Власть перешла к Пьеро Подагрику, человеку, слабому здоровьем и не слишком больших способностей. Тем не менее, несмотря на продолжительную болезнь, он был деликатен, терпелив и любезен.

– Хотя многие сожалели о некоторой холодности в его поведении и сомневались, что он способен править с тем авторитетом, какой был у его отца, те, кто хорошо его знал, и любили его и уважали, – пишет Кристофер Хибберт  в своей книге «Возвышение и падение дома Медичи».

Не обладая отцовскими способностями банкира, Пьеро зато был прекрасным дипломатом и во время его пребывания во Франции король Людовик ХI был им очарован. Вдобавок, он проявлял большую дотошность в делах, и во всех подробностях записал, сколько было потрачено на похороны Козимо: какие были оплачены мессы, сколько чёрной материи роздано женщинам семьи на покрывала и платки, сколько роздали денег слугам и рабам на траурную одежду, число свечей и даже вес воска.

Его мать, Контессина де Барди, раньше управлявшая семейными финансами, теперь решила заняться воспитанием внуков. Поэтому Лукреции пришлось взять бразды правления в свои руки.

– Единственный мужчина в нашей семье! – справедливо говорил о своей невестке Козимо.

Пьеро поручил ей раздавать милостыню нуждающимся беднякам. Она вносила вклады в монастыри и давала приданое бедным девушкам, за что флорентийцы сразу окрестили её:

– Приют всех несчастных!

Понимая, что поддержка народа жизненно необходима Медичи, Лукреция также финансировала ремесленников и купцов, и в одном из своих писем утверждала:

– То, что хорошо для Флоренции и Тосканы (области) – хорошо и для семьи Медичи.

Ещё она часто выступала в роли третейского судьи. Как знатные, так и простые люди, обращались к ней письменно с жалобами и просьбами разобраться в спорах с другими людьми. Однажды Лукреция положила конец вражде между двумя семьями, которая длилась двадцать лет и получила ещё одно прозвище:

– Хранительница всех тайн!

Действительно, она умела хранить секреты, в том числе, и своих детей. Первой в 1459 году вышла замуж Бьянка за Гульельмо деи Пацци, друга детства своего брата. По замыслу Козимо, брак его внучки должен был упрочить дружбу между Медичи и семьёй Пацци, глава которой, Андреа, был его сторонником. В следующем году Бьянка родила сына, Антонио. Но когда Лукреция пришла поздравить дочь, та начала жаловаться на мужа:

– Гульельмо постоянно попрекает меня моим происхождением: дескать, в то время, как его предок штурмом брал с крестоносцами Иерусалим, Медичи – за плугом ходили!

– А ты напомни ему, дочь моя, что твой брачный контракт предусматривал снижение налогов с его семьи.

– Мой муж не хочет меня слушать: несмотря на все мои просьбы купить нам виллу, он отказался. Сам ездит к родственникам за город, а я вынуждена сидеть летом в душном доме!

Рассказав обо всём мужу, Лукреция прибавила:

– Пожалуй, я куплю Бьянке имение: нашему внуку необходим свежий воздух!

– Гульельмо может продать эти земли, – возразил Пьеро. – Ведь он, как муж Бьянки, имеет право распоряжаться её имуществом.

– В таком случае, я оставлю купчую у себя и сама найму всю обслугу.

На момент смерти деда Лоренцо исполнилось пятнадцать и, не зная ни в чём ограничений, он сполна отдался сладострастности своей натуры. Вокруг наследника Пьеро образовался довольно тесный круг его друзей, называемый им «бригада» (brigata). Все они были на семь – девять лет старше Лоренцо. Моложе него был только Сиджисмондо делла Стуфа, красотой которого восхищались все современники. Приятели разделяли с Лоренцо все забавы, и с ними он мог быть вполне откровенен. Младший брат Джулиано был ещё слишком юн, а вот подвижная, с мальчишеским характером Наннина легко вписалась в его весёлую компанию. Старше Лоренцо всего на год, она была очень дружна с братом, и, как и он, унаследовала от матери поэтический талант. Конечно, Наннина не могла проводить много времени среди друзей Лоренцо, но часто выезжала с ним на охоту, прекрасно держалась в седле и даже стреляла из лука. По натуре Наннина была не меньшим «мужчиной», чем её разумная мать, унаследовав блестящие математические способности от деда Козимо. Родись она мальчиком, стала бы превосходным банкиром.

Однажды, когда Лоренцо и Наннина вернулись с охоты, их мать заявила:

– Девице не подобает носиться целый день с компанией молодых людей по лесам и полям! Особенно если она из рода Медичи! Людям только дай позлословить, ведь наша семья у всех на виду!

– Как жаль, что я не мужчина! – Наннина задорно тряхнула смешными длинными кисточками волос, продетых на висках сквозь сетку.

– Но, матушка, вместе с нами ездит Бернардо Ручеллаи, – резонно возразил Лоренцо. – Поэтому ничего неприличного нет в том, что жена сопровождает своего мужа.

Лукреция на минуту задумалась. Если Бьянка уже жила в доме своего мужа, то шестнадцатилетняя Наннина ещё оставалась в родительских пенатах, так как не достигла брачного возраста, установленного во Флоренции с 18 лет.

– Вот переедет жить к мужу, тогда и пусть делает что хочет!

Без облагораживающего влияния Наннины нравственность в «чисто мужской» компании Лоренцо быстро упала. Во время бесшабашных гуляний и конных поездок по землям цветущей Тосканы Лоренцо с приятелями вдоволь наслаждался любовью сельских красавиц. Эти свои «сближения» с народом Лоренцо отразил в своей первой поэме «Ненча из Барберино» о любви пастуха к пастушке:

– Ну что, Ненчьоцца, хочешь порезвиться?

С тобой пойдём в ближайший мы ивняк.

– Охотно, только слишком – не пытайся,

Чтоб худо мне не сделалось никак.

– Ну, полно, Ненча, ты не сомневайся:

С любовью понесу, а коли – бряк,

То не обижу Ненчу дорогую:

И языком поднять тебя смогу я.

Наннина, Ненча – нет ли здесь связи? Переросла ли нежная дружба Лоренцо и Наннины в любовь? Возможно. Кто виноват, что некрасивый, но чертовски обаятельный наследник Медичи не встретил в юности более красивой и умной девушки, чем его родная сестра?

Напрасно мать и воспитатель Джентиле Бекки уговаривали Лоренцо угомониться. Он только отмахивался: ведь его дед и отец тоже не были образцом добродетели. Всё решила одна встреча.

–Любил он молодую даму из семьи Донати редкой красоты, высочайшей добродетели, и рода знатнейшего, – писал Никколо Валори, первый биограф Великолепного, – в честь которой Лоренцо не только слагал изящнейшие стихи на тосканском языке, но также устраивал великолепные на удивление зрелища, среди которых был турнир.

Однако ещё до турнира семья Медичи устроила празднество, посвящённое трём восточным царям – волхвам (которым звезда указала на рождение Христа), чтобы, по утверждению Макиавелли, «занять народ, заполнить чем-нибудь его ум и отвлечь от мыслей о положении государства». В этом, правда, не было ничего необычного, так как каждый год на этот праздник по улицам Флоренции проходил кортеж в восточных нарядах. Затем начиналось «священное представление», устройством которого занималось Братство Трёх Волхвов – благочестивое общество во главе с Козимо. Не зря на стенах домашней капеллы Медичи Беноццо Гоццоли изобразил шествие волхвов, где можно видеть портреты не только членов семьи Медичи, но также их родственникрв, друзей и союзников. После смерти Козимо должность главы братства занял его сын Пьеро. В честь чего «представление это обставили с такой пышностью и великолепием, что в течение нескольких месяцев весь город был занят подготовкой к празднеству и самим празднеством».

А весной 1465 года, когда шестнадцатилетний Лоренцо присутствовал на обручении одного из членов бригады Браччо Мартелли и Констанцы Пацци, он встретил восемнадцатилетнюю Лукрецию Донати, которую знал с детства. Увидев девушку, Лоренцо обомлел – до чего же она стала похожа на Наннину, даже имя такое же!