И ничего не смог сказать халдейский маг. Только мысленно произнес свое предсказание:
Тайные тайны ваши станут источником страшных бедствий.
Черные жрецы зажгут всю землю. Они станут топить костры свои живыми людьми. Они развеют пепел по земле, чтобы она дала лучшие всходы. И содрогнется земля, и все человеческое уйдет из людских сердец. И станут люди друг другу хуже злобных собак. Так я говорю вам, халдейский маг ВАРОЭС.
И сам знал, как бессильны слова и немощны попытки понять. Не сами зверства потрясли его, а то непостижимое, что было в них. Черные жрецы не зверствовали, не убивали… Они занимались будничным делом, которое совершали всегда. И еще был он оглушен диким воем потусторонних сил.
– Unser grosser Fuhrer (Наш великий фюрер! (нем.))! - выл ему в уши ад.
Кое-как отдышался он, вытер мокрое от пота лицо. Опять возвел руки горе.
– Во имя всемогущего и вечного бога… Аморуль, Танехта, Рабур, Латистен.
И не трубным воем был глас его, а дыханьем простуженного шакала.
(Запись в лабораторной тетради: Гиперпрокол № 2.)
Людей привязывали к столбам, обкладывали хворостом и дровами, а потом поджигали. Одного, другого, третьего… Вгляделся он в лица мучеников. Как искажались они от боли! Как просветление легкой тенью касалось их в последний миг! И были близки ему эти люди. А толпа неистовствовала, потому что была обманута и темна. Но так было от века, и Вароэс не удивился, ужас не потряс его. Он видел много казней и привык к ним. И он понял, почему горели теперь эти люди.
– …Ciao… Eh bien [Привет… Ну что ж (итал.)] - услышал он и понял, что были то не заклинания демонов, а слетевшие с уст мучеников обрывки последних слов.
Тайное знание ваше, лелеемое в глуби храмов, будет похищено. Безумцы разнесут его во все концы земли. Спохватитесь, но поздно. Поздно! Сами призовете огонь против безумцев этих, но когда охватит тела ваши его всепроникающий жар, увидите, что сами себя и сжигаете в неведомом жертвоприношении. И станет опасным тайное знание ваше. Люди будут бежать его, а потомки с презрением и страхом отринут его. Века одичания и тьмы будут за то расплатой. Но если и пройдет это страшное время, вы еще не раз принесете несметные жертвы огню. Темное убийство поселится в сердцах людей. Нетерпимость толкнет их на роковые круги, соскользнуть с которых нельзя до скончания мира. Подумайте, какой огонь питаете вы в сумраке храмов ваших. Так я говорю вам, халдейский маг ВАРОЭС.
– Во имя истинного вечно живущего Элои, Архима, Рабур…
(Запись в лабораторной тетради: Гиперпрокол № 3.)
И опять, как прежде, разверзлась тьма. Вароэс, мокрый, как мышь, дрожал, и зубы его стучали. Волосы сами шевелились на голове. Не мог он привыкнуть к нежданному могуществу своему. Свершилось то, что так самоуглубленно имитировал он всегда. Случилось то, что раньше лишь казалось ему случившимся. И ему, никогда не знавшему страха, было страшно. Так страшно!
Он вновь очертил магический круг и написал семь имен Неизреченного. Пространство опять сомкнулось вокруг него и неподвижного, широко раскрывшего глаза Орфея. Все еще дрожа и заикаясь, пробормотал потрясенный Вароэс свои заклинания, и вспыхнули пламена: голубое, пурпурное и золотисто-зеленое, - и страшный грохот и гул ворвались под каменные своды, и откликнулось эхо в мире этом и в мире ином.
Случилось непостижимое. Даль времен действительно раскрылась перед ним. Он хотел прошептать благодарственную молитву Мардук-Белу, но голос не повиновался ему. Только хриплое дыхание вырвалось из горлового провала.
Судорожная мысль потрясла его. Он забыл слова заклинания!
Секунда промедления, и потусторонние силы, прорвав магический круг, разорвут его, легкомысленного теурга, бессильного обуздать страшные раскованные силы.
– Заклинаю вас и призываю… Именем звезды, которая есть солнце, вот этим знаком…
(Запись в лабораторной тетради: Гиперпрокол № 4.)
И все было понятно ему в том, что увидел он за расступившимся мраком. И розоватые молнии, холодно вспыхивающие в черных храмах, и агнцы, приносимые в жертву Молоху. Магов тоже сразу узнал он, понял их заклинания и разобрал священные символы.
Порадовался, что не замирает свет науки в веках, огорчился, что освещает он алтари зла.
И содрогнулся он, только теперь поняв, что боги его родной Халдеи, аккадские боги Ниневии и Вавилона стали дьяволами в веках. Жрецы в темных храмах по-вавилонски звали их Молохом, Астаротом, Баал-Зебубом.
Но не бога единого славили они в них, а дьявола, бога мрака и зла.
Отблеск огня увидел Вароэс на его закопченном лице, нездешний зеленый свет увидел в его глазах. Но огонь тот и свет тот не были предвестниками огненного бога Кишара.
А слов Dien est tres fin [Бог очень добр (франц.)] он не понял, хотя произносили их даже те, кто служил дьяволу.
И кулаками в гневе потряс он перед лицами жрецов, которые отшатнулись назад, наэлектризованные его волнением и испугом.
Вы свершаете в храмах своих служение единому богу. Он солнце и свет, животворное тепло и обильный разлив на полях. Но придет день и солнце вновь унесут в подземные храмы.
Красноголовому богу зла станут поклоняться потомки ваши. Не
Озирису, а Сетху совершат они воскурения и принесут жертвы.
Сегодня вы приносите в жертву чудовищной Тиамат разум, а завтра детей ваших положите на алтарь. Так я говорю вам, халдейский маг ВАРОЭС.
– Славным и грозным именем бога Живого! - провозгласил новое заклинание Вароэс и, к радости своей, обнаружил, что высшей жреческой квалификации устрашающий вой вновь звучит в его гласе.
(Запись в лабораторной тетради: Гиперпрокол № 5.)
И опять увидел он магов, жрецов высокого посвящения в парадных одеждах. С закрытыми лицами, как на служениях богу чумы Намтару, свершали они неведомый обряд вокруг пылающего креста - символа дерева. Кривыми мечами ассирийского голубого металла посвящали коленопреклоненных учеников к внутреннему кругу. Многое близко было здесь сердцу Вароэса, и многое было непостижимо его уму.
