- Ну расскажи, послушаю.

- Ну так вот. Строительство автозавода «КАМАЗ». Под один из цехов уже подобрана площадка. Удобная, ровная, всё согласовано, назначена дата начала строительства. Но на тот момент на этой площадке находится колхозное поле, на котором пшеница растёт. В тот год пшеница заколосилась поздно. Ну не может председатель колхоза выйти на поле и приказать пшенице взойти. Так вот, заколосилась поздно, к сроку начала строительства вызреть она не успевала. Нужно было отложить начало на две-три недели, чтобы дать пшенице дозреть, и урожай собрать. Председатель колхоза к кому только не заходил. И к строителям, и в заводской комитет партии и в горком, и в обком, даже на коленях стоял. Просил только одного – отложите начало строительства, дайте урожай собрать. У вас всё равно ещё ничего не готово, вы снесёте плодородный слой и встанете! Потому, что у вас ни техника не завезена, ни материалов нет, смежники по срокам отстают, не готово ничего! Урожай дайте собрать, большего ведь не прошу! Ведь хлеб это!

Но есть спущенный сверху срок, который никто менять не собирался. А обращаться наверх с просьбой о смещении срока – все зассали. Соответственно, в назначенный день и час на поле вышли трактора и снесли весь плодородный слой, вместе с ещё недозревшей пшеницей. Знаешь каков итог этой истории, Андрей?

- Ну и какой?

- А такой! Председателя колхоза наказали за недосдачу урожая, вроде даже с председателей сняли. Партийных чиновников поощрили, кого премией, кого переводом по карьерной лестнице. Строители снесли поле и встали до ноября, потому что нихрена к строительству готово не было, как председатель и говорил. Но! Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!» А пшеница – что? А пшеницу мы и в Америке купим. За нефть. Её-же у нас много, нефти-то, правда?

И вот скажи мне теперь, почему я должен хотеть и стремиться принадлежать к какой-то из названных организаций? Я что без них плохо работаю?

Глава 27

27.

- Привет, старик, ты как здесь? – Эдик встретил меня в коридоре общаги, когда я, по приезду шёл к себе в комнату.

- Да проверка была, Владимирыч велел в пятницу быть у него к десяти.

- А, и мне то-же самое передали.

- Ну, значит, общий сбор будет.

- Как проверка прошла?

- Да хрен знает. Ничего не сказал. С казал только, что не ожидал, а в каком ключе, в негативном или наоборот – не сказал, - я уже открывал дверь своей комнаты, - Ты как насчёт чаю?

- А ты как насчёт чего покрепче?

- Что, снова к Михалне? Нас с тобой как жизнь по разным вахтам разбросала, так и не ходили к ней.

- Не, у неё-же теперь личная жизнь, любовь и прочие конфеты с букетами. Ко мне сейчас придут.

- А, ну я сейчас шмотьё разберу, в душ быстро сгоняю и подойду.

Стою и млею под горячим душем. Вода здесь не очень хорошая, железа много, и зубы от неё портятся, но пока город маленький очистные справляются. К девяностым годам город разрастётся, и вода испортится очень сильно. Просто так из крана уже не попьёшь.

«Блин, чёт бухать совсем не хочется. Поздновато уже. Выехали в шесть, ехали больше двух часов. Усталость какая-то навалилась. Сейчас-бы чайку и в люлю. Ладно, обещал, значит зайду. Ненадолго.»

- Славка! – ко мне подбежала медноволосая Иринка, обвила за шею руками и чмокнула в губы, затем потрепала по волосам, - Мокренький. И зарос как хиппи. На Пола Маккартни похож.

Что правда – то правда. Зарос основательно. Стригся-то последний раз – уже полгода прошло. А сейчас опять уже волосы до плеч. А здесь, в N-ске, с парикмахерскими не то, чтобы плохо – вообще никак. Все стригутся кто как, по знакомым и друзьям. Или налысо перед зеркалом, но тогда получается такое страхолюдие. Пучки волос остаются на лысом черепе кустами и кочками где попало. Я так не хочу.

- Да, зарос вот, - я тоже приобнял Иринку, - стричься-то негде, разве что стрижку «Огонёк» сделать.

- Зачем тебе «Огонёк», у нас вон Таня стрижёт. Пойдём, я тебя познакомлю, - И Иринка, схватив меня за руку потащила в угол к столу, где сидели, кроме Эдика, ещё одна девушка и один парень. Оба мне не знакомы. Девушка сидит в профиль. Симпатичная, волосы светлые, крашенные, с завивкой. Ещё одна девушка, тоже незнакомая, стоит возле серванта и рассматривает магнитофонные кассеты, выбирая какую музыку поставить.

- Тань, знакомься, это Слава, - с разбегу представляет меня Иринка.

- Здравствуйте. Я – Слава, - говорю я сразу всем и подаю руку парню.

- Сергей, - парень пожимает мне руку, рукопожатие жёсткое, уверенное, ладонь как дощечка. Боец?

- Старик, водку будешь? – Эдик смотрит на меня.

- Наливай, попробую.

- Стопку давай, - Эдик берётся за бутылку и наливает всем.

- Старик, а что за история с баней? – спрашивает Эдик после того, как все намахнули.

- А, рассказали девчонки? Давай не сегодня, я тебе потом всё расскажу, завтра, или в пятницу, когда к начальству поедем, - рассказывать про свою деятельность при посторонних мне совсем не хочется.

- Лады… Наташ, - он повернулся к девушке, выбирающей кассеты, - что там с музыкой?

- Сейчас… - она вставила какую-то кассету в магнитофон и нажав кнопку выпрямилась, поворачиваясь к нам. «На Катьку похожа» - думаю я, и внутри неприятно царапает. «Блин! Чего-это я? От усталости что-ли? Да и не похожа она, может чуть-чуть…»

Из магнитофона раздался голос Жанны Агузаровой. «Браво», на данный момент совсем молодая, едва образованная группа.

- У тебя, оказывается, «Браво» есть. Откуда? Они-же только-только первый концерт отыграли, - Наташа, чуть пританцовывая и покачивая бёдрами, подходит к столу. Стройная, грациозная, джинсы красиво облегают ноги.

«А по движениям Светку напоминает… Да блять! Что со мной сегодня? Иринку что-ли утащить, спермотоксикоз сбить?»

- Да это сборник, там «Браво» всего несколько песен. Просто кассету так обозначил.

- А давайте выпьем, и будем танцевать, - предложила Наташа.

- А давайте…

Танцы продолжались уже минут двадцать. Я чувствовал себя хорошо, водка подействовала и усталость отступила. Мы подрыгали ногами и повертели попами, потом все, разбившись по парам покружились в медляке. Когда снова заиграла быстрая мелодия, Таня отошла и села на табурет возле стола.

- Таня, Ира сказала, вы стричь умеете, - я подошёл к Тане и сел рядом с ней.

- Нет, не умею. Это девчонки почему-то считают, что у меня получается. На самом деле то, что у меня получается мне самой совсем не нравится. И давай на «ты».

- А меня сможешь подстричь? Мне не надо красиво, мне надо чтоб было лысо.

- Что, совсем налысо? – Таня посмотрела не мою голову.

- Ну, может не совсем, но чтоб вот этих патлов не было. Длину убрать, а на боках и затылке чтобы совсем коротко.

- А, так тебе «Бокс» надо? Ну, в принципе могу.

- А когда? Давай договоримся на дату.

- Да хоть сейчас, ножницы у меня с собой, только где?

- Ну, можно у меня. Я в соседней комнате живу.

- Тогда пошли, - Таня встала и пошла к своей сумке за ножницами.

- Мы вас покинем ненадолго, - я встал и подошёл к танцующим, - Таня меня подстрижёт, и мы вернёмся.

- А, это теперь так называется, да? А посмотреть можно?

- Попрошу без намёков! А стрижка – это таинство, такое-же как рыбалка. Подсматривать нельзя, а-то сглазишь. Приду лысый – всё увидите, - я направился к двери, видя, что Таня уже ждёт меня. У двери обернулся и поймал странный, какой-то несчастный взгляд Иринки. «Ревнует что-ли? После того, что в бане было? Да-ну нафиг!»

- Ты-бы футболку снял, - сказала Таня, когда я в своей комнате поставил табуретку на середину и уселся на неё.

- Зачем?

- Затем, что обмотать тебя нечем, а волосы будут лететь. Их потом из ткани выполаскивать – замучишься, - объяснила Таня и сделала чик-чик-чик ножницами.

Я встал и стянул с себя футболку, бросил на кровать и повернулся. Таня оценивающе смотрела на меня. Я сел обратно. «И чего она так вылупилась? Я-же тощий, мышц нету, смотреть не на что».