Штормы, подобные тому, что уничтожил флот из городов-кораблей, не были в Дара такой уж неслыханной редкостью. Предания Дасу и Руи утверждали, что это Киджи сердится на младших богов, и обычно считалось, что дети, родившиеся во время такого шторма, бывают невероятно удачливыми. Однако жрецы Киджи и вожди родов Дасу не отметили данный шторм в своих книгах предзнаменований и в семейных хрониках. Ведь разве император не выразил уже свое мнение? Этот час был проклят.

Вот только Аки Кидосу не желала подчиниться их вердикту. Ее супруг провел с их новорожденной дочерью всего несколько ночей, когда магистрат включил его во флотилию, которой предстояло выйти в зимнее море на поиски злополучного принца, участника экспедиции в Страну бессмертных.

– Прошу, ваша милость, освободите меня от этого! – взмолился Ога. – Я нужен жене и маленькой дочери. Эта девочка – подарок богов, она родилась, когда жена уже думала, что детородный возраст давно миновал, и монахини Тутутики предупредили нас, что им обеим может потребоваться особый уход…

– Деторождение – естественная часть жизни любой женщины, – заявил магистрат. – Нечего прятаться за юбку жены. Способный человек должен почитать за честь послужить императору. Мне сказали, что ты лучший моряк и пловец в окрестностях. Ты просто обязан выйти в море.

– Но мои сыновья уже помогают в поисках, и мы наверняка могли бы меняться с ними…

– А еще меня предупредили, что ты мастер рассказывать истории, – продолжил магистрат, и голос его зазвучал сурово. – Ловкий рыбак с языком скользким, как угорь. Не пытайся заболтать меня и уклониться от исполнения своего долга.

– Я хотел бы вернуться на следующий день…

– Нет, ты должен заплыть дальше остальных, ибо каждый год побеждаешь в весенних лодочных гонках. Если вернешься раньше прочих, я сочту тебя предателем.

Один за другим рыбаки приплывали обратно, донельзя уставшие и с пустыми руками. Наследный принц Пуло уехал, и это наконец убедило магистратов, что их долг исполнен, так что измученным мужчинам и женщинам разрешили вернуться домой и отдохнуть.

Но Оги среди них не было.

– Пожалуйста, помогите нам, – с мольбой обратилась Аки к магистрату. – Другие рыбаки слишком устали, чтобы снова выходить в море. Не могли бы вы попросить флот или воздушные корабли поискать моего мужа?

– Вот же вздорная баба! – вскричал магистрат. – Думаешь, императорским военно-морским и воздушным силам только и забот, что разыскивать простого рыбака?

– Но ведь мой муж отправился искать принца! Он служил государю!

– Значит, ты должна радоваться, что он отдал жизнь за императора Мапидэрэ.

Немного набравшись сил, односельчане отправились искать Огу. Они настояли, чтобы сыновья Кидосу остались дома с матерью: не хватало еще, чтобы их семью постигла новая трагедия. И вновь рыбаки возвращались с пустыми руками и смущенно оправдывались, извиняясь перед Аки.

Но она отказывалась поверить, что мужа нет в живых, до тех пор, пока собственными глазами не увидит его труп. Надежда имеет такую же власть над простыми людьми, как и над императором.

– Папа вернется, когда придет время убирать урожай сорго, – прошептала Аки малышке, покормив ее. Она назвала дочку Мими, потому что та причмокивала и сосала молоко в точности, как котенок. – И расскажет тебе множество историй, я знаю.

– Не печалься, моя Мими-тика, наш папочка скоро вернется, ведь все бури ему нипочем, – пела Аки колыбельную. И обещала девочке: – Он покатает тебя на спине, как будто ты плывешь на корабле по бурному морю.

– Думаю, он вернется до конца лета. Целый год в море – это слишком долго, – говорила Аки, и голос ее звенел от притворной бодрости. – Может, его спасли пираты и он теперь развлекает их историями о приключениях, которые рассказывал другим рыбакам зимними вечерами.

– Тебе уже почти два годика! То-то папа удивится, когда тебя увидит.

Но вдали от чужих глаз Аки тяжело вздыхала.

Каждое утро она обыскивала пляжи в поисках обломков кораблекрушения и продолжала расспрашивать возвращающихся домой рыбаков, не видели ли они чего, пока были в море. И каждый вечер бедная женщина молилась повелителю Киджи и повелителю Тацзу.

Раз в год, посещая рынки Дайе после сбора урожая, чтобы заплатить арендную плату землевладельцу, Аки осведомлялась в губернаторской управе о плененных пиратах и спрашивала, не подходит ли кто под описание Оги. Чиновники отмахивались от нее, как от назойливой мухи. У них имелись более важные заботы: на трон взошел новый император, Эриши, и ходили слухи о мятежах в отдаленных краях. Некогда было возиться с полоумной бабой, не способной смириться с гибелью мужа, тогда как немало других уже сгинуло при куда менее загадочных обстоятельствах.

Выйдя из особняка губернатора, Аки обязательно заглядывала в святилище Киджи, чтобы принести жертву и испросить наставления. Монахи и монахини неизменно советовали хранить терпение и веру в богов, но зачастую бросали ее, иногда буквально на полуслове, чтобы уделить внимание хорошо одетым мужчинам и женщинам, входившим в храм с сундучками, полными даров богу Киджи и его служителям.

Подобно большинству детей бедняков, Мими помогала матери в поле и на берегу, с тех самых пор как научилась ходить.

По весне, пока мать и братья, оба на десять с лишним лет старше ее, тянули плуг, малышка семенила следом и шаг за шагом бросала в землю семена сорго и проса. Летом девочка снимала с растущих в огороде растений гусениц, раздавливала им головы и бросала извивающиеся еще тела в лоток из листа лотоса, чтобы запечь на закуску, – у бедняков, которые не могли позволить себе мяса, это считалось настоящим лакомством. Во время рыболовного сезона Мими, еще слишком маленькая, чтобы самой выходить в море, чинила сети и разделывала рыбу для сушки и приготовления пасты. Она морщилась, когда острые чешуйки рассекали ладони, а соль разъедала пальцы, пока ладошки ее не покрылись мозолями и не стали напоминать выкопанные из земли клубни таро.

– Руки у тебя выглядят совсем как мои, – сказала однажды Аки. Это не было ни похвалой, ни жалобой – просто констатацией факта. Мими согласилась с утверждением матери, хотя ее ладони были намного меньше.

Она носила одежду, из которой выросли старшие братья и которая уже почти превратилась в лохмотья. Обувь девочка мастерила себе сама, остатками рыболовной лески привязывая к ступням кусочки выловленного из моря дерева. Она никогда даже не прикасалась к шелку, хотя порой мимо их поля проезжали верхом богатые люди, и полы их невесомых мантий и иных одеяний стелились на ветру, подобно облакам на закате. Жизнь Мими ничем не отличалась от жизни бесчисленного множества крестьянских детей по всему Дара. Но разве не удел бедняков много трудиться и терпеть тяготы и лишения?

Зато в играх Мими держалась особняком – не то чтобы недружелюбно, просто ей оказалось сложно вписаться в хитроумную систему власти и иерархии, возникающую среди детей. Пока прочие деревенские ребятишки играли в полях в догонялки, устраивали грязевые битвы, выбирали королей и королев, она предпочитала бродить в одиночестве, глядеть на проплывающие по небу облака или наблюдать за накатывающим на берег прибоем.

– Что ты там видишь? – спрашивали ее иногда другие дети.

– Я слушаю ветер и море, – отвечала Мими. – А вы разве не слышите? Они снова спорят… А теперь подшучивают друг над другом.

Имелось у девочки еще одно свойство: она умела говорить очень хорошо и складно. Еще задолго до второго своего дня рождения малышка общалась с матерью целыми предложениями и с пониманием в глазах слушала беседы взрослых. Ее смышленость отмечали все. «Может статься, этому ребенку предназначено общаться с богами», – подумала однажды Аки. Ходило множество легенд о великих жрецах и жрицах, монахах и монахинях, способных читать волю богов по знакам, оставляемым ими в природе. Но Аки сразу отбросила эту мысль. Ей не по карману было отдать хоть одного из своих детей на обучение деревенскому учителю, не говоря уж о взносе, который требовался за послушника в храме Киджи.