Пытаясь сложить пазл воедино, я выдумывала на ходу.Но эти предположения заставили меня дрожать.Ноги тут же подкосились и , задержавшись за открытый деревянный ящик , мне удалось не упасть.Мне уж точно не хотелось бы рухнуть, привлекая шумом внимание мужчины сверху .Медленно опустившись на четвереньки, я поползла к пригретому месту.Мне необходимо было сидеть именно там, в других уголках этого подвала я чувствовала себя менее защищенной.

Я прижала колени к груди, обнимая их , чтобы унять озноб в теле от стресса, и принялась считать секунды, успокаиваясь.Один…

Два…три, четыре, пять

Пытаюсь успокоить пульс,

Дойду до ста, потом опять

Возможно, так я не свихнусь.

Но между цифр проскользнет

Навязчивая смерти мысль

Веду я счет, она уйдет

За ней вопрос: «А в чем же смысл?»

Мольба, обида, гнев и страх

Мешают счету моему 

И даже промелькнет в глазах,

Как я спасусь, я побегу

Не разбирая путь, помчусь домой

Минуя все пред мной преграды 

Мама вдали машет рукой

Слезу смахну «как же я рада»

Вдруг вырастет пред мной стена,

Мне остается только грезить

Закроет мне глаза рука

Семь…Восемь, девять, десять 

Эта ночь была тяжелой.Точнее, я не могу быть уверена, что прошла ночь.Мало того, что я не знала, зачем я здесь, я даже не знала, сколько времени прошло с момента моего похищения.

Как только я начинала дремать, меня будили страшные сны.Бесчисленное количество раз в них я умирала, словно застряла в адском дне сурка.

После очередного сна, где меня сжигали заживо, я вытаращила глаза и хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу.

Я знала, что должна желать не видеть своего похитителя и оттягивать момент его действий, но, как оказалось, ожидание куда хуже этого.Оно сводит с ума, заставляет то и дело представлять себе момент смерти.Шатает и ломает  психику.Словно это и есть орудие пыток— ждать…

«И как там мои родители?Сейчас они, наверное, как и я, страдают от гнета неведения.»

Может, цель моего мучителя – сломление личности?Но, с другой стороны, тогда бы он устроил мне более эмоциональные качели.

Мне хотелось кричать, чтобы вызвать его на разговор и , наконец, узнать в чем состоит его сумасшедший план, возмущаясь и обзывая его всевозможными словами.Но я не могла позволить себе такой глупой дерзости.Так что эта смелая картина оставалась лишь в моей голове.

Я поползла на четвереньках к миске с водой.Я даже не осознавала почему мне не особо хочется вставать.Но такое ощущение, что этот низкий потолок давил на меня и чем ниже и тише была я, тем безопаснее было мое нахождение здесь.

Я приподняла миску и аккуратно отхлебнула несколько глотков, словно пью чай из огромный пиалы.А после  протерла лицо и шею, оставляя небольшое количество воды.Мне ужасно хотелось принять душ и смыть с себя все эти дни.Весь пот и мочу.

Вскоре я стала ощущать голод, именно сосущее под ложечкой чувство.Живот предательски громко заурчал.

И будто услышав этот звук, через десять минут мой похититель вновь спустился с подносом.На нем стоял стеклянный граненный стакан с компотом и гречневая каша.Пустая, без мяса или подливки.

– Ешь, – произнес он, протягивая мне ложку.

Сегодня он выглядел куда опрятнее.Даже помыл голову и зачесал темные волосы в сторону.

Гречка была абсолютно безвкусной.Он даже не посалил ее.И, наверное, специально.

– Ну как?Вкусно?– спросил он с издевкой.

– Безвкусно, – произнесла я, прожевав.– Но съедобно.

– Хм…Я смотрю ты не особо любишь врать.Могла бы польстить.

– Зачем?Вряд ли какая то лесть заставит тебя изменить свои планы, – я говорила спокойно.Старалась не выдавать в голосе неуверенности.

– Ты умна для юной особы…Мэри Уоллес.

Мои глаза раскрылись от удивления, а ложка с грохотом упала на поднос.Хоть я и подозревала, что он знает мое имя и какие то данные, но убедившись в этом, мне стало не по себе.

– Т- ты…преследовал меня?– прокралась мысль, а голос предательски дрогнул.

– Выглядывал, так скажем, – усмехнулся он, забирая поднос.Поставив его на ящики с инструментами, он отвернулся ко мне спиной и, постукивая пальцами по дереву, произнес:

– Мэри Уоллес.Проживает со своей семьей на Пайн Стрит.Брат, отец, мать…Увлекается писательством, мечтает стать новой Джоан Роулинг.Ха…Подрабатывает в местной библиотеке.В общем, вся такая невинная овечка, – последние слова он проговорил язвительным тоном.– Ничего же не забыл?

Он взял поднос, отложив тарелку с кашей на комод, и направился к выходу.Но вдруг остановился в пол оборота  и, выждав с пол минуты, сказал эти пробирающие до костей слова:

– Ах да.Родилась 8 го мая 2002 года…А 28 го сентября 2023 года…Умерла.

И усмехнувшись, просто ушел, оставив меня наедине с этими немыми стенами, которые не могли ответить мне на вопросы.

С минуту, я просто переваривала все его слова.И когда ко мне пришло осознание подлинного смысла этих слов, я стала прикидывать какое сегодня число.По моим подсчетам было 23 сентября.

– Я что…Умру через 5 дней?!– вырвалось из моего рта довольно громко.

Мне показалось, что мое тело отделилось от меня.Словно я смотрю на все под другим углом.Я была в какой то прострации.

Не даром психологи выделают пять стадий принятия.

Первую, а то есть отрицание, я, кажется, уже прошла.Второй стадией выступал гнев.Мне захотелось самой убить его.Я подбежала к ящику с инструментами и схватила одну из примеченных ранее отверток с мыслью, как вонзаю ее прямо в его шею.И кроме злости на него, у меня была огромная ярость ко всему миру.К матери, за то, что она сама была чрезмерно осторожной и этим самым заставила меня стать абсолютно другой.К брату, который и познакомил меня со Стью, из за которого я сбежала в ту роковую ночь.К самому Стью, который не настоял на том, чтобы проводить меня.Я винила всех, кроме себя.

Когда в ход пошли торги, я все же оставила отвертку возле, предполагая, что она пригодиться мне, но твердо решила  не действовать опрометчиво.

В депрессии я пробыла больше всего.Теперь я испытывала не только злость, но и жалость и грусть.Они сменяли друг друга каждую минуту.

А вот принятие, наверное, так и не настало.Видимо, все начиналось с гнева по второму кругу, пока я не уснула, обхватив руками свои колени.

Я кое как проснулась.Наверное, мне просто хотелось уснуть вечным сном.Хотя хозяин дома не позволил бы мне этой роскоши.Он перетаскивал какую- то тяжелую мебель и, кажется, забивал гвозди.

А я лежала, смотря в потолок, время от времени прикрывая глаза от недосыпа и обессилености.

Куда делся весь мой адреналин?Почему я просто лежала и не реагировала на эти звуки?Наверное, меня все же настигло принятие.

Но когда он уронил молоток на пол , прямо надо мной, я вздрогнула.Этот грохот заставил меня, наконец, привстать.Первой картиной , промелькнувшей в моей голове была крышка гроба.

«А что если, он изготавливает что то подобное для меня?Как он хочет расправиться со мной?И вдруг решит сделать это раньше?»

И пусть я услышала из его уст слова о моей скорой смерти, я все же надеялась каким нибудь чудесным образом избежать этой участи.А так же молилась, но не вслух.

«Надежда, последнее, что умирает в человеке», – так говорил философ, имени которого я даже не выговорю.

Он писал что, в любой, даже самой страшной и, казалось бы безвыходной  ситуации, человек живет надеждой.

И знаете, эта самая надежда – чертовски отвратительная вещь.Кажется, она дарит силы, но это всего лишь глупая иллюзия .Испытав ее, человек с наибольшим ужасом в самом конце осознает, что ничто и никто ему уже не поможет.