Тиканье массивных мраморных часов на каминной полке эхом отдавалось у него в голове. До приема оставалось два часа, а эти чертовы часы тикали так медленно. Он сжал их с такой силой, словно это могло заставить их идти быстрее.

Эти гости, эти друзья, чертовы друзья, чертовы во все вмешивающиеся друзья превратят его жизнь в ад.

Но с другой стороны, разве она уже не была адом?

Прогулка по Сент-Джеймсскому парку успокаивала нервы. Если бы Мара после напряженного разговора с Дэром сидела сейчас в своей комнате, припоминая каждое слово и каждую интонацию, то там бы, наверное, она сошла с ума.

Лакей в ливрее Сент-Брайдов шел в нескольких ярдах позади.

– Нам и вправду нужен эскорт? – спросила Мара, когда они завернули на Дьюк-стрит.

– Саймон переживает.

– Интересно, что, по его мнению, может с нами здесь произойти?

– Мне кажется, он боится, что я могу заблудиться. Он говорит, здесь есть довольно неприятные районы.

– Это правда, но я думаю, вся проблема в том, что он очень сильно тебя любит.

Дженси улыбнулась, но добавила:

– Жаль, что нам, женщинам, нельзя так же проявлять заботу о своих мужчинах.

Мара сжала руку Дженси, помня, в каком отчаянии та была, когда Саймон был ранен. Мысль о том, что Дэр снова может быть ранен, ужаснула ее, мысль же о его смерти…

Это просто невозможно! Мара прикоснулась к лифу платья, чтобы убедиться в том, что брошки там нет. Талисман. Если в Брайдсуэлле и была какая-то магия, то она надеялась, что смогла передать часть ее Дэру.

– Мы с Дэром об этом разговаривали, – сказала она и поведала Дженси про Анну, разыскивающую своего Канута, томящегося в заточении.

– Ты и вправду собираешься опубликовать роман? – удивленно спросила Дженси.

– Нет. Это просто для развлечения. Дэру нужно отвлечься.

Дженси кивнула:

– Ты права. Саймон всякое о нем рассказывал, но сейчас он обращается с ним как с умственно отсталым, если ты понимаешь, о чем я.

– Да, да, понимаю. А я тащу его из кровати прямо на бега. Но возможно, я причиняю ему больший вред.

Дженси прикоснулась к руке Мары.

– Уверена, что нет. Знаешь, в нем появилось что-то, чего не было несколько недель назад.

– Одышка?

Дженси улыбнулась и покачала головой:

– Возможно, он выглядит как больной, который наконец-то выбрался на солнце. О, смотри, вон ребята Дэра. Поиграем с ними?

Мара повернулась и увидела Пьера и Дельфи, играющих в мяч под присмотром своих гувернанток.

– Конечно. – Мара была счастлива от мысли, что ей удалось привнести немного света в жизнь Дэра. – Откуда ты знаешь детей? Он приезжал с ними в Марлоу?

– Они повсюду следуют за ним. Но я видела их и в Лонг-Чарте. Мы ездили туда, когда вернулись из Канады. К сожалению, я была в трауре, а они боятся женщин в черном.

– Почему?

– Их мать одевалась в черное.

– Женщина, которая ухаживала за Дэром? Тебе о ней что-нибудь известно?

Когда Дженси сказала: «Не совсем», Мара поняла, что она лжет.

– Даже ее имя?

Дженси задумалась на мгновение и ответила:

– Тереза Беллер.

Дети заметили их и радостно побежали навстречу. Мара улыбнулась в ответ и обратилась к ним по полному имени:

– Bonjour, mademoiselle Bellaire, monsieur Bellaire.[7]

Дети замерли. В глазах Дельфи появились слезы, а Пьер сжал челюсти. С впечатляющим достоинством он сказал:

– Это не наша фамилия, миледи.

Мара чуть не начала заикаться.

– Прошу прощения. Я думала…

– Наша фамилия Мартан. – Он произнес ее на французский манер, с ударением на последнем слоге.

– Я запомню. Имена бывают такие путаные. В прошлом году мой отец был мистер Сент-Брайд, а сейчас он граф Марлоу. А мой брат из обыкновенного Саймона Сент-Брайда превратился в виконта Остри.

– Я всегда буду Пьером Мартаном, – сказал мальчик, – поскольку я не аристократ. Но я надеюсь однажды стать адмиралом Мартаном.

– Разумеется, – примирительно сказала Дженси. – Хотя, может быть, тебе стоит подумать о том, чтобы стать Питером Мартином. – Она произнесла имя по-английски. – Только представь себе, что вновь начнется война с Францией. Для адмирала французское имя может стать проблемой.

Мальчика подобная перспектива явно поразила. Он проговорил:

– Питер Мартин… Спасибо за совет, тетя Джейн.

Дельфи опустилась в изящном реверансе, расправив юбки.

– Доброе утро, тетя Джейн.

Мара чуть не плакала, видя, как по-разному дети относятся к ней и к Дженси, особенно учитывая то, что она хотела когда-нибудь стать их матерью. – Она пыталась придумать какой-нибудь способ, чтобы помириться с ними, когда Дельфи подошла к ней поближе и прикоснулась к украшенной цветами ткани ее платья. Мара присела, чтобы девочка могла получше рассмотреть вышивку лентами и весенние цветы на мантилье.

– C’est belle,[8] – сказала девочка, медленно водя пальчиками по контурам рисунка.

– Спасибо. У тебя тоже очаровательный наряд. – Мара улыбнулась. – Вы знаете, что леди Остри и я несколько дней будем жить в Йоувил-Хаусе?

Ответил Пьер:

– Да, мэм. Нам велели не беспокоить вас.

– Не думаю, что вы нас побеспокоите, – заверила их Дженси. – Можно мы как-нибудь придем к вам взглянуть на ваши игрушки и посмотреть, чем вы занимаетесь?

– Разумеется, тетя Джейн. Можешь посмотреть на мой парусник. Он принадлежал папе, когда он был маленьким. Но его нужно починить, вот мы с папой этим и занимаемся. Может быть, дядя Саймон хотел бы нам помочь? Я разрешу ему поиграть, когда все будет готово.

У Мары перехватило дыхание, когда она представила себе эту идиллическую картинку: Дэр и мальчик, работающие вдвоем над починкой парусника. Но тут воображение предложило ей другую картинку: уютная гостиная, в которой Дэр и мальчик конструировали корабль, в то время как они с Дельфи занимались каким-нибудь рукоделием. Там же была и детская колыбелька, которую она качала одной ногой, как частенько делала ее мама. В Брайдсуэлле детей свободно пускали в детскую.

Этот образ был настолько ярким, что ей показалось, будто она видит будущее.

Поэтому она не стала просить детей называть ее тетей Марой. Она выпрямилась, слушая болтовню детей про уроки и игрушки – Дельфи особенно восторгалась игрушечным домиком для кукол, – а затем они с Дженси ушли, пообещав зайти к ним.

– Интересно, почему Дэр не дал детям свое имя? – спросила Мара. – Питер Дебнем даже лучше, чем Питер Мартин, а Дельфи Дебнем, особенно с щедрым приданым, сможет когда-нибудь удачно выйти замуж.

– Для начала следует прояснить вопрос с их настоящими родителями.

Мара остановилась.

– Их настоящими родителями? Ведь их мать мадам Беллер, а она была вдовой. А теперь она мертва.

Дженси вспыхнула:

– О Боже!

– Дженси, скажи мне правду.

Дженси вздохнула:

– Они не ее дети. Они скорее всего сироты войны.

– И мадам Беллер, взяла их к себе?

Дженси вздохнула еще раз:

– Все не так просто, Мара. Эта мадам Беллер не была хорошей женщиной. Не спрашивай меня о подробностях, поскольку все это очень запутано и связано с какими-то секретами, но она была близка к Наполеону и иногда шпионила для него. Поэтому после Ватерлоо она оказалась в затруднительном положении. Она потеряла доступ к власти и богатству, но все еще думала, что у нее остались деньги в Англии. Она жила здесь в 1814 году. – Дженси задумалась на мгновение, а потом добавила: – Она владела борделем.

– Борделем?

– Да. Короче говоря, она притворилась бельгийской вдовой лейтенанта Роуленда, убитого в сражении.

– Но как?!

– Подделала запись о заключении брака, которую тогда никто не подвергал сомнениям. Это дало бы ей возможность вернуться в Англию вместе с английской армией и даже получать пенсию, если бы ей удалось и дальше поддерживать этот обман.