Он поклонился, прижав сложенные ладони к подбородку, и тихо попятился. Бог провожал его застывшей улыбкой. Но когда он повернулся, перед ним стояли жрецы. Было их трое, бритоголовых и загорелых, с золотыми пятнистыми шкурками на плечах. Стоявший посредине высокий аскет выступил вперед и приветствовал гостя секретным знаком посвященных.

– Ты владеешь величайшими тайнами, и мы приветствуем тебя, о мудрый, в наших храмах.

Гость поклонился и протянул жрецу блестящий талисман, падучей звездой сверкнувший в огне светильников.

– Вот знак, к которому прикасаюсь в присутствии вашем. От имени верховного собрания вавилонских жрецов приветствую вас, о верховные жрецы… Имя твое - Нопри! - сказал он, не отводя взгляда от застывших зрачков жреца, от широкого белого шрама на загорелом лбу.

Тот отступил назад, не коснувшись сверкающего пантакля.

– Пойдем с нами, - пригласил он гостя широким взмахом руки. - Подкрепи свои силы перед беседой после столь трудного пути.

Они прошли в трапезную, где их ожидали циновки, сплетенные из высушенных душистых трав.

Нопри представил гостю своих спутников.

– Мернепта! - указал он на маленького смуглого жреца. - Жрец Амона, Правитель Дома войны (Военный министр). 

Гость сразу распознал в Мернепте потомка гиксосов - ассимилировавшихся завоевателей Египта.

– Тогда ты - Яхмос, верховный жрец Сетха! - повернулся гость к полному, но удивительно подвижному человеку с добрыми, о чем-то скорбящими глазами.

– Мудрость твоя велика, - вздохнул Яхмос.

Младшие жрецы принесли блюда с яствами.

Гость ополоснул руки в чаше с розовой водой и устремил отрешенный в молитве взгляд на восточный светильник.

Яхмос достал из серебряной коробочки золотую ложку, изображавшую лежащую женщину с вытянутыми вперед руками, и, подцепив маслянистый шарик кифи, бросил его в огонь. Влажный белый дым рванулся к каменным сводам. Затрещал огонь, и благовонные пары стали медленно распространяться по трапезной. Тонкие подвижные ноздри гостя сразу же распознали лучший в мире абидосский кифи, состоящий из хиосского вина, изюма, можжевеловых ягод, мирры, инжира и меда.

Откуда-то сверху послышались заунывные звуки бронзовых систров.

– Накормить голодного, напоить жаждущего, одеть нагого (Книга Мертвых, гл. CXXV)… - часто забормотал Нопри, глотая слюну. 

Гость понял, что жрецы, ожидая его, сильно проголодались, и оценил это.

Подали жареный окорок газели, миски с вареной чечевицей, длинную маслянистую спаржу, редьку и лук. Потом принесли глиняные кувшины с издававшим кисловатый запах пенящимся пивом. Жрецы ели умеренно, не торопясь, ни единым мускулом не выдавая голода.

Гость взял себе немного спаржи и сушеных фиников. Больше ни к чему не притронулся. Запил все простой водой. Отметил, что из всех троих только Нопри не ел мяса.

Омыли руки в розовой воде. Молча дождались, пока младшие жрецы уберут остатки. Потом, когда музыка смолкла, Нопри спросил:

– Что хотят передать нам старшие братья наши - халдейские жрецы?

– Они послали меня склонить Высокий совет к миру с Ассирией.

– Они или царь Издрубал? - ехидно усмехнулся Правитель Дома войны Мернепта.

Гость вновь молча вынул сверкающий пантакль бесценного белого золота.

– А почему ты не покажешь нам другой знак, достойный Вароэс, - перстень Издрубала? - улыбка обнажила редкие желтые зубы Мернепты до самых десен.

Вароэс не удивился, что Высокий совет уже пронюхал о тайной его миссии. Вполне естественно, что жрецы Кемта имели шпионов и в Ниневии и в Вавилоне. Шпионом мог быть даже капитан его собственного корабля.

– Нет нужды, достойный Мернепта, - спокойно ответил он. - Перстень уполномочивает меня подписать договор, склонить вас к которому должно вот это, раскрывающее сердца, - кивнул он на пантакль. - Прозрите и увидите, что в сердце моем нет измены и коварства.

– Значит, ты не отрицаешь, что тебя послал Издрубал? - не унимался Мернепта.

– Не отрицаю, - холодно согласился Вароэс.

– Объяснись, брат, - вмешался Нопри. - Мы не понимаем тебя.

– Я выполняю волю Издрубала, но я не друг ему. Я выполняю волю Верховной коллегии Вавилона, которая идет вразрез с интересами Ассирии.

– Мы не можем понять этого, - сухо сказал Нопри и отвернулся.

– Сколько войска могут выставить ваши Номы? - спросил Вароэс.

– Это интересует твоих богов или твоего царя? - искаженные в звериной улыбке губы Мернепты, казалось, никогда не закроются.

Чтобы не смотреть на слизистую, усыпанную скользкими лиловыми пупырышками красноту их, Вароэс повернулся всем телом к Яхмосу, который отрешенно разглядывал свои ухоженные ногти, не принимая участия в беседе.

– Я сам могу сказать вам это, - Вароэс будто и не слышал язвительного вопроса Мернепты. - От силы девяносто тысяч. Ну, еще царский корпус и греческие наемники. И не забудьте, что на границах страны Кум (Нубия) не очень спокойно. При первой же вашей военной неудаче они выступят. И с этим вы хотите вести войну с Ассирией? 

– Почему же Издрубал жаждет мира, если он так силен? - глаза Правителя Дома войны лихорадочно светились ненавистью.

– Не хочет вести войну на два фронта. Сначала он завоюет Финикию, потом форсирует Нил, - все так же бесстрастно сказал Вароэс, будто речь шла о покупке масла.

– Потом! - Мернепта вскочил с места и отшвырнул циновку ногой. - А мы не будем дожидаться этого «потом». Мы…

– Успокойся, достойнейший! - возвысил голос Нопри, и на желтом пергаменте его щек обозначились желваки. - Говори, халдейский брат, - кивнул он Вароэсу.

Мернепта раздраженно взмахнул руками и снова опустился на циновку.

– Нельзя напоить водой пески великой пустыни, - сказал Вароэс, наливая воду в стоявшую возле него чашу. - Можно подумать, что Сетх - верховный бог ваш. Его жрец не проронил ни слова, но он единственный, кто понял меня.

– Царь гиксосов Апопи избрал Сетха «своим господином и не поклонялся ни одному из прочих богов Египта», - не поднимая головы, пробормотал Яхмос. - Достойнейший Вароэс дает понять нам, - он резко вскинул вверх острый выдающийся вперед подбородок и, прищурившись, будто собирался пустить стрелу, уставился в глаза Нопри, - он дает нам понять, что если мы удержим от войны пер-о сейчас, то они, халдейские братья, обуздают Издрубала потом.