Лоренцо привёз с собой в Милан серебряную посуду Медичи. Её он ставил на стол на великолепных пирах, которые давал в фамильном дворце, где находился и банк под управлением Пиджелло Портинари. Франческо Сфорца, поддерживавший дружеские связи с Флоренцией со времён Козимо, решил воспользоваться случаем, чтобы попросить Лоренцо о помощи: французский король Людовик XI обратился к нему за поддержкой, и деньги Медичи пришлись бы чрезвычайно кстати. Не имея полномочий, Лоренцо не мог принять такого решения. Поэтому пообещал поговорить с отцом, как только вернётся домой. В Милане он получил письмо от Браччо Мартелли, который сообщил, что 21 апреля 1465 года Никколо Ардингелли сочетался браком с Лукрецией Донати:
– Хоть и знаю я, мой милый Лоренцо, что поведать тебе о том, что последовало за твоим отъездом, означает причинить тебе и даже увеличить горе от того, что ты здесь не находишься, тем не менее, с другой стороны, желая показать тебе труды наши за тебя, в твоё отсутствие не меньшие, нежели при тебе, хотел я этим письмом скорее доставить тебе несколько горьких удовольствий, чем молчать об этом нашем счастье; для полноты его недостаёт лишь твоего, весьма желанного для нас и, опять же, для Лукреции, присутствия.
Затем приятель Лоренцо в духе Боккаччо повествует: после венчания девять молодых мужчин и девять женщин, включая молодую супругу Ардингелли, удалились на виллу в Сан Джеврасио, предаваясь «великим наслаждениям, не сравнимым ни с какими другими, ибо мёд был без мух», то есть, остальные дамы, кроме Лукреции, были без мужей!
Если верить Браччо, который присутствовал на свадьбе и подсматривал за первой брачной ночью Лукреции, её супруг обладал необыкновенными мужскими достоинствами. Мартелли даже удалось определить размер его детородного органа: с бычий рог!
Но в конце он, по-видимому, решил утешить приятеля, выдав желаемое за действительность:
– Много раз я видел в глазах её мучительную к тебе жалость, и как скрывает она за смехом такую печаль!
Прочитав послание Браччо, Лоренцо расхохотался: для компании Медичи проказы, подобные этой, были не редкостью: весёлые товарищи делились опытом, вместе гуляли, пели песни, сочиняли стихи.
Как только закончились торжества в Милане, свадебная процессия переехала в замок Висконти в Павии, где на протяжении двух недель устраивались банкеты, танцы, охота и рыцарские поединки. Сразу после свадьбы Лоренцо отправился домой. По дороге, остановившись на ночлег в Реджо, он узнал о болезни Лукреции Донати и тут же сочинил сонет:
Богиня чистая, лесов жилица,
Той донне позавидовала вдруг,
Что затмевает блеском всё вокруг,
С чем не смогла Паллада примириться —
Вдохнула хворь она в святую кровь,
Что недостойно благости премудрой.
О, злая зависть, корень твой на небе!
Коль помнишь первую свою любовь,
То смилостивься, Феб золотокудрый,
И, если сможешь, осчастливь мой жребий.
Наконец, 10 июня Ипполита Мария выехала из Павии с большой помпой в сопровождении своего деверя Федерико и младших братьев Филиппо Марии и Сфорца Марии Сфорца (последний должен был жениться на сестре Федерико Элеоноре Арагонской). Большинство правителей городов, через которые предстояло проехать Ипполите Марии, искренне приветствовали её брак с неаполитанским принцем в надежде, что этот союз будет способствовать установлению мира в Италии, который находился под угрозой из-за вражды между королём Ферранте I и кондотьером (военачальником) Пиччинино, зятем Франческо Сфорца.
22 июня невеста и принц Федерико торжественно въехали во Флоренцию. Впереди следовали сыновья Франческо Сфорца, а сзади – миланские дамы, по свидетельству того же Марко Паренти, «по красоте не уступавшие нашим». Далее он описывает мулов и повозки, в которых находилось приданое, включая множество сундуков, некоторые из которых были позолочены и украшены яркими картинами; по мнению торговца, они «дорого обошлись» Сфорца. Грандиозная кавалькада примерно из тысячи всадников – как мужчин, так и лошадей, великолепно украшенных, – сопровождала под звуки труб всё это «великолепие». Замыкал свадебный кортеж посол Сиены с сотней всадников, которые приехали посмотреть на торжества. Все лавки на улице Санта-Мария, по которой двигалась процессия, были украшены тканями и коврами. Оттуда все отправились на площадь к Палаццо-делла-Синьории. Когда члены Синьории обратились к гостям с приветственной речью с рингьеры (каменного помоста), сыновья Франческо Сфорца спешились, в то время как Ипполита Мария и Федерико продолжали сидеть на лошадях (вероятно, невесту проинформировали, что члены королевской семьи не спешиваются перед лицами низшего ранга, разве только для того, чтобы оказать им особые почести). Ипполита Мария поселилась в палаццо Медичи, а Федерико – в Санта-Мария-Новелла. Повинуясь указаниям своего отца, Филиппо Мария и Сфорца Мария проводили свою сестру на Виа Ларга, а затем вернулись в Палаццо-делла-Сеньории, чтобы обратиться к членам флорентийского правительства с особым приветствием. Памятуя о горькой истории войн между миланскими герцогами Висконти и Флоренцией, рассудительный Франческо Сфорца приказал своим сыновьям подчеркнуть союз между его семьёй и Республикой:
– Потому что длительность, давность и искренность дружбы, которую питали прославленный сеньор, наш отец, а также доброй памяти сеньор Сфорца (Муцио Аттендоло), наш дедушка, и все представители нашего дома Сфорца, к вашему самому превосходному сообществу, давно хорошо известны, о чём, кажется, нет необходимости рассказывать, а только напомнить об этом.
Франческо Сфорца хотел, чтобы его дети также почтили семью его покойного друга Козимо, чей сын Пьеро продолжал укреплять свои финансовые и политические связи с Миланом. В свой черёд, Медичи приняли Ипполиту Марию не менее тепло, чем её старшего брата Галеаццо Марию в 1459 году. На её пребывание пришёлся храмовый праздник города, Иванов день, который отметили с особым размахом: на специально устроенную арену выпустили львов – символ Флоренции, состоялись скачки, в церквях раздавали обильную милостыню. Таким образом Пьеро Медичи желал всем продемонстрировать свою дружбу с миланским и неаполитанским дворами. Узнав о том, что Ипполита Мария любит охоту, Лоренцо и Наннина пригласили её и неаполитанского принца на виллу Кареджи. Это было любимое место отдыха Лоренцо, с которым у него ассоциировались три слова: естественность, простота и спокойствие. В начале XV века Джованни Медичи приобрёл участок с домом в пригороде Флоренции. После смерти Джованни его сын Козимо решил перестроить имение, пригласив любимого архитектора Микелоццо. Тот создал знаменитую постройку в стиле древнеримских вилл, украсив её колоннами, лоджиями, арками, и сделав здание максимально светлым и открытым. По мнению зодчего, некоторая скупость оформления виллы компенсировалась живописностью окружающей природы.
Федерико оказался весёлым малым, а старшая дочь миланского герцога – приятной и умной собеседницей, так что все участники охоты остались довольны. Пока гости переодевались к обеду, Лоренцо с сестрой задержался в зале:
– Жаль мадонну Ипполиту: я слышал, что её свёкор, король Ферранте, приказывает бальзамировать трупы своих врагов, наряжать их и рассаживать за своим столом, а потом подолгу беседует с мумиями.
А мне она призналась, что рада была уехать из Милана.
– Почему?
– Из-за старшего брата, Галеаццо Марии. Наверно, он приставал к ней…
Глядя в глаза брату, Наннина вдруг спросила:
– Ты любишь меня, Лоренцо?
– Да!
Лоренцо попытался обнять девушку, но та увернулась:
– Тогда поклянись, что никогда не поступишь со мной, как Галеаццо Мария со своей сестрой!
– Клянусь, Наннина, – нехотя произнёс её брат.
– Смотри, не забудь о своих словах!
Так как Медичи ещё соблюдали траур по Козимо, друзья семьи организовали для Ипполиты игры после ужина, а Антонио Пуччи – бал в своём дворце. Несмотря на множество удовольствий, доставленных ей во Флоренции, невесте пришлось вскоре распрощаться с Медичи, поскольку 29 июня её ожидали в Сиене.
