- Что, тыща триста только за неделю?

- Михална, я думаю, что это не предел. Но, ты сама знаешь, кого надо опасаться. Ты, кстати, к пожарным сходила? Огнетушители нам нужны. Просто необходимы. И ещё одно, ты не знаешь никакой обеззараживающей химии, только без хлорной вони?

- К пожарным я завтра обязательно схожу. Обеззараживающая химия – марганцовка. Не проблема, я думаю. В любой аптеке. Или вон, пергидроль у нас на складе есть. Ты мне лучше скажи, что мне с деньгами делать?

- Михална, я уже говорил. Могу ещё повторить. И свой долг тебе я тоже намерен отдать. Поэтому, думай.

- Ой, Слава, боюсь я…

- Правильно боишься. Я тоже боюсь. Поэтому буду искать такой канал, который не погорит. И прятать буду так, что хрен кто найдёт. И уж точно не дома.

В понедельник я заехал на финальную в этом году лётку. Настроение у всех было предпраздничное, чувствовалось какое-то предвкушение чего-то хорошего. Оно витало в воздухе, во всей атмосфере, и действовало на всех… позитивно-побудительно, что-ли. В той жизни, с годами, я перестал чувствовать такое настроение-предвкушение, и Новый Год из праздника превратился для меня в обычный день, а все приготовления к празднику вызывали скорее раздражение, чем радость. А вот сейчас я, с удивлением ощутил в себе то самое, уже забытое ожидание чего-то светлого, вкусного и желанного.

- Слава, - обратился ко мне Игорь Новиков, когда я вошёл в дежурку, - к нам едет проверяющий.

- Угу, - сказал я, - мне немую сцену изобразить, строго по Гоголю? Как дежурится? Всё в порядке?

- Да, нормально всё…

- Ну, срочняка не ожидается, план по году цех выполнил, так что расслабляйтесь, к новому году готовьтесь, - сказал я и повернулся, чтобы выйти.

- А с проверяющими-то что?..

- Ну… подметите здесь что-ли, если свербит… - сказал я и вышел.

Я знал, что у меня и так всё в порядке, нормальные люди понимали, что лучше всё сразу делать хорошо, чтобы потом в лихорадочном темпе не исправлять свои косяки. Эту простую мысль я смог вложить в головы своим подчинённым, и на участке у меня всё было гладко. Эдик тоже не подводил и после него переделывать ничего не приходилось.

Я зашёл к себе в мастерский вагон и сел писать докладную. Блин! Переходить или нет? Так-то заманчиво. Через десяток лет можно уже будет и на Москву нацелиться. Хотя, с другой стороны, в 1995-м произойдёт акционирование, и состав руководства Управления Нефтедобычи в N-ске сменится почти полностью. С третьей стороны, откажусь – могут обидеться, начнут препятствия чинить. Да и в комсомол, как ни крути, вступать придётся. Думать надо, короче. Подожду, когда они мне конкретное предложение сделают. С наименованиями и цифрами.

- Слава, привет! – в мой вагончик вошёл бывший мой сменщик, а теперь замначальника цеха Гена Матюхин.

- Здорово, Гена! На проверку приехали? Сейчас оденусь…

- Да мы уж всё посмотрели, - следом за Геной в вагончик вошёл начальник цеха, - Ну, что сказать… Удивил ты меня, Слава. Не ожидал…

- Что, всё так плохо? Мы старались как могли, Сергей Владимирович…

- Вот что, Слава, ты давай-ка в пятницу ко мне подъедь, мы с тобой поговорим…

- Как в пятницу-то, у меня лётка до понедельника.

- Ну, думаю, до понедельника здесь ничего не случится, парни и без тебя справятся. А ты подъедь ко мне. Разговор есть.

- Хорошо, Сергей Владимирович. Во сколько?

- Утром, к десяти часам. А теперь чаю давай. И документацию свою дай посмотреть…

Проверяющие уехали через полтора часа, а я дописал докладную начальнику цеха добычи и напросился с ним в город. Хотел уехать с проверяющими, но им было не по пути, они ещё на пару участков собирались заехать. Была среда, мне к начальнику надо в пятницу, значит уехать надо, самое позднее – завтра, в четверг. Как будет с транспортом – неизвестно, поэтому я решил воспользоваться оказией, а день плюс, день минус – какая разница. Андрей подвезти меня согласился, и я пошёл готовиться к отъезду. Зашёл снова в дежурку, сказал, что уезжаю, назначил старшего, дал пару ценных указаний, и пошёл собираться.

- Слава, ты в нефтяном учился, или в индустриальном? – спросил меня Андрей.

Цеховой УАЗик ехал по зимнику, то ускоряясь километров до восьмидесяти в час, то замедляясь до двадцати. Зимник – не шоссе. Хоть и кажется ровным и твёрдым, но всё равно полно ям, кочек, колеи от гусениц и прочего. Ехать нам километров сто двадцать, так что дорога нас ещё вымотает. Да и скучно, отчего не поговорить.

- Ни там, ни там, Андрей. У меня только техникум, и тот автомеханический.

- Тогда откуда столько знаний по технологии добычи? – Андрей посмотрел на меня, - то, что высшего образования нет, может стать проблемой для перевода к нам.

- Пока вызова ждал, почитал кой-какую литературу в библиотеке.

- А комсомолец давно?

- Вообще не комсомолец.

- Как?! – Андрей воззрился на меня, будто я негр, - Почему? Это вообще может стать непреодолимым препятствием… Как-же ты так?

- Ну вот так… Так получилось.

- Ладно, ничего. В комсомол мы тебя примем, возраст у тебя подходящий. А на высшее заочно поступишь.

- А зачем?

- Что «зачем», - опять воззрился на меня Андрей.

- Ну в комсомол зачем. Высшее образование – это понятно. Но, честно говоря, учить научный коммунизм – по-моему такая себе затея. А в комсомол вообще вступать бессмысленно, я считаю.

- Ну, знаешь… За такие разговоры… - Андрей помолчал, - А почему в комсомол бессмысленно-то, по-твоему?

- А что мне комсомол может дать?

- А комсомол никому ничего давать и не должен! Комсомол – это передовой отряд советской молодёжи, делающий страну лучше и являющийся примером для подрастающего поколения! Комсомол – это наша опора! Опора страны, в первую очередь! Опора нашего народа! – Андрей заговорил возмущённо, лозунгами, строго по учебнику научного коммунизма и прочим циркулярам, и методичкам.

- Андрей, я не в материальном плане. Я именно в плане духовном. Что, в духовном плане мне может дать комсомол? Ты думаешь, я на протокольных мероприятиях не бывал? Формализм. Голый формализм. Сидит толпа народу, все зевают украдкой и ждут, когда-же эта тягомотина уже закончится, и можно будет заняться чем-то серьёзным и нужным. Все автоматически поднимают руки, даже не слыша, за что они голосуют. Только услышат «кто за», так сразу и поднимают. А за что – не важно. А как разойдутся – никто ничего и не помнит, о чём говорили, какие вопросы решали. И все идут дальше заниматься своими делами. Какие великие дела сейчас делает комсомол?

- Да как «какие»? А строительство БАМа? А завод «КАМАЗ»?

- Да-да, строительство БАМа… А что, там все поголовно – комсомольцы? Беспартийных вообще нет? Что-то мне не верится… И что, беспартийные работают хуже всех? Каков максимальный комсомольский возраст? Двадцать восемь лет, правильно? И что, на БАМе нет никого старше двадцати восьми? Вот мне кажется, что именно этот контингент и тянет всю работу. То, что названные тобой стройки важны для страны – у меня сомнений нет. Но комсомольскими они называются чисто номинально.

- Но комсомольский стаж позволит тебе, во-первых – получить высшее образование, во-вторых – вступить в партию, а партия – это уже сила, это возможности…

- Ага. Вот у меня отец – коммунист. А до того – комсомольцем был. И какие у него возможности? Всю жизнь горбатится за копейки. И-то с трудом, потому что инвалид. И что-то я не заметил у него каких-то возможностей и жизненных перспектив. Квартиру, и-то дали только потому, что дом отцовский под снос шёл. Так что никаких таких возможностей партия не даёт. А вот что под лозунгами партии творится – это отдельная песня.

- Ты мне партию не тронь! Партию марать не надо! Партия за нашу свободу боролась и победила! Скинула иго царизма с плеч народа! – Андрей опять заговорил лозунгами.

- Я и не собирался преуменьшать заслуги партии, Андрей. Ты вот завод «КАМАЗ» упомянул. Мои родители там работали. И мой брат там родился, в Челнах. Я один рассказ слышал от родителей. Они своим знакомым рассказывали однажды, когда собрались по какому-то поводу. Мне-бы они такое никогда не рассказали. Именно для того, чтоб не ронять авторитет партии. Рассказать тебе?