Автор статьи Питер Маас приводит следующие слова одного из руководителей Лукойла:
"Мы в Лукойле знаем, как действовать в условиях нынешних ограниченных возможностей, - говорит Валерий Грейфер, президент компании и доверенное лицо Алекперова. - Ходорковский не знал, не признавал этих ограничений. Он не понял, что, когда власть перешла от Ельцина к Путину, ситуация изменилась. Очень во многом изменилась".
Главная перемена, по крайней мере, одна из главных, судя по материалам статьи, - это переход средств силового давления из рук мафиозных структур в руки власти. Какой еще вывод можно сделать из следующего места статьи:
"Во время переговоров в июле этого года с помощником американского министра торговли Уильямом Лэшом российский торговый представитель Дмитрий Бескурников с необычной откровенностью объяснил: "Людей, которые не понимают правил, убивают". Согласно Лэшу, который впоследствии разговаривал с журналистами, он спросил у Бескурникова, означает ли это, что нарушители правил терпят финансовый крах, на что Бескурников ответил: "Нет, их физически убивают".
Эти слова, с одной стороны, не требуют комментария, а с другой, их и невозможно прокомментировать: что мы знаем о подоплеке нынешних разборок и убийств крупных предпринимателей? Если ни разу ни одного крупного мафиозника из профессионального уголовника не поймали, то можно ли ожидать соответствующих разоблачениях, когда речь идет об убийствах, "заказанных" государством?
Утешаться можно разве что тем, что товарищ Бескурников за свою откровенность с американцем получил или получит крупный втык.
Немалый интерес в статье Питера Мааса представляют его суждения о характере нынешнего режима. Какова политика Путина, ее цели и амбиции? Тут мы сталкиваемся с целым клубком противоречий. Основной тезис автора звучит так:
"Путин не любит капитализм как таковой, но он уверен в том, что сильная экономика в России будет лучшим критерием ее государственного величия. Для него капитализм - это экономическое средство для достижения политической цели".
Тут начинается самое интересное, как и всегда, когда заходит речь о целях и средствах. Автор приводит слова Кристофа Руэла - до недавнего времени главы московского отделения Мирового Банка:
"Откровенно говоря, Путин делает в точности то, что и я делал бы на его месте. То, что настораживает, - это невозможность найти пример, когда такая концентрация власти в одних руках приводила бы к добру. Он создал твердое ощущение стабильности, которое очень важно, но делая это, он построил структуры, которые никогда не способствовали лучшему".
Парадоксальная получается картина: наследники КГБ, а то и прямые его функционеры строят в России капиталистическую экономику. Но капитализм - то, что принято называть этим термином, - нельзя свести целиком к экономике. Здоровая экономика невозможна, скажем, вне системы развитых правовых отношений, - даже если допустить, что капиталистическое развитие возможно без наличия политической демократии (каковая номинально даже и присутствует в нынешней России). На Западе капитализм начинался, когда о демократии никто и не думал. Но нормальное капиталистическое развитие неизбежно приводит к системе политической демократии. Иногда и через революционные взрывы. А новой революции в России сейчас явно не хочется никому - разве что Лимонову, опоздавшему родиться в начале ХХ века.
Есть основания думать, что Путин внимательно присматривается к китайскому опыту, вернувшись к тем рекомендациям, которые выдвигались еще в начале ельцинской эры, скажем, Аркадием Вольским: что начинать надо с экономических реформ, а не политических или идеологических. В этом утверждении нельзя не увидеть некоторого прагматического смысла, но нужно думать и о длительной перспективе. Нет никаких гарантий того, что экономический рост в Китае будет идти без сучка, без задоринки. Какие тут возможны срывы, покажет будущее.
По этому поводу стоит привести один злободневный пример. В Сингапуре сменилось правительство, во главе которого встал сейчас сын многодесятилетнего лидера Сингапура Ли Куан Ю. В общем-то этого лидера можно назвать и диктатором - при том, что в этом городе-стране ( сказать по-старинному, полисе) номинально существует демократическая система и регулярно проходят выборы. Во время правления Ли Куан Ю он неизменно получал на этих выборах девяносто два процента голосов, причем на фальсификацию это не похоже. Сингапур процветал и наслаждался не только богатством, но и порядком. Это в нем высекли американского подростка, испачкавшего пресловутыми граффити то ли стенку небоскреба, то ли автомобили на стоянке. Протесты шли со всего мира, и, очевидно, учитывая оные, а также малолетность проказника, суд ограничил наказание тремя ударами бамбуковой палкой по пяткам (после чего, однако, нарушитель порядка несколько дней пролежал). Нет никакого сомнения, что такая модель очень понравилась бы в России - пришлась бы по нраву населению. Но Россия не Сингапур - хотя бы в рассуждении размеров, - так что организовать в ней одновременно богатство и порядок - это нечто вроде решения задачи квадратуры круга.
Дело, однако, в самом Сингапуре. Ныне он испытывает ощутимые затруднения в экономическом развитии, и о прежних триумфах говорить уже нельзя. Поджимают конкуренты, выросшие в той же Азии, например Таиланд и Малайзия. Выступая недавно в Гарвардском клубе, новый сингапурский премьер-министр сказал, что резервы роста имеются в таких областях, как медиа, индустрия развлечений и деятельность, относящаяся к искусству. Но, как сразу же было замечено, именно в этих областях для вящего их развития требуется свобода, отсутствие каких-либо идеологических или культурных ограничений. А как раз такие составляют специфику сингапурской жизни: там, например, была запрещена жевательная резинка. Сейчас ее, правда, разрешили, да еще ослабили цензуру иностранных фильмов. Но трудно признать эти либеральные меры очень уж перспективными или обещающими новый ускоренный экономический подъем.
