А остальное – глюки.
Вовка выдохнула, а потом вспомнила про разозленную Лёлю и позвонила ей. На этот раз гудки были короткие, причем не такие, когда у абонента занято, а еще короче, как будто телефон не работает. Но сколько бы она ни перезванивала, гудки повторялись снова и снова. Неужели подруга ее заблокировала? Надо бы у Феди спросить, что происходит, когда тебя блокируют. Уж он‐то в этом всем разбирается.
Или у Ильи… Чем не предлог попереписываться? Вовка покраснела. Ну уж нет. Не время сейчас для предлогов, вообще не время думать о мальчишках.
Взяла еще пиццы и вгрызлась в подостывшую начинку. Попались кругляшок сосиски, кусочек сладкого перца и оливка. Ну и смесь! Вкус самостоятельной жизни… Только еда от мыслей об Илье не спасала.
Как хорошо, что телефон работает! Привычным движением Вовка отыскала иконку дневника и напечатала:
так странно. в школе он казался далеким, нереальным. принцем из какой‐нибудь глупенькой девчачьей сказки. а там, в парке, он был настоящим, обычным, понятным. даже имя мое вспомнил. да откуда он вообще знает его?
нельзя влюбляться, Вовка, нельзя. это глупость и ерунда. не-принцессы в принцев не влюбляются.
но ты же сама сказала, что в парке он был обычным…
Грохнула дверь, стукнула в коридоре вешалка. Вовка залилась краской, поспешно сохранила пост под замочком – чтобы даже Лёля не прочитала, если вдруг заглянет – и закрыла дневник. Размечталась. Не время, ну не время же!
– Петро, Лёхыч, вы чо, без меня жрать заказали? Ну я вам щас…
Федька ввалился в кухню мокрый, растрепанный. Высокий, как флагшток. Кажется, он стал еще выше, чем два года назад.
– Вовка? Ты чего это здесь? Ты как меня нашла? Лёлька, что ли, тут?
Федя так и опешил. Вовка вскочила ему навстречу.
– С трудом нашла! Я из-за Лёльки как раз и приехала. У меня электричество отключили, ничего не работало, не позвонить, телефонов не знаю, твоего вообще не записала, а Лёлька злющая, как черт, выставила меня, – затараторила Вовка. – Хорошо хоть Света ваша мне зарядник дала, у меня дома каменный век теперь, все выходные без света сижу, а еще родители уехали, я думала, с Лёлей посидим, а она…
– Эгей, ты погоди. – Федя поднял ладонь, плюхнулся на табуретку и оторвал себе пиццы. – Давай по порядку. А ты, Вовк, прям похорошела, сто лет тебя не видел.
Вовка зарделась. На Федю она никогда особо не засматривалась, но от комплимента как будто язык отрезало.
– Это кто сварганил? Вкусно, – Федя потыкал в пиццу указательным пальцем. – Воу, тут и ананасы есть. Ваще шик.
– Так это Света, я же говорю, – напомнила Вовка. – Она меня и впустила. Как бы я иначе сюда попала?
– У нас замок уже неделю сломан, все недосуг починить. А Света‐то какая? – не понял Федя и даже перестал жевать. – Лёхыча баба, что ли?
– Не знаю я, чья она «баба», – мотнула головой Вовка. – Но сказала, что живет здесь, с вами, и имена все ваши назвала. Еще сказала, что тут Маринка какая‐то раньше жила, но потом съехала.
– Маринку помню, – закивал Федя. – Была такая. А вот Свет здесь никаких отродясь не бывало.
– Федь, ты чего меня путаешь?
Вовка встала, отодвинула противень, протиснулась мимо кухонной стойки, заваленной пустыми коробочками от CD-дисков, и вышла в коридор.
Света сказала, что ее дверь – первая по коридору справа.
Только вот справа никаких дверей Вовка не обнаружила.
Глава 4
Жетон
Федя вышел вслед за ней в коридор, недоуменно пожевывая пиццу.
– Вспомнила! – Вовка развернулась. – Она твоя одногруппница. Она так сказала, Света.
Федя вытаращился и покачал головой:
– Девчонок у нас в группе три штуки. Не запутаешься. Никаких Светок у нас нет.
– Ну погоди. Рыжая такая, с веснушками. Вся в косичках.
– Рыжая? – Федя почесал нос. – Не знаю. Была на первом курсе какая‐то рыжая… Ее отчислили после первой сессии. Вообще не ходила. Пару раз была.
– Может, она?
– Ага, и живет тут с нами, а мы и не знаем, – хохотнул Федя. – Да не, может, и она. Надо у Лёхыча с Петро спросить. Наверное, кого‐то из них.
– А сами они где?
– Ну, может, свалили куда‐то. А девка осталась. Эй, Света, ты тут? – гаркнул Федя. – Пошли.
Он махнул Вовке. Они прошлись по квартирке, распахивая двери одну за другой.
Первая спаленка оказалась совершенно треугольной: она ютилась под скошенным потолком и распрямиться можно было только у левой стены.
– Это Лёхыча, – объяснил Федя.
Во второй царил такой кавардак, что ступить было некуда. С лампы свисал носок, у комода, ощетинившись скотчем и упаковочной бумагой, валялись одна под другой раскрытые коробки, кровать была завалена одеждой.
– Это Петро.
В третьей спаленке, темной и тесной, тоже особо не убирались.
– Это моя, – с непонятной гордостью сказал Федя. – Кароч, нет тут места для девчонок. Три комнаты у нас и кухня.
– А где же Марина спала? – спросила Вовка и вдруг покраснела.
А вдруг это было бестактно?
– Так на кухне. На раскладушке. Она кантовалась недолго, может месяца два.
– Ничего не понимаю…
– Слушай, да забей вообще. Пацаны придут – разберемся, кто тут к нам без разрешения шастает.
– Ну странно же: была и ушла…
– Ясно все: завтра с утра первым делом пойду за замком.
Вовка хотела поверить, что ничего подозрительного в исчезновении, да и в появлении этой рыжей Светки нет, но после выходных без электричества и анонимных звонков ей всюду чуялись какие‐то странности.
– Слушай, а что у вас тут с нумерацией? И домов, и квартир, – спросила Вовка. – Какой‐то бред.
– А-а, это, – Федька потопал обратно в кухню, оторвал себе еще пиццы и принялся беззаботно пережевывать. – Так тут все посносили. Потом вроде как в документах что‐то потеряли, перепутали… Короче, какие‐то дебилы перевесили таблички. Ну потом и повелось. А квартиры тут тоже уже от балды нумеровали. Веселенький у нас райончик, ага.
– Да как же так можно? – недоумевала Вовка. – Взяли и перевесили?
– Дык давно это было. Еще в том веке, – хохотнул Федя. – Ты чего приехала‐то, я так и не понял?
– Да говорю же, хочу про Лёлю расспросить. И вот… телефон заодно зарядить, – как‐то виновато отозвалась Вовка.
Ну не говорить же Феде, что ей дома какие‐то ужасы чудятся? И вроде бы все объяснимо, но… Как‐то неприятно. Пусть и с котом, а все‐таки – в одиночестве. С Лёлей она хотела еще и про Илью поговорить, поделиться восторгом, а после ее холодного приема и думать забыла про встречу в парке…
– А что с Лёлькой? Поцапались? Давай я ей звякну. Ну-ка, погоди, пока не забыл. Давай твой номер запишу. На всякий случай.
Не выпуская из руки пиццу, Федя ловко выудил из кармана телефон. Вовка покорно продиктовала.
– Ага, все верно, – кивнула она, когда ее экранчик загорелся вызовом от Феди.
– Ну и супер. Так, давай с Лёлькой разбираться.
Но Лёля не отвечала.
– Гудки, – пожал плечами Федя. – Не берет.
– А гудки – какие? – уточнила Вовка.
– Обычные.
– Короткие?
– Нет, просто не отвечает.
– Значит, длинные?..
– Ну да.
Прожевав остаток пиццы, Федя подозрительно сощурился:
– Ты какая‐то дерганая.
– Есть немного…
– У тебя там дома что, жрать нечего? Давай садись, нормально поедим. Могу макарон сварить.
– Да нет, спасибо. У нас газовая плита, я не голодала. – Вовка улыбнулась.
Все‐то ее сегодня пытаются накормить… И Зинаида Зиновьевна, и Света эта с ее пиццей… А Федька такой забавный – простой, заботливый.
В кармане завибрировало, и Вовка схватилась проверять.
Может, родители наконец написали? Странно все‐таки, ни разу за выходные не позвонили. Может, роуминг, конечно. Но уж сообщение‐то почему не кинуть? Обычно ведь спуску не дают: где была, что делала?
