Какой-то неосторожный человек из угла связиста начал бузить, мол, что с нами разговаривать… Но ему было достаточно двух взглядов – Игоря и этого… говорившего. Я посмотрел на Алекса и спросил только одно:

– Но зачем?!

Он поглядел на меня удивленно, словно я был дитем неразумным, и указал на тихо сидевшую Катю. Показал, сам посмотрел на нее, да так ничего и не сказал.

Я только губы поджал от такого идиотства. Парня простили. Парню дали великолепное будущее. А он… Даун он, короче.

Видя мою мимику и предупреждая готовые сорваться ругательства, тихо заговорила Катя:

– Вы зря осуждаете его. Вам этого не понять. Вы никогда и никого не любили. Вы заигрались в бога. Вы оперируете тысячами, миллионами людей… а мы говорим только о двоих…

Я удивленно воззрился на нее. И, не давая ей продолжить, перебил:

– Я, по крайней мере, говорю честно, что он дурак. А вот вы говорите – дурашечка. Разницу понимаете? Поясню. – Я посмотрел на уже пришедшего в себя Алекса и снова повернулся к девушке. – Катя? Вы так ему представились? Отчего же вы не назвали ему вашего настоящего имени? Назовите, или я сам назову. Я сразу понял, кто вы, когда только выяснил ваши методы…

– Не надо, – тихо попросил Алекс. Он посмотрел сначала на меня, потом на Катю, потом снова на меня и повторил: – Не надо.

– Почему же? – усмехаясь, сказал я. – Вы, Алекс, узнаете, а точнее, вспомните много нового о вашей любимой. Именно вспомните. Ее преступления так знамениты…

Алекс с сочувствием посмотрел на меня и спросил тихо:

– И это что-то изменит? Или что-нибудь изменило бы? Неужели вы думаете, что, зная, кто она, я бы не сбросил тюремный блок и не прыгнул бы за ней? Я ее люблю. И мне не стыдно в этом признаться ни перед кем. И мне не важно, кем она была. Или кто она есть. Я люблю ее такой, какая она тут. Передо мной.

– Я вам уже говорил, что вы дурак, Алекс? – поинтересовался я.

– Да. За сегодня вы говорите это второй раз, – сказал Алекс с вызовом.

– Угу, – кивнул я. – Я думаю, третий раз тоже ничего не изменит, потому не буду повторяться.

Я откровенно бесился под его сочувственным взглядом. Словно это я в такой заднице из-за девчонки оказался, а не он… Хотя если говорить о месте пребывания, то мы все вроде как в одном находились.

Не зная, что сказать, я замолчал и только обозревал присутствующих в рубке. Люди приходили в себя, рассматривали присутствующих. Кто-то, тихо ругаясь, пытался извернуться и выбраться из кресла. Игорь не отрывал взгляда от казавшихся ему опасными противников. Я накачивал в себе злость и продолжал гадать, чего хочет от нас воспаленный мозг Орпенна. В имитации рубки, несмотря на общее молчание, тишины не было. Люди возились, скрипела обивка кресел, тяжело дышали люди в креслах за моей спиной. Я уже хотел что-нибудь сказать – общее для всех, попытаться разрядить буквально ощущавшиеся ненависть и злобу, но вдруг заговорила Катя:

– Вы правда хотели в меня стрелять?

Я не сообразил сразу, о чем она говорит, и потому откликнулся первым Игорь:

– Да мы вообще удивлены, как вы до сих пор живы и почему вас в детстве из рогатки не прибили.

Не обращая на Игоря внимания, Катя повторила вопрос:

– Правда? Ведь именно вам я ничего не сделала… Наоборот, я искала спасения у вас…

Я, немного подумав, кивнул, и Алекс посмотрел на меня по-другому. Помолчав, он не выдержал и выпалил мне вопрос, который я ему задал в самом начале:

– Зачем?!

И я ответил честно. Точнее, как мог честно:

– Чтобы она не плодила таких, как вы, Алекс, идиотов вокруг себя. Оболваненных ее чарами и идущих на смерть ради нее. Вы же предали не Эскадру. Не ВКС. Вы, спасая их, предали миллиарды людей, которые не хотят жить в таком мире, какой эти господа желают построить из хаоса и крови. Может, они не хотят жить под сенью Короны. Но уж точно они не желают мира на крови. Вы как тот оболваненный шахид. Я вам буду рассказывать, как ее люди расстреливали в переходах девочек-пилотов, а вы будете снисходительно смотреть на нее или, что еще хуже, оправдывать ее тем, что это не она стреляла. Она тоже стреляла. Штурман с «Торнадо» – далеко не первая ее жертва. Помните новость пятилетней давности, шокировавшую всех? Про «Легенду»? Да, Алекс, взорванный лайнер с детьми – это тоже именно она. О! По глазам вижу, вы вспомнили ее настоящие имя и фамилию. Да, именно она под видом воспитателя в рюкзачках детей пронесла составляющие заряда и установила его рядом с главным компенсатором. А сама спустилась с орбиты лифтом, никем не задержанная. Ну, и когда «Легенда» отчалила… В общем, заряд сработал, когда лайнер начал ускорение. Все живое в бульон превратилось. Вы съемки видели? Целые палубы, затопленные тем, что раньше было людьми. Как вам ваша любовь, Алекс? Понимаете, на что ваша слабость обрекла человечество? А хотите страшное откровение… Давайте я сейчас спрошу ее, остановится она или продолжит дальше? Знаете, что она вам ответит?..

– Я уже остановилась, – сказала тихо Катя.

Думаете, я один удивленно на нее посмотрел? Нет, все повернулись к ней. И недоверия к ее словам не было только у Алекса, а все остальные криво ухмылялись. Даже ее сторонники. Алекс был единственным, кто, наверное, верил ее словам без намека на сомнение.

Я не мог не улыбнуться:

– Давайте не будем врать. Здесь все свои. Даже на Ивери вы умудрились вести агитационную работу с моими подданными. Я лично видел и слышал.

Она пожала плечами и сказала:

– Я уже остановилась… – Помолчав, она добавила: – Когда я убегала от вас… от вашего прицела, я молила бога, чтобы он дал мне шанс… И я обещала научиться жить в этом мире, не пытаясь создать свой.

– Какого бога! – не выдержал я. – Да вы ни в кого не верите. Разве что в дьявола!

Она поморщилась и замолчала, не желая оправдываться. А я не мог удержаться и сказал:

– Из всех этих оболваненных вами и вам подобных только Алекс заслуживает милости бога. И то потому, что еще ничего не совершил такого, что не прощалось бы им. А всех остальных можно к стенке ставить…

– А вас? – спросил меня «десантник».

Я замолчал. Это было как в том кошмарном сне, когда кто-то вопрошал меня о моих делах и спрашивал, какую кару я себе думаю назначить за них. Но у меня были аргументы. И я даже собирался их высказать, но – не судьба…

Огромный навигационный экран иссиня-черного цвета ожил, и ярко-белые английские буквы поползли по нему. Слова из-за такой контрастности немного раздражали, но мы читали, пытаясь вникнуть в суть.

«Ничто не вечно, – философствовал на экране Орпенн. – Все подлежит разрушению. Стоит ли наказывать того, кто разрушил раньше срока. Ответ?»

Не поняв с первого раза, мы перечитали.

«Ответ?» – требовательно появилась следующая надпись.

– Как мы ответим, если до клавиатуры не дотянуться! – сказал один из тех, кто сидел ближе всех к экрану.

Я понял, что Орпенну и не надо наших набранных руками ответов. Полагаю, он бы мог и из мозгов считать.

– Да, – сказал я вслух. – Его стоит наказать. Если это создал не он.

– Согласен, – сказал вслух Игорь. – А некоторых, даже если это они создали…

Вы удивитесь, но все согласились с теми или иными поправками, что такой достоин наказания.

Когда последнее «да» прозвучало, появился следующий вопрос:

«Человек, отнявший жизнь человека, защищая себя. Стоит ли наказывать его? Ответ?»

На этот раз прозвучало дружное «нет» без всяких поправок. И немедленно экран выдал следующий вопрос:

«Закон и справедливость. Как поступить можно? Законно, но несправедливо или справедливо, но незаконно? Ответ?»

У-у-у… Это Орпенн зря затеял, он просто не знал, с кем связался. Ему пришлось раз пятьдесят потребовать «Ответ?», прежде чем демагогия на бородатую тему закончилась в рубке.

Я ответил честно, что не знаю. Другие что-то мямлили, какие-то ненужности говорили. Я даже не уверен, что Орпенн понимал хотя бы половину. Но его удовлетворили и такие ответы.