– Генерал Лин…

– Он честный слуга императора. Чи Дянь не имеет никакой власти над ним и его людьми. Он поможет вам снять петлю с шеи.

– Поможет ли?

– Разве вам не надоело во всем слушать этого простолюдина? Вы ведь знаете, сколькие служат ему, и вы в их числе.

– Чушь! Я никогда…

– Тогда почему вы даете ему погубить себя? Разве он объяснил вам что-то? Разве он доверяет вам? Он служит совсем не вам. И охотно пожертвует вами.

Его глаза горели. Теперь горели. Он был горд и тщеславен. Прекрасная марионетка.

Той ночью наместник Доу написал письмо генералу Лину. Он сделал все, как я сказала, для того чтобы люди Чи Диня не перехватили послание. Когда я вышла из его поместья, меня уже ждали. Я узнала эти глаза. Главный помощник господина Чи и целый отряд его личной охраны.

– Госпожа Гао, – насмешливый поклон, – давно не виделись.

– Господин Нан, вижу, вы скучали.

Чи Дянь не любил роскошь. Его дом походил на каменную крепость посреди расписных ласточкиных гнезд. Мрачный, холодный, расчетливый. Неизменно окруженный своими людьми. На его лбу всегда извивались беспокойные змеи, жалящие зрачками. Он был так мрачен оттого, что судьба посмеялась над ним первой. Он мог бы стать прекрасным министром и даже королем змей в клубке придворного ада. Но в знатной семье Ци его мать была лишь жалкой служанкой, недостойной стать наложницей. Ей назначили двадцать ударов палками и выгнали с позором за то, что она посмела соблазнить молодого господина. Но сломить ее было не так просто. Израненная, она добралась до Хэши. Здесь, в Городе Рек, родился он, ребенок, который мог бы стать наследником и получить весь мир. Но судьба положила к его ногам лишь открытый матерью весенний дом «Лунный Свет» и смех юных красавиц. В шестнадцать он сбежал, чтобы обыграть судьбу. Как приняла его столица, известно лишь старым улицам, я знала только, что он поладил с отцом, долго учился и долго странствовал. А когда вернулся, на всех смотрел так, будто он и есть знатный вельможа с властью фениксового огня.

Я встретила его, когда впервые вернулась в Хэши. Я вернулась не вовремя. В нашем доме был гость. Наставница играла на цине, а господин в темно-синем плаще сидел напротив нее и молчал. Я спряталась, намереваясь дождаться его ухода. Но он все не уходил. Сидел и сидел, пожирая ее глазами, пока наконец не заговорил:

– А Хуа…

Песня резко оборвалась, и наставница отвернулась.

– А Хуа. – Он потянулся к ее руке, но она вздрогнула от его прикосновения.

– Юэ Гуан… – Она подняла глаза, и он рассмеялся. – Хорошо, Юэ Гуан. Я замолкаю. Играй.

Он и правда замолчал, и тогда цинь вновь заплакал.

Он сидел еще несколько часов, не отрываясь от нее. Его глаза стоило выколоть в тот же день. Но я вышла из укрытия, лишь когда этот странный человек покинул наш дом.

– Наставница, кто это был?

– А Фэнь! – Она улыбнулась, но я все еще чувствовала, как тоска дрожит на ее ресницах.

– Кто он?

– Господин Чи.

Я присела рядом, заглядывая ей в глаза.

– Он плохой, верно?

– Нет, не плохой, просто судьба сжала его сердце раньше срока.

Я резко поднялась.

«Его сердце не злое, просто судьба начернила его сожалениями», – мама тоже говорила так. Мама тоже смотрела печально, а потом он убил нас всех.

– А Фэнь? Господин Чи не плохой, но постарайся никогда не попадаться ему на глаза. Когда он придет в следующий раз, не выходи.

– Почему?

– Потому что я прошу тебя об этом.

Я уже тогда почувствовала ту странную горькую цепь, которая сковывала ее с ним. Он был единственным, кому было дозволено приходить и слушать ее игру. Она никогда не говорила с ним, а стоило ему начать разговор, ее пальцы немели и ветер больше не плакал. Он мог сидеть так часами, смотря на нее, говоря с ней, слушая ее песни. Он мог прийти всего на несколько мгновений и прошептать ей что-то такое, отчего ее лицо бледнело и руки сжимались. Я ненавидела его за это. Я ненавидела его за то, что после каждого его прихода наставница долго сидела неподвижно, будто заново сплетая нити, на которых держалась ее тихая, гордая красота. Он разбивал ее снова и снова, пока вся жизнь не вытекла из острых трещин.

– Гао Фэнь.

Меня завели в его кабинет, предусмотрительно связав руки.

Его змеиные глаза прожигали меня. Он сидел серым пятном свечей на черном покрывале ночи.

– Ты наконец набралась храбрости вернуться.

– Ты ведь ждал меня.

Я улыбнулась, потому что знала, что он не может убить меня.

– Зачем ты ходила к этому простаку Доу?

– Скучала по его сладким речам.

– Стоило сразу прийти ко мне.

– Самое большое удовольствие я всегда откладываю на потом.

Он больше не смеялся, будто я перестала забавлять его.

– Ты все такая же – грязный щенок Цзе Цзина. – Он все еще ненавидел меня, так же сильно.

– Сначала ты называл меня красавицей. Помню, ты пошутил, что приготовишь мне место в «Лунном Свете».

Я была виновата, не сдержалась. Я выбежала к ним и закричала, чтобы он убирался. Он поднял на меня глаза: я была маслом, они – факелами.

– А потом ты пырнула меня ножом.

– Ты потерял так много крови, что не приходил к нам две недели. Это стоило того.

– А когда городская стража пришла за тобой, Юэ Гуан пришлось на коленях умолять меня отпустить маленькую разбойницу.

Я была неправа. Это была моя вина. Я еще не знала, что власть кинжала лишь круг по водной глади, а в пучине – такие как он. Завладевшие всем, завладевшие всеми.

Наставница просила меня уйти и не возвращаться. Она боялась, что Чи Дянь заставит меня повторить ее судьбу, но я не могла позволить себе бояться. Не могла позволить страху разлучить меня с ней. Я пообещала, что убью его первой, если он посмеет угрожать ей. Лучше бы я убила его.

Чи Дянь поднялся и подошел ко мне. Он был выше меня на полторы головы. Он любил подходить так, чтобы я почувствовала его власть. Но я не боялась. Я оставила страх в холодеющем трупе волка и презрительных криках Наставника.

– Скажи мне, где ее могила?

Я рассмеялась. Мой смех бил по его зрачкам. Он мог быть сильнее, выше, он мог держать этот город в своих руках и считать себя благородным господином. Он был бессилен. Когда городская стража ворвалась в наш дом, уже давно расцвело, а тело моей наставницы исчезло, осталась лишь я. И его немой крик: «Где?»

Удар. Он влепил мне пощечину, пытаясь заглушить смех.

Поэтому-то он и не мог убить меня. Он так и не нашел ее могилу. Где была похоронена Юэ Гуан, знала лишь я. Грязный щенок Цзе Цзина. Он возненавидел меня, как только узнал, кто привел меня в Хэши. Он пытался схватить меня, хотел заманить Отряд Лунного Серпа и убить Наставника, но я ускользала от него каждый раз, потому что была из рода Воронов и не ему было дано обрезать мои крылья.

– Где?

– Не скажу.

– Если не скажешь…

– Убьешь?

– Хуже.

– Знаешь, как она ненавидела тебя?

– Неправда.

– Правда. Ты уходил, а я-то видела. Она ненавидела даже звук твоего голоса. Она любила не тебя…

– Ты!

Его пальцы вцепились мне в горло.

– Ты убил ее.

– Ее убило глупое упрямство!

– Нет, ты!

Его пальцы начали давить, они хотели моей смерти.

– Я похоронила ее… – Я с трудом прохрипела, и он ослабил хватку.

Я начала хватать воздух и вновь засмеялась.

– Где?

– Хочу посмотреть, как ты убьешь меня. Если сможешь.

Он снова ударил меня по лицу.

– Ты ведь ничего не значила для нее! Щенок Цзе Цзина, не больше. – Он начал свое наступление. – Если бы тебя привел не он, ты бы подохла и никогда не удостоилась ее взгляда. Она приняла тебя только потому, что просил он! Если бы не Цзе Цзин, думаешь, она бы заботилась о тебе?

Он любил играть, дергать за нити. Я могла лишь представить, как он мучал наставницу. Собой, своей рваной любовью и ее тайнами. Но я не была его марионеткой.