иосиф Виссарионович. О том, что сегодня помимо награждения планируется вручение знамени корпуса, вчера по телефону уведомил Берия. Новые знамена полков тоже были готовы, но их вручать решили в менее торжественной обстановке, время Сталина не безгранично. И так пришлось поднапрячься. Все-таки церемония вручения знамени это событие знаковое и тут накладок и ошибок быть не должно.

Раздался марш авиаторов и со стороны прибывших машин к строю шагнула знаменная группа из командиров НКВД, а им навстречу выдвинулась знаменная группа корпуса: Петров от истребителей, Никифоров от вертолетчиков и Рачкевич от ночников. Встретились обе группы около Сталина.

– Под знамя, на коле-е-е-но! – звонко, срывающимся голосом скомандовал Сашка. Строй опустился на колено.

Берия шагнул вперед и, встав рядом со знаменем, зачитал Приказ о вручении. Знаменосец четким движением скинул знамя с плеча и наклонил его горизонтально. Берия, отдав лист с текстом Приказа помощнику, стянул чехол, и знаменосец развернул кумачовое полотнище. На солнце пыхнули золотом Герб Союза ССР и надпись «Пролетарии всех стран соединяйтесь», «1-ый отдельный смешанный авиакорпус особого назначения НКВД СССР». Сашка подошел к знамени и, встав на колено, трижды поцеловал край полотнища. Поднявшись, бережно принял знамя у знаменосца и повернулся к строю. Глаза у него горели. Дождавшись когда личный состав поднимется с колен Сашка заговорил, то и дело давая петуха. Но это никого не смущало, люди слушали затаив дыхание, глядя на своего командира, сжимающего в руках алый стяг такими же горящими глазами:

– Мы клянемся под этим знаменем сражаться бесстрашно и умело, неустанно совершенствуя свое боевое мастерство, свою организованность и дисциплину. Будем бить врага не щадя жизни и выполним, как и подобает советским воинам приказ нашего любимого товарища Сталина! – Фух, вроде все. Нигде не сбился, не зря все утро учил. Сашка передал знамя Петрову и скомандовал: – Под знамя – смиррррно! Вскинув руку к шапке, под зазвучавший «Интернационал» Стаин, чеканя шаг, двинулся вдоль строя. За ним вышагивала знаменная группа. Дойдя до правого фланга знаменная группа во главе с Сашкой повернулась лицом к Сталину и замерла.

Мысли роились в голове у парня, а сердце готово было вырваться из груди. Восторг, радость, гордость от оказанной ему чести. Сашка не принял свое назначение и звание, считая их незаслуженными и несвоевременными. Есть люди, которые гораздо достойней и подготовленней, чтобы занять должность командира корпуса. Он не желал ее, даже боялся. Боялся ответственности, того что не справится, не потянет, что может ошибиться, а ценой ошибки станут жизни людей. Как тогда он сможет смотреть в глаза своих товарищей? Виктору, Петру, Евдокии, бывшим одноклассникам? А если кто-то из них погибнет? Как ему потом жить? Все эти мысли не оставляли Сашку с того самого времени, как на него взвалили ответственность за корпус. Но сейчас, когда он стоял рядом с только что врученным ему самим Сталиным знаменем, тем самым символом победы, они испарились, исчезли, едва маяча где-то на задворках разума. А Сталин, казалось, понимал, что происходит с парнем. С ироничной улыбкой он посмотрел на Стаина, и повысив голос обратился к строю: