Странно, но еда казалась вкуснее, чем на земле. Мы пробовали космическое питание в тюбиках не раз, но всегда оно казалось обычным, порой даже пресным. Но сейчас мне нравился самый обыкновенный компот. Я начал с него и старался пить аккуратно. Мирон же, напротив, играл с едой. Он выдавливал небольшой шар, дул на него, тыкал пальцем, потом ловил ртом прям в воздухе. Внутри меня проснулась зависть, из-за того, что он первый додумался до развлечения. Повторять я не рисковал.

– Эй, а ты чего, каждый день, что ли, в невесомости бываешь? Мы летим на станцию, где есть гравитация. Так чего ты медлишь?

Я выдавил большой пузырь компота. Эта увлеченная забава с едой, совсем отвлекла от окружающей обстановки. Мирон, тем временем, занялся с виду важным делом. Он прилепил к стене, напротив, маленькое устройство и делал с едой все то же самое, но при этом словно позируя на камеру. Я с огромным интересом стал наблюдать за ним. Несколько минут баловства прошли, и камеру он быстро выключил одним нажатием на пульт. Огонек на ней потух. Тут же парень обратился ко мне.

– Знаешь, я не должен оправдываться, за свою камеру…– начал он. – Я просто веду блог и собираю для него видеоматериал. Это интересно всем, особенно когда снимают молодые ребята. Старики на видео из космических станций только и делают, что скучно показывают одно и то же. Нигде нет нарезок, например, день обычного космонавта, где бы показывалось много событий. Зуб даю, такой ролик бы завирусился в интернете.

Мне так сильно хотелось поддержать беседу, но все мысли занимала странная вещь. Пожалев, что съел так много, я буквально ощущал как еда и все внутренние органы хотят выйти через мой рот наружу. Вместе с этим в легких словно не осталось места для воздуха, дышать не получалось, и я тут же отстегнул ремень. Это было опрометчиво. В состоянии, когда все вокруг давило, я начал отдаляться от кресла к потолку, и не мог пошевелиться.

– Эй, что с тобой, ты зачем отстегнулся? Полетать захотел? У нас здесь и места нет. Только не срывай мою камеру, эй, парень! – Мирон говорил это все, произносил много слов. Мне хотелось ответить, рассказать о своих панических атаках, но я не мог. Рядом не было даже бумажного пакета, вернее, я не мог до него дотянуться, в случае если органы и правда полезут наружу. Представив это, я потерял сознание.

Очнулся привязанный к креслу ремнем, мокрое полотенце было прижато к лицу.

– Эй, ты очнулся? Парень, ты зачем так пугаешь? Ты вообще здоров? Давай держи тряпку сам! – Мирон намочил тонкое полотенце и прислонил к моему лицу. – Хотел тебе брызнуть водой, но не вышло. Пузыри эти только впитываются в ткань. Ты расскажешь, что с тобой? – сказал он и в два счета оказался на своем кресле и пристегнулся.

Рассказывать мне ничего не хотелось. Во-первых, не хотел выглядеть жалко в его глазах, во-вторых, доверие к самодовольному типу было минимальным, вдруг он настучит капитану? Мирон словно прочитал мои мысли.

– Эй, я никому не расскажу про тебя, можешь поверить! Если ты расскажешь, что с тобой, я постараюсь помочь! – сказал он и подался немного вперед, словно это могло повлиять на мое доверие.

– Ничего не обычного! – ответил я сухо. – Паническая атака и всего.

– Ничего необычного? – округлил глаза Мирон, он хотел вскочить с места, но ремни не позволили этого сделать. – Ты знал, что у тебя эти панические атаки, и полетел с ними в космос?

Мало того что это было грубо, так вот с ходу осуждать меня. Так, он еще так громко говорил, что мне казалось все потерянно, и вот-вот, капсулу, в которой я нахожусь, просто выкинут в открытый космос, чтобы не тащить такой балласт с расстройством на луну!

– Ты же обещал никому не говорить. Почему тогда так громко? – мне показалось, что это приведет соседа по капсуле в чувства.

– Я кричал да? – смущенно сказал он и огляделся. – Насколько я знаю, секции с капсулами находятся далеко друг от друга, рядом с нами в соседях лишь груз. Но ты прав, лучше быть осторожным, а то отправят нас вместе обратно на землю, так и не дав посмотреть на луну!

Мирон неожиданно насмешил меня, он выглядел со стороны как параноик, который был готов понести наказание за соучастие. Скрытие панических атак соседа, о которых он, даже не подозревал. Переубеждать его было опасно.

– Так как ты смог обойти медкомиссию? Обманул всех врачей, чтобы тебя пустили? – Мирону было интересно, как мне удалось провернуть такое. Мне и самому было любопытно узнать ответ. Чтобы не разочаровывать соседа, я начал рассказ, о том, как сломался аппарат МРТ. Сосуды мне проверять не стали, а результаты давления оказались нормальными. Он выслушал все и громко засмеялся. – Ну ты даешь! Это же надо вообще! – восхищался Мирон. Он сразу рассказал про свою мать, которая страдает от такой же беды и даже не выходит из дома. Это тревожило парня.

– Доктор говорит, что все из-за вегетососудистой дистонии, но такого диагноза в нашей медицине нет, поэтому никто годами не знал, как это лечить. Пока мать страдала от одного расстройства, к ней прицепилось множество других.

Стало жаль парня, но интерес выигрывал.

– Так твоей маме смогли помочь? Этот доктор вылечил ее?

– Лечит. Уже несколько лет лечит. Мы не видим результатов, но он говорит, что они есть. Прописывает все новые лекарства, я не успевал бегать в аптеку с рецептами, когда приезжал на каникулах. Надеемся, что, в конце концов, это все поможет ей выздороветь. А ты-то лечишься? Видно у тебя какие-то другие панические атаки, раз смог перебороть себя и сидишь здесь.

Меня рассмешила его фраза про другие панические атаки. Какими еще они могут быть?

– Возраст, наверное. Я еще молод, поэтому легче их переношу. Плюс к этому знаю о них и стараюсь больше времени проводить в людных местах, бороться с приступами.

Он рассмеялся.

– Что-то борьба с приступами, судя по всему, не идет. Ты вон как сознание потерял, и даже сказать ничего не пытался.

Мне льстило, что он не заканчивает разговор со мной на тему моих «особенностей».

– Представь, это я в космосе сознание потерял, от новых ощущений, когда органы норовят выйти через рот, а всего каких-то два года назад падал в обморок на улице, потому что сам диагностировал у себя энцефалит по симптомам из интернета. Так что, можно сказать, мое выздоровление, хоть и мелкими шагами прогрессирует.

Мирон слушал внимательно, потом посмотрел на свои ладони, немного замялся, потер их и, не отводя взгляда, произнес.

– Тебе бы познакомиться с моей мамой. Глядишь, с таким прогрессом, может, и ее бы вылечил. Получше, чем этот доктор.

Мне было жалко парня, и его маму, и даже этого доктора-шарлатана. Все они, видимо, даже не знали, как бороться с недугом. А я знал, и хоть не всегда, но получалось успешно.

Нас перебил женский голос, который сообщал с экрана о том, что свет будет выключен, в целях экономии энергии, и предлагал поспать до прилета.

Мы еще долго разговаривали о всяких мелочах, о капитане, который ответственен за стажеров, и что будет, если наш секрет всплывет наружу. Потом Мирон притих, и больше не отвечал мне, он заснул. Я завидовал ему. Как можно заснуть в таких условиях, когда твое тело так и норовит всплыть вверх, а неудобные, затянутые ремни только и делают, что сдавливают, то одну часть, то другую?

Вспомнив несколько дыхательных упражнений, я расслабил широкие, черные ленты и паря в воздухе стал дышать, как учили в одном из видео. Это сработало, тело полностью расслабилось и под звук гулко работающего двигателя. С мыслями, что мы плывем на корабле в космосе, я провалился в сон.

Ногой я чувствую под столом маленьких козлят. Мне снова пять лет. Они так вкусно пахнут молоком, что хочется залезть к ним, в уютный домик, огороженный картонными коробками. Бабушка сделала его. Вре́менное укрытие для маленьких козлят в морозные ночи. Молоко в стакане начинает взлетать, я не понимаю, что происходит. Мне страшно, я зову бабушку, но она, кажется, ушла во двор, кормить козу. Вверх поднимается и сам стол и коробки, даже крыша дома взлетает. Куда исчезла гравитация? Самое страшное не заставляет себя ждать. Маленькие, трехдневные козлята тоже летят наверх, медленно так, даже не летят, а плывут, в страхе перебирая не окрепшими ногами. Твердо стоя на полу, я успеваю схватить одного из них за копытце, и другого, только за хвост, чтобы спасти. Но тут же он ускользает от меня.