Как бы плохо это бы не звучало, иногда я благодарна этому парню – он обрезал те ниточки, за которые дергала нас «nasty». Воспользовавшись ею, вывел нас в ноль. Мы стали свободны. Опять.

– Нет, да ты просто подумай! – в негодовании говорила Ди, сидя на нашей жёлтой качели и болтая своими белыми ножками. Да, на тот момент прошло уже больше полугода, но тот случай иногда вновь вызывал ту бурю эмоций и недопонимания.

Я наблюдала за Дишей и тихо смеялась над её возмущениями, которые местами были действительно забавными. А то, как она надувала свои губы, подчёркивало образ недовольства.

– Я не пойму её, кажется, никогда. Но так нужно было. Мы давно запутались в нашей дружбе, если её и можно было назвать дружбой, – начала я свои рассуждения.

– Думаю, сейчас уже нельзя. Обсуждение войны возможно только по её завершении. И вообще… – Ди отвлеклась на сообщение.

– Пишет возлюбленный? – я усмехнулась, увидев незнакомый номер. Мы часто говорили так шутки ради.

В ответ я уже ожидала такое же забавное «да, пишет», но последовали иные слова:

– Бабушка, это она пишет, – и кроткое молчание, такое серьёзное и напряжённое, будто Диана пыталась оправдаться – о чём я? И вообще…

– У бабушки новый номер, который ты не успела записать? – этими словами я хотела разбавить наш мрачный разговор, но Диана стала ещё более замкнутой. Наблюдая эмоцию Ди, неловкий момент разговора пришлось увести в другую сторону таким же неловким смешком, – Да-да, о чём ты, продолжай.

– Слушай, холодно вообще-то стало, – словно сменив то напряжение маской обыденности, подруга решила закончить нашу беседу, – может, пойдём домой? Знаешь, я совсем забыла про то, что приедет мой брат (тот самый брат Ди из третьей главы), а у меня в комнате будто ураган был. Нужно прибраться. Да и не только в комнате. Да и поздно уже.

– Точно, твой брат. Может, сходим тогда завтра прогуляться по просторам нашего такого огромного города? – саркастически вымолвила я, всё ещё не понимая, почему наша беседа стала такой странной, будто мы вспоминаем ошибки пьяной ночи.

– О, конечно! В сотый раз обойдём наш «Нью-Йорк»! А нет, подожди, – и, словно придумывая, как бы отказаться от встречи со мной, Диана впала в небольшой ступор, – я завтра не могу.

Окатив Ди подозрительным, но скрытым взглядом, я кивнула. Очень хотелось выдавить из неё причину, но это ангельское существо будто потеряло крылья в тот момент – стало беззащитным. А её голубоглазый взор, скрывающийся за длинными ресницами, словно молвил: «Я не готова сказать правду тебе, потому что боюсь осуждения, прошу, не задавай вопросов». И если даже магическое существо боялось, страшно представить, какой страх испытывал бы обычный человек.

– Да, хорошо. У нас много времени, точно успеем обойти «Манхеттен» в следующий раз.

Мы попрощались, и, уже отвернувшись, я почувствовала её демоническую улыбку за спиной, которая означала «умение сделать милый вид спасает от лишних вопросов».

«Да кто же ты такая, Диана?» – эта мысль не покидала меня до конца дороги домом.

Прекрасные просторы Асгарда, медленно обнимающие своих жителей Туманностью Андромеды. Тут давно был рассвет, около трёх с половиной тысяч лет назад, поэтому жизнь продолжалась в этом райском месте всегда и будет продолжаться, пока на эту прекрасную землю не обрушится апокалипсис под названием Рагнарёк. Но до тех пор остаётся ещё около двух-трёх тысяч лет.

– Уже проснулась, принцесса?

Сурово-ласковый голос заставил меня обернуться, и мой такой неуклюжий взор поймал его глаза – томные, манящие и малахитовые. Передо мной стоял Локи, сын самого Одина.

– Д-доброе утро, – промолвила я, не отрываясь от его взгляда.

– Будущая королева Асгарда не может налюбоваться своими владениями? Так можно не успеть ею стать. Коронация начинается через пять минут, – и я вспомнила, что сегодня тот самый день. День, когда я смогу встать на престол этого прекрасного царства.

– Пойдём за мной, пока-ещё-принцесса. Коронация начинается через… – грохот прервал его.

– Что это?

– Наверное, Тор опять развлекается. Скорее, а то опоздаем.

Мы уже направились к замку, но вдруг всё начало рушиться и грохотать.

– Локи, да что это, чёрт возьми?!

Принц Йотунхейма обернулся ко мне, взял мои руки в свои и снова посмотрел в глаза, но на этот раз в его прекрасном взоре отражались страх и отчаяние. Он будто говорил всем своим видом: «Мы не сможем спастись, принцесса, но я хочу остаться здесь, умереть вместе с тобой, в этом прекрасном, но уже обречённом Асгарде».

И он произнёс те же слова вслух и добавил:

– Ты так и не стала королевой, м– Локи говорил это с сожалением, но я лишь улыбнулась:

– Главное, что рядом со мной сейчас ты, Локи Одинсон.

Мы снова посмотрели друг на друга, держась за руки. По моей щеке покатилась слеза, но бог обмана успел поймать её.

– Хорошая, – прошептал он.

И мы потянулись навстречу друг другу и верной смерти. Мои губы находились в миллиметре от его и…

– Вррр!

– Локи! – испугавшись громкого звука, я с криком подскочила. На пол с грохотом повалилась книга «Скандинавские мифы».

Быстро моргая и пытаясь понять, что произошло, я потёрла глаза и с недовольным видом огорчённо выругалась вслух. Осмотрев кухню, я с сожалением поняла, что нахожусь дома. К слову, иногда спала я на кухонном диване из-за невыносимой жары в комнате.

– Ну почему мы даже умереть не можем вместе? Даже во сне! – снова услышав громкий звук, я вздрогнула, – Что это ещё такое?

Оттолкнув от себя одеяло, будто оно приставало, как пьяный мужик, я с тем же недовольным видом подошла к окну. Увиденное начало ещё больше раздражать: несколько байкеров разъезжали прямо по трассе перед моими окнами. Присмотревшись к ним, мне удалось узнать одного. Теперь готова представить его и вам.

Человек без имени (ЧБИ, если коротко), да, вы правильно поняли. Думаю, даже родные родители не знали, как его зовут, что говорить об остальных людях. До нас с Ди долетали лишь некоторые слухи о его странных прозвищах, например, профессор – он учился на каком-то химическом факультете, там его прозвали Снейпом, профессором зельеварения из «Гарри Поттера», но до нашего маленького «Сан-Франциско» почему-то дошло только «профессор»; Ге-Генри, ведь несмотря на свой грозный вид, суровый байкер заикался в минуты волнения, а называли его этим именем, так как оно – отсылка к немецкому солдату, который против своей воли попал в армию врага народа (об этом Генри существует много легенд, лично я нашла их в каких-то старых записках, лежавших в книге из библиотеки); «ящер» – он был главой новорождённой, если можно так выразиться, группировки байкеров, которые прозвали себя «Чёрными ящерами» (ну и названьице же выбрали ребята). О многих других его прозвищах я буду писать дальше, а сейчас, уверена, что вы, читатель, желаете узнать о его внешности больше, чем о каких-либо кличках.

Хоть я и видела этого байкера всего пару-тройку раз, уже успела заметить некоторые детали его обличия, которые могут сказать также и о его характере. Несмотря на то, что он, казалось, жил в своей кожаной куртке, эта суровая вещь гардероба не могла скрыть нежности в томных голубых глазах, таких голубых, как самое голубое, даже синее море с отплесками зелёных волн. Его тёмные волосы слегка вились на концах. Кожа была смуглой, словно у солиста какой-то итальянской рок-группы. Нельзя было также не заметить его ухоженность: одежда была такой чистой и наглаженной, совсем не свойственной людям, имеющим увлечение в виде езды на байках. Лицо практически идеальное, не считая немного нелепой щетины, которая была не так заметна, но всё же бросалась в глаза, если рассматривать (я сама никогда не разглядела бы этой детали, если бы не Ди, но об этом я расскажу позже). Не могу не сказать про руки – немного виднеющиеся на них вены изящно описывали кисти и пальцы. Хочу отдельно выделить улыбку – она была изюминкой его образа, подчёркивала доброту его характера, так как уголки его губ всегда были направлены вверх. Но всё же не столь миловидным был его облик: чёрные густые, но аккуратные брови были хмурыми, тем самым добавляли серьёзности всему виду.