- Сижу крою, или прострачиваю. Славка сидит рядом и смотрит во все глаза. Только упала какая-то нитка или обрезок ткани, он, как зигзаг молнии, уже тут как тут. Схватит и в рот. А потом из горшка достаём какахи, как бусы, нанизанные на ниточку.

Родители водили меня к врачу с этой проблемой. Врач сказала, что мне не хватает каких-то веществ в организме. Выписала меловые таблетки. Сам я этого не помню, но мама рассказывала, что я так конфетки не выпрашивал, как «табле-е-еточку…». По пятам ходил часами.

Когда мне было примерно три с половиной, умер дедушка. Все говорили, «от разрыва сердца». Я уже ходил в детский сад, а моя сестра этот же детсад заканчивала. Деда похоронили. Что там и как было дальше, мне в точности не известно, но родители завербовались на ударную комсомольскую стройку в Набережные Челны. Строительство автогиганта КАМАЗ. Потому, что участников комсомольских ударных строек быстрей двигали в очереди на квартиру. А нас с сестрой оставили на попечение бабушки. Так сестра и пошла в школу, живя с бабушкой и со мной в однушке. И я, волей-неволей, проходил программу начальных классов вместе с сестрой. Таким образом, к шести годам я и приобрёл все эти «скиллы», как сказали-бы в будущем.

Потом, в 1972-м, отцовский частный дом пошёл под снос, и родители вернулись со своей стройки, чтоб получить квартиру в новом микрорайоне города. Причём, квартиру получили отдельно наша семья, и отдельно – тётя Надя. На стройку родители возвращаться не стали. Занялись объединением квартир, нашей и бабушкиной. К тому-же, брат Лёшка уже родился, и бабушка с нами троими просто не справилась-бы. Лёшка родился там, в Челнах. Отец ещё долго потом, увидев на дороге КАМАЗ, говорил ему:

- Смотри, Лёшка, КАМАЗ, твой земляк.

Не знаю, как родители разговаривали с директором школы, какие аргументы приводили, но в школу я пошёл с шести лет, хотя с шести в первый класс и не брали. Разве что до исполнения семилетнего возраста оставался, максимум, месяц.

Вот таким образом, к окончанию восьмого класса я оставался ещё пионером. При поступлении в технарь, это обстоятельство тоже вызвало некоторые затруднения, но вцелом, на учебу меня приняли, сказав, что в ряды ВЛКСМ меня примут уже здесь. Позже об этом как-то забывали, а я не форсировал. Нахрен мне вот эта вся тягомотина с отчётно-перевыборными собраниями. К тому-же, для вступления в комсомол надо было сдать какой-то экзамен, на знание истории, устава и прочего, никому не нужного хлама. Знать, за что ВЛКСМ получил каждый из своих шести орденов. Я честно пытался всё это учить, но эти знания никак не откладывались, и ни за что не зацеплялись у меня в голове. Я их не то, что забывал – не запоминал. И после прочтения абзаца в уставе, не помнил, о чём там говорится. Смысл написанного соскальзывал с сознания, как первоклассник на собственном портфеле с ледяной горки.

- Как-же так? – Раиса Алексеевна подняла на меня глаза.

- Ну, вот так…

- Ну, ладно… Но в комитет комсомола тебе всё равно придётся сходить, - она подняла трубку внутреннего телефона, без диска, - а сейчас… Сергей Владимирович, я встретила… Да, он здесь сейчас… Хорошо. – она положила трубку, - тебя начальник цеха вызывает, пойдёшь… - она обрисовала маршрут до его вагончика.

Сергея Владимировича Прокофьева, начальника цеха проката ЭПУ я тоже знал по прошлой жизни. Но тогда я проработал под его началом совсем не долго. Он мне ничем особенным не запомнился, потому что мы особо и не общались. Какие могут быть общие темы у работника месторождения и начальника цеха. Встречались, дай Бог, раз в полгода для решения каких-то текущих вопросов.

- Здравствуй, Вячеслав, проходи, садись, - Сергей Владимирович протянул мне руку.

- Можно просто Слава, здравствуйте.

- Ну что, Слава, как настроение? Работать будем?

- Обязательно, Сергей Владимирович.

- Что ты знаешь о механизированной добыче?

- Ну, кое-что читал перед поездкой.

- А как у тебя со знанием ПУЭ и ПТЭ.

- Ну, Сергей Владимирович, без этого из технаря не выпускают. Знаю в полном объёме.

- Ну, что-ж, хорошо… А скажи мне, Слава, какие организационные и технические мероприятия необходимо провести перед началом работ? – это стандартный и основной вопрос при проверке знаний по основной профессии, ответ на который каждый работник энергетической сферы должен знать наизусть, в любое время дня и ночи. И я его, конечно, знал. И ответил. Сергей Владимирович ещё немного погонял меня по знанию правил, а затем сказал:

- Вижу, знаешь. Хорошо. Вот что, Вячеслав. Мне не хватает грамотных работников. Именно с образованием. Основная масса, процентов девяноста, это просто работники с опытом, прошедшие курсы электромонтёров, и специальных учебных заведений сроду не оканчивавшие. Поэтому я вот что хочу тебе предложить. Мастером пойдёшь? На месторождение. У нас вот-вот расширение зоны обслуживания. На низовые места я людей найду. А вот мастеров и начальников участков – трудно. Ну так как?

Я задумался. В прошлый раз при устройстве на работу мне тоже поступило такое-же предложение. Практически теми-же словами. Но в тот раз я отказался, сославшись на неопытность, незнание специфики и прочее. И потом не мог вылезти из электромонтёров пятнадцать лет. Стоит-ли повторять ошибки прошлого?

- А какие преференции? График работы, зарплата, какие-нибудь ещё плюсы?

- Деловой подход, уважаю. Ну, график работы у всех одинаковый – по две недели. Две на месторождении, две в городе. Дорог нет, добираться только вертолётом, потому и… Ну ты понял. Из плюсов – будет своя комната в общежитии. Не койка-место. Маленькая, правда, одиннадцать метров, но своя. Зарплата – восемьсот в месяц, без северного стажа больше не могу. Вредность по второй сетке. Ещё что-то, сейчас не вспомню… А, квартальные, тринадцатая и прочее. Ну так как?

- Соглашусь, Сергей Владимирович. Где подписать кровью? Кого убить?

- Кровью не надо, - Сергей Владимирович явно повеселел, - обычными чернилами в кадрах, они пострашнее крови будут. И убивать никого не нужно. Здесь и без тебя народу мрёт – только зарывай. Сейчас к Раисе иди, я ей всё расскажу про тебя, и оформляйся, - он взялся за телефон, а я направился на выход.

Глава 3

3.

- Хальфия, у меня ордер на комнату номер тридцать четыре. Почему вы меня направляете в сорок шестую? – спрашиваю я вахтёршу, придя в общагу заселяться после соблюдения всех формальностей.

- Тридцать четвёртая занята.

- Хальфия, в ордере ясно всё написано. Звоните Раисе, разбирайтесь.

- Никому я звонить не буду! Поздно уже! Тебе сказано – иди в сорок шестую!

- Хальфия, вы-же понимаете, что завтра я приеду в контору и у вас будут проблемы.

- Ничего мне не будет! Мал ещё в отдельной жить. Иди, куда сказано!

- Хорошо. Пойдёмте, покажете мне мою койку. Но учтите, завтра наступит, и последствия будут.

- Вот ещё! Сам дойдёшь!

- Ключи давайте.

- Нет ключей, там открыто.

Беру вещи и иду на второй этаж в сорок шестую комнату. Открываю дверь.

- А стучаться не учили? – За столом напротив двери сидят и бухают трое мужиков затрапезного вида. Захожу и закрываю дверь. Блять! Накурено, хоть топор вешай. Нет, я здесь не останусь. Завтра башку от подушки не оторву, даже без бухла.

- А чего мне стучаться, когда я домой пришёл? Где моя койка? – оглядываюсь по сторонам. Четыре койки, все застеленные. На одной спит какое-то тело.

- Ты ошибся, фраер! Занято здесь всё. Тебе какую комнату дали?

- Тридцать четвёртую

- Ха! В тридцать четвёртой я живу. И туда не селят никого, - говорит какой-то хмырь в майке, пьяненький и с узкими хитрыми татарскими глазками.

- По ордеру живёшь?

- А ты чего спрашиваешь? Мент что-ли?

- Спрашиваю, потому что у меня ордер на эту комнату. И надо разбираться, почему я не могу заселиться на свою жилплощадь, - подхожу к окну и распахиваю его.