–Аведону? Но причем тут он? Мы же будем делать рекламу вещей для дома! Халат и сексуальность, еще понятно, но тарелки и коврики..? Где тут секс?

–Ричард найдет. Звоните! Или забудем об этой затее, мне уже все равно, в меня никто не верит! Коллекция домашнего текстиля живет с 92 года, сейчас добавилась посуда, а продвижения нет!

Мэтр капризничал, все это понимали, но по-прежнему сомневались в том, что Аведон их спасет. В мастерстве Аведоны никто не сомневался. Кто-кто, а он умел вытащить сексуальность из кого угодно. А уж если она была от природы, то Ричард превращал ЭТО в искусство, достойное музея-Метрополитен и других культовых мест, где были не против разместить в своих выставочных залах его фото-шедевры. Но Аведон и Versace Home Collection..? В итоге позвонили, Аведона выслушал, хмыкнул и согласился при условии, что сам выберет модели для фотосессии.

–Кого ты хочешь? – спросил Версаче, перебирая в голове возможные варианты. – Может быть Наоми? Это актуально, стильно…

Все и Аведона знал, что Наоми его слабость. Но на поводу у такого заказчика не пошел, мог себе позволить:

–Наоми? Она прекрасна. Но нет. Я вижу кое-кого другого и ты, мой дорогой друг, не с того начал. Смотри, я тебе расскажу, как я вижу твою коллекцию. Вещи! Прекрасно! Тарелки, коврики, халаты, постельное белье… все это ассоциируется с домом. Так?

Версаче кивнул.

–Дом это что? Это уют. Уют для кого? Вещи сами по себе ничего не значат, живыми, нужными их делают люди, то есть семья! Понимаешь, о чем я ? О семье! Он и она. В рекламе не должно быть просто домохозяйки, даже если она Наоми Кемпбелл. Семья – это мир и в нем, как минимум двое. Кого ты видишь на своих постелях, в своем халате и со своими полотенцами?

Версаче задумался, посмотрел внимательно на Аведону – судя по тому, как тот уже подпрыгивал на месте, кандидатура у него уже была, осталось догадаться – кто. Версаче назвал несколько довольно известных фамилий. Все статные красавцы, секс-символы и т.п. Ни на одно имя Аведона не отреагировал и, казалось, даже забавлялся тем, что ввел заказчика в затруднение в той сфере, где тот знал все и всех. Устав от ошибочных вариантов, Аведона махнул рукой, выждал паузу и произнес имя, от которого Версаче в восторг не пришел.

–Сталлоне!

–Сильвестр Сталлоне? – переспросил Версаче, надеясь, что Аведона пошутил.

–Да. Он. Если согласится, конечно. Но ты его уговоришь, я уверен. А хочешь, я сам ему позвоню и договорюсь!

–Ну почему, могу и я..

–Нет, лучше я, а то он подумает, что ты предложишь ему дефиле со своими двухметровыми супермоделями и сразу откажется.

Версаче понял, что Аведона не договорил и задал вопрос, ответ на который его поверг в шок:

–И кто же по-твоему должен сниматься в рекламе с ним в паре? Если я тебя правильно понял.

–Если опять будешь предлагать Наоми, сразу скажу – нет, нет и нет. Только Клаудия Шиффер!

–Что? Сталлоне и Клаудия Шиффер? Да ты помнишь, какая там разница в росте! Как они будут смотреться? Надо мной все будут смеяться! Ты хочешь, чтобы эта рекламная компания запомнилась самым нелепым сочетанием моделей?

–Если ты так настроен, то лучше поискать другого фотографа.

Аведона встал. Версаче посмотрел на него снизу вверх и понял, что если тот сейчас уйдет, то следующий раз для совместной работы представится не скоро. Терять такого мастера не хотелось. Сроки с Versace Home Collection поджимали. Идей никаких не было. Надо было на что-то решаться.

–Я согласен.

–Поясни, с чем именно, – Аведона все еще был строг и явно обижен недоверием.

–Всем. Сталлоне, Шиффер! Делай, что хочешь!

***

Увидев первые снимки, Версаче замер.

–Это мои тарелки?

–А чьи же еще!

–А почему так? Может дать им их в руки.., полотенце, халаты, их не будет в кадре?

–Нет, – отрезал Аведона. Халаты и полотенца – это пошло.

– А шикарные тарелки у них на причинном месте – это что по- твоему? – возмутился мэтр.

– Это – шедевр!

Версаче задумался. В образах, которые запечатлел Аведона, что-то было. Тарелки, несмотря на нетрадиционное место расположения, были заметны и смотрелись превосходно. Чем больше Версаче смотрел на снимок, тем он ему больше нравился. Он только открыл рот, чтобы сказать, что доволен тем, что получилось, как над ухом прозвучало вкрадчивое:

–Не торопись. Хотя я рад, что тебе понравилось.

– Я принимаю работу. Она великолепна!

–А так? – Аведона положил поверх снимка другой. На нем было все то же самое, только в руке модель держала надкусанное яблоко…

Версаче схватился за сердце.

–Что ты со мной делаешь… Это же гениально.

P.S. Реклама Versace Home Collection-95 сделала свое дело. Коллекция имела невероятный успех. Более того, критики особо отметили работу фотографа Ричарда Аведоны. На разницу в росте фотомоделей никто не обратил внимание. Фотография с актерами Клаудией Шиффер (больше фотомодель) и Сильвестром Сталлоне произвела настоящий фурор своей смелостью, содержательностью и изысканной красотой. Несмотря на то, что оба в кадре совершенно обнажены, никто не упрекнул создателя рекламы в пошлости. Библейские образы Адама и Евы покорили всех. А сама коллекция стала воплощением желанной роскоши.

Ричард Аведона, которому также принадлежит серия фотоснимков обнаженного Рудольфа Нуреева, снова подтвердил свою репутацию мастера изображать обнаженную натуру таким образом, что зритель в первую очередь воспринимает образ, а детали становятся вторичными, если это не надкусанное яблоко..

На основе реальных событий.

***

Судья смотрел на женщину и не знал, как реагировать, когда адвокат положил перед ним снимки, на которых отчетливо было видно клеймо – выпуклые шрамы в виде инициалов.

–Это что?

–Как видите сэр, клеймо, о котором я вам говорил. Оно на теле свидетельницы и она готова предъявить его в натуральном виде, чтобы вы и присяжные могли убедиться – это не мистификация, клеймо настоящее.

–Я понимаю, что настоящее. Я не могу понять другого – как в наше время такое вообще возможно? Ваша клиентка сумасшедшая? У вас есть документы, которые подтверждают, что она психически здорова?

–Да, ваша честь, медицинское освидетельствование в материалах дела. Никаких сомнений, что моя клиентка вполне здорова и отдавала отчет в своих действиях, когда соглашалась на эту, э.., процедуру.

Если бы Уинслет Орнуэл сказали пару лет назад, что она добровольно согласится стать секс-рабыней и захочет иметь на своем теле клеймо, подтверждающее ее рабский статус, она бы подала на этого человека в суд за клевету и сексизм. Однако именно эти вещи случились с ней, изменив жизнь на до и после.

До.

Уинслет Орнуэл окончив театральный колледж, поступила на кинематографические курсы, чтобы продолжить образование и постараться добиться успеха в киноиндустрии. Ей это удалось с первой попытки – она подала заявку на участие в кастинге и прошла, став единственной претенденткой на роль в новом фильме модного режиссера. Увидев девушку, он воскликнул:

–Все, объявляйте, что конкурс окончен, я нашел то, что мне нужно. У вас есть специальное образование? Впрочем, не важно, в кадре вам ничего не придется делать – только быть собой и немного пококетничать со своим партнером. Дайте ей сценарий, – распорядился он и еще раз посмотрел на Уинслет. – Читайте, но не сильно напрягайте мозги, вам не надо будет из себя изображать то, чем вы не являетесь. Это особенная роль, можно подумать, что я писал ее именно для вас.

Уинслет была счастлива, но к чтению сценария отнеслась не так, как советовал режиссер – напротив, сразу же углубилась в него и с первых строк вошла в роль, которая показалась ей не слишком интересной. Героиня соблазняла своего соседа из дома напротив тем, что по утрам занималась йогой на открытой террасе, оборудованной на крыше ее дома. Она это делала в любую погоду и не замечала восторженных взглядов своего поклонника. А когда заметила и дело шло к близкому знакомству, во время дождя поскользнулась и свалилась с крыши к ногам своего обожателя. А потом явилась к нему в образе привидения, которое не могло уйти в другой мир до тех пор, пока не закончит все дела на земле. Незавершенным делом был поцелуй, которым герои обменялись и расстались на веки.