Ни один достойный мужчина не захочет видеть, как женщина ест и толстеет.
Неужели Вирджил того не стоил?
Нет, это было неправильно.
Вирджил был единственным мужчиной-личом, которого я хотела, и я стремилась угодить ему любым доступным способом.
Но от мысли, что он может наблюдать, как я ем, и наслаждаться этим, у меня мурашки побежали по коже. Это казалось неправильным. Что еще хуже, это казалось ложью.
— Я был трусом, Мэй. — продолжил он, как всегда, ровным голосом, с холодным взглядом. — Я прятался от тебя и позволял тебе прятаться от меня, пока ты почти не угасла. Моя трусость чуть не убила тебя. Так что теперь я буду храбрым. Я покажу тебе, как я питаюсь, потом я буду кормить тебя той жизнью, за которой охочусь, и тогда у тебя будет выбор.
Холодный ветер шелестел в красных и коричневых листьях деревьев, и я дрожала, пока тень Вирджила не окутала меня еще плотнее, согревая. Но его объятия не смогли унять страх, поселившийся в моем сердце.
Я буду кормить тебя жизнью, за которой охочусь.…
— Что это значит? — спросил я. — Ты покормишь меня… сырое мясо?
Меня затошнило при одной мысли об этом.
— Крови не будет. — сказал он, и почему-то от этого стало только хуже. — О выборе, который у тебя будет, Мэй. После этого ты можешь отказаться от еды. Я буду кормить тебя. И ты будешь ходить со мной каждый раз и наблюдать, как это происходит, потому что ты должна знать цену.
Он остановился на том месте, где пересекались три дороги. Та, что была позади нас, вела обратно в поместье. Та, что слева, была той, которую мы всегда брали с собой на прогулку. И та, что справа…
Это был тот путь, который я хотела исследовать раньше, но так и не смогла. Вирджил всегда находил причину увести меня от этого места, и я подчинялась, хотя любопытство не покидало меня.
По обеим сторонам тропинки росли густые ели, отчего она казалась темной и жутковатой. Я вздрогнула, снова удивившись, почему Вирджил никогда не хотел водить меня туда.
Но, похоже, долго гадать мне не пришлось.
Он повернулся и медленно пошел по нужному пути, его глаза пожелтели.
— И если мне удастся сделать то, что я задумал, и так сильно напугать тебя, что ты больше никогда не захочешь смотреть на меня. — он сказал это тихо, и его тень исчезла внутри меня, не давая возможности разглядеть его чувства. — Ты будешь есть нормальную пищу. Ты решишь, что больше никогда не захочешь этого видеть, никогда не захочешь быть частью чего-то настолько темного и уродливого. Ты будешь есть человеческую пищу от ужаса.
Я слабо покачала головой, думая, что, конечно же, Вирджил никогда бы не сделал ничего настолько ужасного, чтобы я так сильно боялась его.
Но когда темнота сгустилась, а ели заглушили все звуки, пока нас не окутала густая, холодная тишина, я заколебалась.
Неужели он действительно мог быть таким ужасным?..
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Вирджил
Я шел быстро, набираясь решимости. Желание повернуть назад и найти другой путь трепетало у меня в груди, но я знал, что на это нет времени. Мэй нужно было накормить, и был только один способ сделать это.
Подпитывая ее жизненной силой другого существа, похожего на нее. Обычно я поддерживал себя, используя энергию деревьев. Она действовала дольше и была менее взрывоопасной при употреблении.
Однако это никак не компенсировало ущерб, который Мэй нанесла своему организму.
Энергия деревьев, если я передам ее Мэй, продлит ее жизнь, но только в том случае, если она будет достаточно здорова. Вот почему мне пришлось охотиться.
Темнохвойные деревья, которые скрывали мои кормовые угодья, вскоре исчезли, обнажив разрушения, которые я причинил земле. Мэй ахнула, замирая в моих объятиях, и я коротко кивнул.
Деревья перед нами были голые, а октябрьское солнце стояло высоко в небе, хотя и скрытое серебристыми облаками, но она видела все. Именно по этой причине я убрал свою тень из ее души.
Я не хотел испытывать ее отвращение на собственной шкуре. Было достаточно просто видеть, как оно отразилось на ее лице. Однако сейчас Мэй не была напугана или ужасно расстроена.
В основном она смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот. Впереди земля уходила под землю, образуя долину. Мы стояли на ее краю, обозревая ее целиком.
Долина была местом смерти.
Все деревья были голые и почерневшие, местами с них отслаивалась кора, некоторые ветви сухие и мертвые, они ломались. Они выглядели старыми и сморщенными, но хрупкими. Они не были похожи на взрослые деревья, дожившие до глубокой старости.
Часто это были маленькие молодые деревца, которых смерть забрала слишком рано.
— Некоторые возродятся весной. — тихо сказал я, не в силах выносить оглушительную тишину Мэй, когда спускался по тропинке вниз по пологому склону. — Я забочусь о том, чтобы оставить достаточно, чтобы снова прокормиться в следующем году. Но скоро мне придется на несколько лет перебраться на другую сторону. Пусть эта часть леса восстановится.
Подлесок по обеим сторонам тропинки почернел и засох, но в глубине мертвого леса все выглядело нормально, на некоторых кустах все еще росли дикие плоды.
На земле росла кашица, коричневая или желтая, со следами маленьких укусов. Теперь я шел тихо, слышалось только тихое дыхание Мэй. Ветер дул мне в лицо, а это означало, что охота будет легкой.
Даже несмотря на человеческий запах Мэй, я не стал бы пугать дичь, если бы она не услышала или не увидела меня.
— Я оставляю достаточно, чтобы животные могли остаться. — прошептал я. — У них есть еда и вода в ближайшем ручье, и, поскольку деревья выглядят немного по-зимнему, пейзаж их не пугает. На самом деле, находясь на виду, они менее капризны, чем животные, живущие под толстыми навесами. Вот увидишь.
Мэй слабо покачала головой, и я ускорил шаг. У нее оставалось мало времени. И я… я должен был перестать откладывать неизбежное. Я знал, что деревья — это и так плохо, но то, что Мэй увидит, как я охочусь, напугает ее навсегда.
Я боялся этого так, как никогда ничего не боялся. И все же это нужно было сделать. Впереди нас хрустнула ветка, и я позволила своей тени устремиться вперед, тонкие полупрозрачные усики бесшумно летели по воздуху.
Я пошел быстрее, выслеживая свою тень, пока не почувствовала добычу. Молодой олененок. Такой молодой, он мог не пережить зиму. Должно быть, он родился слишком поздно.
Я поискал мать, но ее нигде не было поблизости.
Хорошо.
Сегодня мне нужна была только молодежь.
Когда моя тень добралась до маленького олененка, я схватил его одним ударом, затягивая кольца вокруг его ног и туловища, чтобы он не мог убежать. Он забился в панике, и Мэй зашевелилась в моих руках, услышав звуки.
— Тебе нужна та же энергия, которая питает тебя. — сказал я, изо всех сил стараясь объяснить.
Даже когда я знал, что она воспримет меня как отвратительного монстра, я все равно надеялся.
Может быть, однажды она простит меня за то, каким я был.
— И лучше, когда он молод. В молодом существе гораздо больше жизненной силы. Все эти годы, весь потенциал, накопленный внутри, созрел для того, чтобы им воспользоваться. После этого тебе несколько месяцев не придется есть, Мэй, и ты по-прежнему будешь прекрасно себя чувствовать.
— Но что… — начала Мэй и замолчала, когда мы свернули за поворот.
Вот он, олененок, которого связала моя тень. Он ждал на обочине тропинки, подавленный и дрожащий, глядя на нас своими большими влажными глазами.
— Нет. — прошептала Мэй, дрожа совсем как малыш. — Нет, Вирджил, ты не можешь…… Это ребенок!
— Прости. — сказал я неумолимо. — Ты умрешь, если я тебя не накормлю. Я объяснил. Если ты хочешь избежать этого в будущем, Мэй, тебе просто нужно начать есть. Но сегодня это необходимо.
При моем приближении олененок вздрогнул и повернул свою тонкую шейку, чтобы посмотреть вверх. Его шерстка была нежно-коричневой, спина в пятнах, все тело идеальной формы.
