Старший пехотинец, вытирая рукавицей горячий пот с широкого лба, выслушал приказ Александра Ярославича. Переспрашивать не стал, а просто кивнул и, повернувшись, скрылся в плотных рядах ратников.

Теперь на очереди Гаврила Алексич. Еле выбравшись из плотной толпы пеших ратников, я направился в сторону левого фланга. Здесь все смешалось – поди разбери, где швед, а где русский… Рубка была в самом разгаре. И тут мне показались знакомыми очертания мощных плеч одного из всадников. Обрадованный, поспешил направить к нему своего коня.

– Гаврила! Послушай, Алексич! – Черная фигура никак не реагировала на мои призывы. – Да стой ты, Гаврила!

И тут всадник обернулся. Крестообразная прорезь в его шлеме напоминала прицел. Храмовник!.. Широкое лезвие боевого топора обрушилось на меня. Лишь в последний миг успел прикрыться… Если бы щит был деревянным, точно разлетелся бы – настолько сокрушителен был удар. Металл двадцать первого века, из которого он был изготовлен, выдержал. От неожиданности я на миг растерялся. Топор взметнулся снова.

Именно в этот момент Терминатор вспомнил, чему его учили и начал действовать автономно: издав утробный крик, он скакнул вправо, уводя меня из-под нового удара, встал на дыбы, а затем обрушиться передними копытами на корпус рыцарского коня. Тот едва не опрокинулся и осел крупом, чтобы восстановить равновесие. Его хозяин от неожиданности резко завалился назад и развел руки в стороны, невольно полностью открывшись. Надо быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться такой возможностью. Острие моего меча метнулось прямо в черную прорезь в шлеме крестоносца и вошло в него с противным хрустом. Голова рыцаря конвульсивно дернулась. Если бы я вовремя не выдернул назад клинок, то мог не удержать оружие.

Рядом послышался одобрительный возглас:

– Молодца! Только как ты здесь оказался, парень?

Стремительно обернувшись, увидел позади себя высоченного Гаврилу Алексича. Стальные пластины его юшмана были залиты кровью, но судя по широкой улыбке, запутавшейся в редкой бороде, кровь была чужой.

– Тебя ищу, Гаврила Алексич!

Пшеничные брови удивленно поднялись.

– Ась? На кой я тебе?

Тут его внимание отвлек шустрый кнехт, решивший, что наступил очень удобный момент для того, чтобы перерезать сухожилия на задних ногах богатырского коня. Гаврила взмахнул шестопером, и свей растянулся на земле с проломленным черепом, и шишак не помог.

– Ась? – повторил он свой вопрос, снова повернувшись ко мне, как будто ничего не произошло.

В двух словах я передал ему волю князя, а потом спросил:

– Как думаешь, если здесь останусь, князь не будет ругаться?

Гаврила засмеялся.

– Не-а, не будет. – Указав рукой в сторону леса, добавил, – Вишь, княже сам сюда ужо скачет, неугомонный…

Но посмотреть в ту сторону я уже не смог, потому что в этот момент сразу несколько шведских латников во главе с двумя бронированными крестоносцами навалились на нас с разных сторон. Шестопер Гаврилы взметнулся вверх. Терминатор подо мной вдруг снова вздыбился, принимая удар копьем в центр железной пластины на своей груди. Я стиснул зубы и принял бой.

Свист многочисленных вражеских мечей со всех сторон поначалу обескураживал, и казалось, что отбить их все только лишь щитом было невозможно. Один из этих ударов – кажется топором – оказался настолько сильным, что, казалось, чуть не оторвал мне руку вместе с плечом. Яростно заорав, я запустил щитом в чью-то оскаленную рожу, выхватил из заплечных ножен саблю и начал рубиться с наседавшими врагами с двух рук. Шведов было слишком много… Не хватало скорости! Мелькнула мысль – «Двигаюсь слишком медленно… Слишком медленно! Надо УСКОРИТЬСЯ!»

Мое сознание странным образом замерцало, и дальнейшие события запомнились только в виде ярких фрагментов, прерываемых краткими моментами черного небытия.

Состояние полной свободы, чувство растворения в битве, казалось бы, должно переполнять эмоциями. Но мое спокойствие убийственно, холодная ярость оттачивает каждое движение. Зрение вдруг обострилось, обзор увеличился, перемещения стали стремительны, удары смертоносны. А главное, я точно знаю, что мне надо делать, легко предугадываю, как себя поведет в следующий момент противник и предвосхищаю события, успевая первым нанести удар. Лишь мимолетное удивление окрашивало эмоциональный фон: от чего все вокруг стали вдруг двигаться, словно в замедленной киносъемке, в том числе Терминатор, Гаврила Алексич, другие дружинники?! Надо скорее! Скорее!!!

…Вырвав ноги из стремян, вскакиваю на широкую площадку спины своего замедлившегося коня и, оттолкнувшись, прыгаю! Вращаясь в воздухе вокруг собственной оси, успеваю срубить голову одному из меченосцев, а потом врезаюсь сложенными ступнями в закрытое забрало рогатого шлема рыцаря. Закованного в громоздкую груду металлолома шведского воина сносит, как пушинку.

Провал…

…Рыцарь еще не успел грохнуться спиной на землю, когда я, легко увернувшись от необычно лениво летящей пики, падаю, сбиваю с ног еще одного латника, мимолетом полоснув по его неприлично обнажившемуся горлу лезвием сабли и, уже приземлившись, перекатываюсь подальше от топчущихся на месте лошадиных копыт.

Провал…

…Ныряю под живот коня второго рыцаря, выскакиваю с другой стороны, отбиваю мечом топор, почти настигший шлем Ильи, а левой рукой, вооруженной саблей, отсекаю руку, сжимавшую его рукоять.

Провал…

…Откуда-то издалека слышен визг рыцаря, потерявшего правую кисть, но мне не до жалости: очередной кнехт хрипит, нанизанный животом на клинок моего меча… Удар влево! Что-то округлое с бульканьем отлетает в сторону, окропляя все вокруг себя алыми брызгами. Вправо! Еще! Быстрее!!! Блокирую мечом непростительно медленный выпад врага, подкравшегося сзади, бью в ответ!..

Провал…

Бешенный танец смерти! Кровавая бойня… жуткий свист клинков прерывает крики тех, кто попадает под траекторию их полета. Мелькают изумленные лица незнакомых русских ратников… Быстрее… Быстрее!!! Я, как танцор, в бешеном ритме отплясывающий на сцене битвы и оставлял за собой жуткий ковер из порубленных врагов. Мне жарко… Кажется, что от моего тела в разные стороны разлетаются ослепительные искры!

Двух клинков мало! Жаль, что человеческое тело оснащено только двумя руками… Я завидовал шестирукой богине Кали, но не отставал от нее в смысле репутации, то есть, сея смерть, разрушение и ужас…

…Где? Где вы прячетесь?! Сквозь кровавые всполохи вижу черные тени, в страхе разбегающиеся от меня… Куда?! Догнать! Я же обещал показать вам кузькину мать…

…Что это за звук – протяжный, басовитый? И кто это кричит за моей спиной?..

– Сто-ой!!! Угомонися, парень! Угомонися! Ужо ворога не осталося окрест тебя, а ты всё машешь…

Я замер. Мощные руки обхватили плечи, тряхнули меня, приводя в чувство.

– Эй, поделикатней нельзя? – устало произнес я и с трудом высвободился из медвежьих объятий кряжистого ратника. – Да как не осталось? Сбежали, что ли, свеи? А ты кто?

Рядом с иссиня-черным долгогривым конем стоял тот самый рослый воин, чье изумленное лицо я успел заметить во время схватки. Он-то меня и привел в чувство. Неподалеку топтался Терминатор, терпеливо ожидая, когда я о нем вспомню. Больше рядом никого не было. Кроме мертвых, разумеется.

– Сергием меня кличут… – представился дружинник. – Свеи сбёгли, говоришь? Рази от тебя сбежишь? – Он осмотрелся. – Лежат вон…

На изрытой копытами земле вокруг нас скорчились в разных позах мертвые шведские воины – десятка два, а то и больше.

– Ого… Славно мы с тобой, Сергий, потрудились. – Заметив, что клинки в моих дрожащих руках, да и сами руки, были основательно вымазаны вражеской кровью, пробормотал растерянно, – И платочка у меня с собой нет…

Богатырь усмехнулся, недоверчиво прищурился.

– Мы с тобой? Нет, парень. Я только одного-то и успел достать, коему ты руку срубил начисто. Троих Гаврила Алексич приголубил. А остальных… ты упокоил, в одново – всех. Будто и не человек ты, а… Кто же ты, парень? Рази может обычный человек так биться?! Аки молния, око не уследит… – Говоря это, он вытянул из-под кольчуги кусок холстины. – На-кось, ототрись от кровяки-то.