Время шло, а свадьбу всё не назначали. Нет, никто не отказывался, но и не торопился. Тем временем политическая ситуация вновь осложнилась. Хотя из двухлетнего кризиса Медичи вышли окрепшими, изгнанники не признали себя побеждёнными.

Аччайуоли бежал в Неаполь, а Нерони и Содерини – в Венецию, где смогли заручиться поддержкой Джанфранческо Строцци, сына изгнанного ещё в 1434 году Паллы Строцци, жившего в Сиене, и с его помощью убедили венецианцев напасть на Флоренцию. В ответ Пьеро Медичи создал 4 января 1467 года в Риме лигу в составе Милана, Флоренции и Неаполя во главе с папой Павлом II (союзный договор от имени отца подписал Лоренцо).

Весной вражеские войска под командованием  прославленного венецианского кондотьера Бартоломео Коллеони  вторглись в Тоскану и захватили крепость Довадола. К нему присоединились другие кондотьеры: Эрколе д'Эсте, единокровный брат маркиза Феррарского; Алессандро Сфорца, владетель Пезаро; Джованни Пико, граф Мирандолы; владетель Форли Пино III Орделаффи и владетель Фаэнцы Асторре Манфреди. Диотисальви Нерони же поселился в Мальпаге у одного рыцаря и тоже готовился к бою.

Общим войском лиги командовал ученик Коллеони Федерико да Монтефельтро, правитель Урбино и крёстный Лоренцо. К сожалению, это едва не вызвало в рядах объединённых войск разброд, так как Галеаццо Мария Сфорца видел себя в роли главнокомандующего и, не стерпев такого оскорбления, начал вставлять Монтефельтро палки в колеса. По счастью, Пьеро быстро нашёл выход из положения: герцог Миланский был торжественно приглашён прибыть во Флоренцию – под предлогом, что Синьория хочет посоветоваться по поводу стратегии дальнейшего наступления. Хитрость сработала: пока молодой Сфорца ездил во Флоренцию и обратно, Федерико да Монтефельтро выступил навстречу противнику.

10 мая 1467 года Коллеони перешёл через реку По с 8 тысячами всадников и 6 тысячами пехотинцев. Для того времени это была большая сила. Но полководец был уже стар и осторожен. Он не спешил атаковать. Монтефельтро, его противник, тоже не рвался в бой. Дело не двигалось. Только Венецианская республика яростно вела войну на всех фронтах: на море конфисковывала флорентийские корабли с товарами, пыталась поднять восстание в Генуе, возобновила сношения с Жаном Анжуйским, чтобы натравить Савойю на Милан. Стычка двух великих кондотьеров, произошедшая 23 июля 1467 года при Риккардине возле Молинеллы (Романья), не имела решающего исхода. Как утверждает Макиавелли, ни один человек в той битве не был убит. Хотя Коллеони отступил, но при этом сохранил свои войска. Увидев, что, вопреки уверениям изгнанников, во Флоренции не восстают их сторонники, венецианцы предпочли прекратить тратить деньги и война закончилась.

Между тем ненависть побеждённых представляла серьёзную опасность для Медичи. Несколько раз им грозили покушения и похищения. Они едва не увенчались успехом: например, летом 1467 года, когда Лоренцо и его мать принимали серные ванны в Морбе, их предупредили о замысле убийства. Они еле успели укрыться за стенами соседней Вольтерры. Когда опасность миновала, Лукреция вернулась на курорт, а Лоренцо отец вызвал во Флоренцию, где он и остался.

Однако мирный договор между итальянскими государствами ещё не был подписан. Нужно было вести переговоры. Борсо д'Эсте, маркиз Феррарский, предложил в посредники себя, но им стал папа Павел II. 2 февраля 1468 гола он предложил проект мира, а 8 мая убедил все заинтересованные стороны согласиться на него. Пьеро Медичи вышел победителем из последнего испытания: ему не пришлось идти ни на какие уступки противникам. Флорентийская территория тоже осталась неприкосновенной. Более того, вскоре она ещё увеличилась благодаря покупке за 37 тысяч флоринов Сарцаны и крепости Кастельнуово да Луниджана, расположенной на пути в Геную, в долине Таро. Благодаря этому Флоренция господствовала над путями, ведущими в Ломбардию.

Теперь Пьеро и его сын могли вернуться к любимым занятиям. Подагрик пополнил древними монетами коллекцию, собранную его отцом, купил множество редких рукописных книг для библиотеки Медичи и заказал переписать и великолепно иллюстрировать для себя некоторые тома. По словам флорентийского скульптора и архитектора Антонио Филарете, Пьеро мог часами рассматривать книги, переворачивая страницы так, «как если бы то была горсть золота», а в другой день он, бывало, любовался своими ювелирными изделиями и драгоценными камнями, эфигиями (скульптурными портретами) или вазами из золота и серебра:

– Вообще, когда речь о том, чтобы приобрести сокровища или диковины, он не смотрит на цену.

Как и его отец, Пьеро стремился, чтобы его считали другом и покровителем художников, которых, согласно его врачу Антонио Бенавиени, «осыпал почестями и наградами». Он также почитал Донателло, а после его смерти взял на себя все расходы на погребение скульптора, пожелавшего упокоиться рядом с Козимо в церкви Сан-Лоренцо. Когда гроб несли туда, его сопровождали семья Медичи и тысячи скорбящих граждан Флоренции. В числе художников в этом длинном шествии, работавших на Козимо и его сына, были Лука делла Роббиа, Паоло Уччелло, Антонио Поллайоло и другие.

Что же касается Лоренцо, то он вместе с бригадой вновь занялся любовными играми, для которых в городе, находившемся под властью Медичи, у него не было препон. Его компания по любому поводу вторгалась во дворцы патрициев и устраивала шумные пирушки в Кафаджоло и Кваракки, поместье Ручеллаи. Друзья щеголяли разными выходками и богатой одеждой. Пикники сменялись купаниями, рыбалкой, охотой (чаше всего соколиной), конными прогулками или играми в снежки, и – вихрем балов, где каждый ухаживал за своей избранной дамой.

Рассказывают, что однажды в эту весёлую компанию затесался один надоедливый и болтливый лекарь. Когда тот сильно напился, Лоренцо предложил двум своим друзьям увезти его в деревню, запереть в крестьянском доме и распространить слух, что он мёртв. Когда же лекарь сбежал оттуда и вернулся домой, бледный и растрёпанный, его жена приняла его за привидение и отказалась впустить.

С некоторого времени во Флоренции привилось новое развлечение – рыцарские турниры. Роскошь и удобства жизни знати торговых городов Италии оказали влияние на вкусы военной аристократии – но влияние это оказалось взаимным. Среди «золотой молодежи» стали ценить способность сразиться на копьях в удалой схватке, в полном рыцарском вооружении и на лихом коне. Заодно привился и культ прекрасной Дамы, которой благородный рыцарь посвящал своё служение. Дама вполне могла быть замужем – это ничему не мешало, служение предполагалось чисто платоническим восхищением перед красотой Дамы и перед её высокими душевными качествами. Пример подавал сам Лоренцо Медичи, провозгласивший своей Дамой Лукрецию Донати, которую он воспевал в стихах под именем «Дианы». Называя её «светлой звездой», «блестящим солнцем», «богиней, явившей земле небесное совершенство», Лоренцо и сам не заметил, как влюбился в жену Никколо Ардингелли. Но как ни льстило той внимание молодого Медичи, она, кажется, оставалась верной мужу: друзья Лоренцо в своей переписке жаловались на это. Поэт Анджело Полициано тоже свидетельствует:

Но непреклонность в ней встречает Лавр,

Она суровей римлянки Лукреции…

(Здесь имеется в виду легендарная древнеримская матрона Лукреция, чьей красотой пленился сын царя, Секст Тарквиний, и, угрожая оружием, изнасиловал её. Лукреция рассказала обо всём своему мужу и заколола себя на его глазах. Это событие привело к падению царской власти в Риме).

Как только мирные переговоры закончились, сын Пьеро задумал устроить во Флоренции грандиозный турнир – такой, чтобы запомнился надолго. Он хотел приурочить его к нескольким событиям: во-первых, к собственному двадцатилетию, а, во-вторых, в ознаменование поражения врагов Медичи и общего примирения итальянских государств. Уже в ноябре Лоренцо просил государей Урбино, Феррары и Неаполя в знак добрых отношений прислать ему лучших скакунов. Но в срок, к 1 января, всё равно не успели, поэтому турнир пришлось перенести почти на месяц.