– Какие?
– Погоди, это будет второй тост. Пьем…
День четвертый.
– Это ты?
– Я.
– Опять пришла? Ну, садись.
– Ты…
– Что?
– Нет, ничего… у тебя закусить есть?
– Ага. И выпить найдется. Будешь?
– Буду…
День восьмой.
– Это я.
– Заходи. Подожди минутку, я вещи собрал. Сейчас записку оставлю и все.
– Ты что, уходишь?
– Да.
– Куда?
– Тебе виднее. Погоди, не мешай. Я пишу.
– Что?
– Записку.
– Какую?
– Посмертную.
– Ты что умирать собрался? Не умирай, мне будет тебя недоставать.
– Как же я не умру, если ты пришла.
– Ну и что? Неужели это повод умирать?
– Но ты же моя смерть.
– Кто?!
– Ты.
– Кто я?
– Моя смерть.
– Погоди, я ничего не понимаю. Можно я сяду?
– Садись.
– У тебя выпить есть?
– Обижаешь.
– Наливай.
– За что пьем?
– За понимание… Ффу… так ты говоришь кто я?..
День десятый.
– Кто там?
– Ваш участковый. Сержант Аржанов. Откройте!
– Вы к кому?
– Я за вами.
– Ой, за нами пришли.
– Кто? Смерть?
– Нет, смерть это ты. А там менты.
– Кто такие?
– Клопов знаешь?
– Да.
– Тараканов знаешь?
– Да.
– Вот такие же, только хуже. Слушай, может, его заберешь?
– Кого?
– Ну, мента этого.
– Зачем?
– Ну не просто ж так ты приходила.
– Да… нет… тебе видней.
– Так чего, берешь?
– Беру.
– Ну, удачи. Заходи, если что.
– Вы кто, гражданка?
– Товарищ, пройдемте. И позвольте зачитать вам ваши права. Вы имеете право хранить молчание…
День какой-то более поздний.
– Ты кто?
– Не знаю. А ты кто?
– Я твой этот… тот… то есть… а черт его не знает.
– У тебя выпить есть?
– Обижаешь.
– Тогда наливай, а то у меня такое впечатление, что я при смерти. О! Вспомнила. Кажется один из нас смерть.
– Кто?
– Какая разница? Наливай…
Дорогой Иван Андреевич!
– Дорогой Иван Андреевич!
Гость шел на него широко раскинув руки. Невысокий, в коротком сюртучке. Иван Андреевич радушно обнял, провел в кабинет. По дороге задержался в коридоре, попросил подать чаю.
В кабинете сел против гостя с хмурой миной. Радоваться было особенно нечему. Утром пришел к выводу, что до смерти надоел свой жанр, что пора переключиться на прозу, стать серьезнее. Он только-только начал обдумывать роман, только набросал на бумаге опорные точки. Готов был с головой уже кувырнуться в работу. И тут на тебе! Принесла нелегкая посетителя.
– Что-то вы не в духе сегодня, – жизнерадостно прощебетал гость.
– Я работал, – поддержал разговор Иван Андреевич. – Роман затеял писать. Надоели знаете ли все эти рифмы.
– А о чем роман? – заинтересовался гость.
А может и не так бесполезен этот посетитель, подумал Иван Андреевич и ухватился за листы, на которых набросал основные пункты будущей книги для памяти.
– История про дворянскую семью. Отставной офицер берет в жены скромную девушку, и она распускается, как бутон. Как Золушка. Они живут счастливо. Балы, кутерьма, веселье. Но есть маленькое но.
– Что же? – подался вперед гость.
– Деньги, – благоговейно произнес Иван Андреевич. – Его дела не так хороши, как кажется. Вскоре он разоряется и пускает себе пулю в лоб.
– Естественно. Он же офицер. Ну-ну, – подбодрил гость. – А что же девушка?
– Она возвращается к тому, с чего начинала. К простой сельской жизни. Но после балов, приемов и французских платьев она не может принять прежнюю жизнь.
Постучали. Иван Андреевич разрешил войти, и Дуняша внесла поднос. Накрыла чай и тихонько вышла. Гость проводил взглядом округлые бедра служанки.
– А может наоборот? – предположил гость, подвигая фаянсовую чашечку.
– Что наоборот? – не понял Иван Андреевич, размешивая сахар.
– Ее не приняла старая жизнь. Вы подумайте, этакая фифа из грязи в князи выпрыгивает. Это же зависть. Вы представляете как к ней должны относиться после этого?
– Может и так, может и так.
Иван Андреевич сел к столу и сделал пометку. Нет, гость все-таки очень даже кстати. И вообще роман это слишком. Можно сделать повесть. Если это уместить в повесть, то будет ярче и насыщенней.
– Как вам в целом? – повернулся Иван Андреевич к гостю.
– В целом интересно. Но…
– Говорите, говорите, – подбодрил Иван Андреевич.
– Чего-то не хватает. Может быть она не селянка?
– А кто?
– Певичка. Может же офицер полюбить певичку? И пусть он разориться из-за нее.
– Это как? – оторвался от пометок Иван Андреевич.
– Ну, из-за ее балов и приемов. И французских туалетов. Она живет не по средствам.
Иван Андреевич потер руки. Позабыв приличия одним глотком заглонул чай и с азартом посмотрел на гостя.
– Так-так-так. А он?
– Офицер?
– Полковник. Пусть он будет полковник. Так ярче. А то офицер как-то безлико.
– А он стреляется, потому что готов ради нее на все. Но не может расплатиться с кредиторами.
– И она снова становится певичкой, – решительно взмахнул пером Иван Андреевич. – Нет. Не так. Представьте. Она идет по дороге, кутается в полушубок. Ветер, мокрый снег. Экипаж сломался. Она идет к ближайшей деревне, чтобы попроситься на ночлег.
– Откуда идет? – заинтересовался гость.
– Ну как… А она возвращалась с похорон мужа, – не растеря Иван Андреевич. – Он завещал похоронить себя в фамильном имении. Кстати оно уже давно заложено. Так вот она идет и встречает крестьянина, а он…
– Стоп, – подскочил гость. – Не так. Она знала этого крестьянина и пришла к нему специально.
– Как знала? – раскрыл рот Иван Андреевич.
– Она изменяла с ним мужу! – гордо возвестил гость.
– Какой конфуз! Полковнику?
– Да!
– С крестьянином?
– Да! В его имении.
Иван Андреевич вскочил и принялся мерить комнату шагами:
– Смело. Ново. Неожиданно. Но тогда он не разорялся и не стрелялся. Он их застукал, вот что.
– И застрелил из охотничьего ружья, – подытожил гость.
– Нет! – азартно выпалил Иван Андреевич. – Он ее выгнал. И она пришла к крестьянину. Приходит, просит помощи. А он не может ее содержать. И спрашивает, чем она может заниматься. Чем может заработать на жизнь.
– А она что же?
– А она говорит, что она прежде пела.
– Ах да, – шлепнул себя по лбу ладонью гость. – Она же певичка.
– Нет, пусть она не будет певичкой. Просто брала уроки пения. И вот она приходит к нему и говорит, что прежде пела. А он радуется, одобряет. Это дело, говорит, пойдешь петь и плясать. В варьете.
– Варьете в деревне? – усомнился гость.
– Нет, в городе. Ведь после всего этого они не смогут остаться в имении. Они бегут в город. А крестьянин в городе двоих не прокормит. И она идет в варьете.
– И изменяет своему крестьянину с местным директором.
– Нет, это уж слишком, – покачал головой Иван Андреевич и грузно опустился на стул. – Вобще это надо показать по-другому. Надо дать две встречи с крестьянином. До и после. Сперва она блистает. Французские наряды, духи, украшения. А вконце кутается в полушубок и дрожит от навалившегося кошмара. А впереди неизвестность.
– Гениально! – похвалил гость и встал. – Дорогой Иван Андреевич, не стану вам мешать, творите. И разрешите откланяться.
Иван Андреевич проводил гостя и полный сил вернулся к столу. История полилась на чистый лист, но слова были какие-то не такие. Не о том. Иван Андреевич скомкал страничку и бросил на пол. Нет, не так не так рисовалась ему эта история. И не рассказ это вовсе, и не роман.
И вообще ну ее к черту эту прозу, решил Иван Андреевич. Вернусь-ка я к родным рифмам. Прийдя к такому выводу он улыбнулся и, взяв чистый лист, написал:
