– Где она? – сказал он дрожащим голосом.

– Расслабься! В твоем волшебном ящике. Подумай, чтобы сказал Олег, когда увидел его. Не стоит благодарностей.

Мы оба замолчали. Корабль вошел в зону действия искусственного поля. Началась настоящая стыковка, на лунной предпосадочной орбите с длинным коридором ведущим до станции. Тело потяжелело. Мы не осмеливались вставать с кресел. Монитор сообщал о том, что нам необходимо оставаться на местах. И все время показывал надувной коридор.

Некоторое время были слышны звуки. Кто-то стучал инструментами, кто-то громко топал в коридорах. Потом за нами пришли незнакомые люди, не из нашей группы. «Всем необходимо было надеть скафандры и пройти к лифту» – сказали они.

Стоять было сложно. Держать равновесие, еще сложнее. Гравитация была чем-то между невесомостью и лунным притяжением. Она настраивалась искусственно и контролировалась по мере надобности. Лифт был единственным средством передвижения с корабля на станцию, но на удивление был очень мал.

Оказалось, что груз передается посредством мягкой сцепки грузового отдела корабля и склада. Личные вещи погрузили в специальные корзины и дали нам в руки. Справедливости ради они не казались тяжелыми. Медленно мы следовали за инструкторами, передвигаясь как пингвины, и все потому, что стыковка – это дело опасное, и в любой момент могло случиться непоправимое.

«Все должны быть в облегченных скафандрах, на случай разгерметизации лифта», – заявил один из сопровождающих, чем накалил обстановку.

Мы долго стояли в очереди перед модулем, больше напоминающим скоростные горки в аквапарке. Принцип такой же, встаешь, скрестив руки на груди и просто ждешь, когда сработает механизм и земля уйдет из-под ног. В один из таких моментов, когда перед нами пролетела девушка из группы, она, к слову, была первой, мы все почувствовали действие полной гравитации. Стало очень тяжело. Тело вместе со скафандром давило и тянуло вниз. Дождавшись очереди, я был счастлив оказаться в лифте и перенес падение без единого звука, лишь с глупой улыбкой на лице и осознанием того, что уже скоро окажусь на станции. Не успел я опомниться, как уже стоял посреди освещенной круглой комнаты, где несколько людей встречали меня аплодисментами.

Это было то самое место с буклетов. Длинные, округлые коридоры, высокие, со встроенным светом в стенах. Не было привычных нам лап, или люстр на потолке. Свет сочился из белоснежных стен так, что все коридоры были полностью освещены.

Вся база была формы приплюснутого эллипсоида. Я внимательно изучал брошюру со всеми подробностями. Снаружи покрытие здания напоминало змеиную шкуру со множеством чешуек. Жаль только мы, не увидели этой красоты в своей капсуле. Как говорили преподаватели, это покрытие может с легкостью выдерживать гигантские скачки́ температур, лунные зимы и даже мощнейшие взрывы, которые иногда случаются на спутнике.

Сняв скафандр, с помощью одного из кураторов, я дождался Мирона. Мы направились к комнатам, минуя длинные коридоры, и попали в одно из ответвлений. Там свет был тусклее. «Может быть из-за дверей», – подумал я и задался вопросом: «Почему этого не было на брошюре?». Там вообще много чего не было, только проекция базы снаружи и круглые коридоры. Хотя эта база, была гордостью для всего нашего Академгородка, в большей степени, включая преподавателей и сотрудников, которые принимали в строительстве непосредственное участие. Но когда каждый ученик выбирался из города домой, он с гордостью рассказывал о базе все, что узнал, и все, что не показывали в новостях. Страна гордо отзывалась о проекте. Кто еще смог колонизовать луну в таком масштабе? Нам есть чем гордиться! И я находился впервые на той самой базе. Чувство гордости, волнение и дикую усталость ощущал, заходя в комнату за куратором.

– Вы будете жить здесь, – сказал он включив свет и быстрыми шагами направился к противоположенной стене.

Мы переглянулись и хотели было возражать, но потом увидели это: удерживая кнопку на стене, возле стола, сопровождающий открывал защищающую от солнца штору. За ней было окно. Увидев огромный иллюминатор, расположившийся за кроватью, я начал говорить вслух что-то несвязное, но Мирон отлично меня понял. Мы не рассчитывали на собственное окно. Две недели нам говорили о том, что иллюминаторы будут только в смотровой комнате и в части коридоров. А тут будто подарок с небес, в виде собственного наблюдательного отверстия со стеклом.

– Вы, наверное, поняли, что жить вам придется вдвоем, потому что больше нет свободных комнат с этой привилегией, – произнес куратор и добавил. – Не будете же вы оба драться за комнату или ходить по начальству, споря, кому она достанется? В конце концов, смогли ведь добраться в одной капсуле. – Последняя фраза была лишней. Мы так и не стали приятелями и получили об этом жирное упоминание. – Кстати, меня зовут Фин. – представился наконец куратор и услышав в ответ наши имена, удалился.

Мы не двигались, рассматривая комнату. Слева у стены стояла кровать, за ней то самое окно с огромной круглой рамой. Стальная конструкция, окрашенная в белый цвет, с гигантскими болтами по периметру. Выдохнув я прошел к ней и сел на край кровати. Взору открылось нечто. Первое, что бросилось в глаза это большой шар нашей планеты. Хоть он не был таким больши́м, и смотреть издали на него было не то что непривычно, но даже дико, я любовался каждым сантиметром. Материки и вода, все под толщей белых облаков. Навернулись слезы, от этой картины. Можно было представить, насколько малы люди на земле, что их не видно. Не видно даже их следов, ни городов, ни самых выдающихся сооружений. Я вдруг понял, что было бы гениально взять с собой бинокль. И как я не догадался раньше об этом. Сказал бы что это мой талисман. Мысли перебил Мирон.

– Ты место себе занял? – сказал он, залезая под другую кровать. Она была необычной высокой, двухъярусной. Мирон оказался под ней в считаные секунды, а потом потащил за собой железный ящик со своими вещами. Только это оказался мой ящик, и открыв его сосед громко выругался.

Отрываться от зрелища за окном не хотелось, но услышав, что у соседа мои вещи, я быстро избавил его от них, вытащив ящик, и по его просьбе, скрипя зубами, решил пода́ть ему нужный. Кроме железных коробок, у нас были большие, дорожные сумки с одеждой, которые мы повесили через плечо, когда сняли скафандры и оставили их возле лифта на крючках. Предложив пода́ть сумку, и сказав, что Мирон может там и оставаться я услышал в ответ одно бурчание и резкую тишину.

– Не может быть! Почему так рано? – вдруг жалобно закричал сосед. Он вылез из-под кровати, в руках у него была банка, внутри точно находилось что-то живое. – Они должны вылезти из куколок только через неделю, а одна вон уже вовсю выходит на свет. – Мирон демонстрировал бабочек. Вернее куколок и одну наполовину вылупившуюся особь.

«Он сумасшедший провезти живых бабочек в багаже? А что не куриц, как в одной, известной книге?» – мыслил я, пытаясь понять что за ненормальный достался мне в соседи.

– Ты что с бабочками намерен делать?

– Безобидные эксперименты. Снять хотел на камере бабочку в невесомости.

Я вдруг понял, что невесомости здесь не бывает, а бабочки не доживут до нашего отлета домой. Значит, это обман и он, может быть, собрался погубить их на поверхности луны? Что же это он, на верную смерть насекомых выводит, да еще каких! Не таракана какого-нибудь, а бабочку!

– Смотри! У нее синие крылья! Надо же! Это редкость! – восхищенно воскликнул Мирон. Показалось, что он не такой уж и плохой для того чтобы намеренно причинить вред живому существу.

– Разве не достаточно того, что мы и так здесь? Зачем взял с собой это? – я сыпал вопросами. – У нас есть возможности, есть работа и цели. Из стажеров стать профессиональными космонавтами, ты, по всей видимости, инженером, я по своей специальности. Не слишком ли это рискованно, заниматься сторонними экспериментами, и еще снимать все это для блога?

Мирон поменялся в лице, он сел на кровать и не отводя взгляда от насекомого, стал спокойно говорить: