Получается, что Горький - феминист, как один из персонажей его романа доктор-гинеколог Макаров. Более того, пророк некоего нового матриархата. Это, несомненно, новый поворот темы о Горьком. Что мы знаем достоверно о его мировоззрении, о его культурном проекте? Горький - остро просветительский человек, целиком укладывающийся в ту диалектику Просвещения, о которой писали Адорно и Хоркхаймер: Просвещение порождает технологическую цивилизацию, пафос которой - покорение природы, завоевание ее, насилие над ней. И по этой же схеме рациональной доминации строятся в Просвещении общественные отношения - это его последняя тайна. Фашизм и коммунизм - детища буржуазного прогресса, а не реакционного возвращения к крови и почве, националистическое обличье этой идеологии маскирует ее в фашизме, но снимается в коммунизме. То, что Адорно и Хоркхаймер критиковали, Горький брал позитивно. У него есть формула, дословно совпадающая с той, в которой позднее определил Просвещение Юрген Хабермас: идеология - это технология. Отсюда же установка Горького на эксперимент в социальном поле - того же типа, что производятся в научных лабораториях - в сущности, да и буквально, призывы к опытам над людьми в целях выведения лучшей их породы. Это что-то вроде доктора Менгеле, да и не что-то, а то же самое. Это идеология резко силовая, насильническая. То есть, в некотором метафорическом повороте, мужская. И вот оказывается, что Горький феминист, задумавшийся о матриархате.

Можно, конечно, сказать, что это у него случайное настроение, что доктор Макаров в "Самгине" - маргинальный персонаж и что мощная фигура хлыстовской богородицы Марины Зотовой - это игра индивидуальной авторской фантазии, не специфичная для идеологии человека, воспевавшего борьбу с природой. Да, это можно сказать, но дело в том, что есть достаточно выразительные свидетельства, связывающие просветительский проект именно с матриархатом. Здесь мы должны дать слово Эриху Фромму, немецкому фрейдо-марксисту, еще в конце двадцатых годов обратившему внимание на пристальный интерес классика марксизма Энгельса к построениям Бахофена, в середине 19 века написавшего труд "Материнское право", обосновавший теорию матриархата. Фромм излагает основную его идею так:

"Согласно Бахофену, матриархальный принцип - это принцип жизни, единства и мира. Поскольку женщина заботится о своем ребенке, она оказывается способной любить не только себя, но и других людей и готова посвятить все свои способности и воображение тому, чтобы сохранить и украсить жизнь другого человека. Принцип матриархата - это принцип всеобщности, в то время как патриархальная система является системой ограничений. Идея всеобщего братства людей коренится в начале материнства, но исчезает по мере развития патриархального общества. Матриархат - это основа принципа всеобщей свободы и равенства, мира и кроткой человечности. Он также является основой для того, чтобы забота о материальном благополучии и земном счастье оказалась в центре внимания".

Это старый и достаточно фантастичный Бахофен. Но вот оказывается, что новейшие достижения именно технологического прогресса создают возможность реализовать эту фантазию или, лучше сказать, идеал. Тот же Фромм пишет:

"В нашей потребительской культуре возникает новая мечта: если мы и дальше будем идти по дороге технологического прогресса, в конце концов мы достигнем точки, где никакое желание, даже вновь возникшее, не останется неудовлетворенным; удовлетворение будет мгновенным и не потребует никаких усилий. В этих грезах техника принимает вид Великой Матери, не живой, а механической, которая нянчит своих детей и баюкает их ни на минуту не умолкающей колыбельной (в виде радио и телевидения). При этом человек с эмоциональной точки зрения становится младенцем, который черпает успокоение в надежде, что молоко в материнской груди никогда не иссякнет, а от индивидуума больше не требуется принимать каких-либо решений. Вместо этого их принимает сама техническая аппаратура, а истолковывают и исполняют технократы, новые жрецы возникающей матриархальной религии, чьей богиней является техника".

И, наконец, точка над i, поставленная Фроммом:

"Психологический основой марксистской социальной программы является по преимуществу матрицентрический комплекс. Марксизм - это идея, согласно которой в том случае, если бы производительные силы экономики были организованы рационально, каждый человек мог бы быть обеспечен достаточным количеством нужных ему товаров независимо от его роли в производственном процессе; кроме того, при этом каждому индивидууму потребовалось бы для этого гораздо меньше труда, чем до сих пор, и, наконец, каждый человек обладал бы безусловным правом на счастье в жизни, а это счастье главным образом состоит в свободном развитии личности - все эти идеи были рациональным, научным выражением идей, которые при экономических условиях, существовавших в прежние эпохи, могли быть высказаны лишь как фантастическая мечта: Мать-Земля дает всем своим детям все, что им требуется, независимо от их заслуг.

Именно эта близость между матрицентрическими тенденциями и социалистическими идеями объясняет, почему социалистические авторы говорили о теории матриархата с такой горячей симпатией.

Нужно не забывать, что это писалось в конце двадцатых годов, когда перспектива социализма как передового цивилизационного строя далеко себя не изжила. И второе, еще более важное обстоятельство следует учитывать: в сущности, эта мечта осуществилась в передовых странах; естественно, не на социалистической основе, но осуществилась. Если не коммунизм по замятинским "Мы", то прекрасный новый мир по Хаксли, несомненно, построен: в Америке построен. Есть и всяческая техника, способствующая благодушествованию человека, всяческому благорастворению воздухов. Более того, новейшая гедонистическая цивилизация отличается многими чертами, позволяющими говорить именно о технизированном матриархате - и не только в смысле всеобщего довольства, доставляемого Матерью-Землей, но и в специфическом смысле новой социально-активной роли женщин. Правда, сами женщины далеко не готовы согласиться с последним утверждением. Их несогласие, протест, если угодно бунт - это и есть наша дальнейшая тема: феминизм как новое лицо технологической утопии.