– А ты умеешь целоваться?
(Сергей засмеялся).
– Я тоже не умею. Я же староста класса, я же член совета пионерской дружины нашей школы! Мне пионерский Устав целоваться запрещает.
“А мне мама”, – снова засмеялся Сергей. Она говорит, что всё это – баловство.
– Серёжа, скажи, ты с девочками из хора дружишь? Ты с ними целуешься?
– Нет, мы только поём вместе. А целоваться нам Колер запрещает, наш дирижёр хора.
– Серёжа, тебе столько писем приходит от девочек со всего СССР. Ты куда их деваешь?
– Все мои письма дирижёр прочитывает в хоре. Он говорит, что в них может быть враждебная агитация и пропаганда секса, насилия и чего-то ещё. Потом дирижёр мне отдаёт несколько писем. Их мама себе забирает.
– А ты на них отвечаешь девочкам?
– Редко, Оля. У меня нет времени на ответы. Нужно в школе учиться и на репетиции в хор ходить, надо ещё спортом заниматься. И мама моя эти письма просматривает, а потом кладёт их в большую коробку. И говорит мне: “Вырастешь – прочитаешь!”
Неожиданно в комнату Ольги постучали. (Оказалось, к Ольгиной маме пришла соседка за растительным маслом. А мама Оли рассказала ей, какой приятный гость сидит в комнате у дочери). Соседка тётя Вера сама решила взглянуть на Сергея, увидеть звезду нашей эстрады лично. “Оля, открой на секунду, тётя Вера вам конфеты принесла и хочет увидеть Серёжу!” – ласково произнесла мама Оли.
(Оля заметалась по комнате от неожиданности, ведь Сергей стоял без галстука и в расстёгнутой рубашке! Сергей торопливо застёгивал пуговицы и завязывал себе пионерский галстук.)
Оля метнулась к столу, взяла учебник по алгебре и тетрадь. Тетрадь открыла и отдала Сергею, чтобы соседка тётя Вера, войдя в комнату, не подумала, что они занимались чем-то другим, кроме алгебры. Оля открыла дверь комнаты, вытащив стул из ручки-скобы. “Здравствуй, Оля! Ого, какой кавалер у тебя сегодня!” – любовно проговорила тётя Вера и подошла к Сергею, рассматривая его вблизи, словно диковинный экспонат на выставке ВДНХ. “Я к твоей маме за маслом пришла, а тебе конфет принесла”, – добавила соседка. Оля даже хотела отказаться от конфет, но соседка настояла на своём и вручила ей четыре большие шоколадные конфеты “Маша и медведь”. Ольга отдала две конфеты маме, одну взяла себе и одну отдала Сергею. Соседка сразу начала расспрашивать Сергея про Большой Детский Хор, про концерты, про песни, а Сергей, в который раз, давал ответы на вопросы пожилой поклоннице. Между тем, на часах время подошло к десяти вечера. Сергей заторопился домой. Оля вышла с ним в коридор, с любовью поправила ему пионерский галстук, поправила шарф, шапку и застегнула куртку. Мама Оли незаметно наблюдала за “сценой прощания” из кухни через дверную щель. И у мамы в голове назойливо вертелось одна мысль: как бы заполучить этого мальчика в мужья своей дочери, лет через семь – восемь…
В двадцать два часа тридцать минут Сергей пришёл домой. Мама ещё не спала, ждала его на кухне, а сестра давно смотрела сны. Сергей тихо постучал в дверь, не стал нажимать на звонок, чтобы не разбудить сестру. Мама открыла. Недовольно сказала: “Проходи”. Серёжа прошёл в коридор, опустив голову. “Мама, прости меня, просто я был дома у Оли, мы с ней алгебру делали”, – сказал он тихо-тихо, снимая обувь. “Просто надо было позвонить домой из автомата, за две копейки и сказать, когда придёшь домой!” – недовольно ответила мама.
– Мама, около их дома нет телефона-автомата, а домашнего телефона у них тоже пока нет!
– Это не оправдание, Сергей! Надо было меня заранее предупредить, а не сидеть там, “чаёвничать”.
– Мама, ну прости, просто так вот получилось. Мы с Олей делали алгебру, потом их соседка пришла и стала меня расспрашивать про концерт.
– Сергей, скажи честно, вы с Олей слушали иностранную музыку или же радио “Голос Америки?”
– Мам, ну что ты, какой “Голос Америки”? У Оли дома даже радиоприёмника такого нет. У неё только телевизор “Огонёк”, а по нему “Голос Америки” не передают!
– Ладно, Сергей. Давай, снимай рубашку, сейчас проглажу её, пока утюг горячий. А заодно и пионерский галстук. Пока я глажу, чай согрей. Бутерброд возьми на столе, с “Докторской” колбасой, мне килограмм достали, по блату…
–Спасибо, мама! Это же моя любимая колбаса! Меня композитор Раинский угощал месяц назад, когда я был у него дома. Мы с ним “Голубой вагон” разучивали, на пианино.
– Ешь, давай, "“Голубой вагон”!"
Серёжа с наслаждением принялся за бутерброд. Мама с укором, но и с любовью одновременно, смотрела на него. “Да-да, вот, все они такие, мальчишки! И что ему сказать? Вроде бы и не виноват он ни в чём. Живём в СССР, трудимся на работе, а денег не остаётся. Одна надежда на отца: через месяц приедет из командировки, может быть, денег привезёт, рублей двести. Надо будет купить Сергею кроссовки, а себе туфли импортные, югославские. “Ох, и размечталась я”, – подумала мать.
Она погладила рубашку Сергею и прошла в ванную. В ванной комнате на полу стоял тазик с замоченной в нём рубашкой Дениса, которую Сергей взялся отстирать от чая. Мама, удивлённо, подняла брови: “Серёжа, чья рубашка лежит в тазике? У тебя таких рубашек не было. И размер слишком маленький. Давай, сознавайся, кто у тебя тут раздевался и чем вы занимались?”
– Мам, мы просто пили чай. А Денис пролил всю чашку на рукав. Я ему предложил застирать рубашку в нашем тазике. Ну, вот и всё!
– А что, Денис домой голым пошёл, без рубашки? Сейчас же март, на улице минус два градуса. (Мама недовольно нахмурилась).
– Нет, мам, я ему свою рубашку дал, на один день. Она, ведь, тоже белая, а дирижёр наш на репетиции ничего не заметил. Потому, что, если бы Денис пришёл в облитой рубашке, в чае, то дирижёр бы стал его ругать. Или налысо подстриг бы его! Дирижёр сказал, что пионеры из хора для всех должны быть примером!
– Ладно, я сейчас рубашку отстираю, а утром проглажу утюгом. Тогда после уроков приведи Дениса, пусть переоденется в свою рубашку, а твою вернёт назад. Всё равно она ему велика.
– Хорошо, мама. Тогда я пойду спать, ладно?
– Ладно, иди. Спокойной ночи, Серёжа.
Сергей пошёл в комнату, сел на кровать, снял спортивное трико и нырнул под одеяло. Сестра давно спала (на своей кровати за ширмой из занавески, которую она сама и соорудила, чтобы никто не видел её секреты и прелести…)
Наутро мама разбудила Сергея силой, поскольку он никак не хотел просыпаться. Встал, лениво потянулся, побежал в туалет. Затем долго плескался в ванной и что-то тёр между ног. Потом стал одеваться. Отглаженная мамой рубашка уже висела на спинке стула, вместе с пионерским галстуком. Из коридора появилась сестра. Она, как обычно, одевалась там перед большим зеркалом и корчила зеркалу смешные рожицы, ведь зеркало всё стерпит…
Увидев Сергея надевающим рубашку, радостно воскликнула: “Серёжа, привет! Давай, я тебе рубашку застегну”.
“Не надо мне ничего застёгивать”, – угрюмо произнёс Сергей. Сестра не унималась: “Хорошо, тогда я тебе пионерский галстук завяжу!” “Да отстань от меня!” – разозлился брат. Сестра обидчиво отвернулась и отправилась на кухню позавтракать. Мама уже суетилась у кухонного стола, раскладывая сыну и дочери кашу по тарелкам. Сестра обратилась к маме: “Мам, чего это Серёжа сегодня такой злой? Я ему галстук хотела завязать, а он меня обругал и прогнал!” “Просто у мальчиков наступает такое время, когда они взрослеют и начинают плохо себя вести”, – тихо ответила мама.
Серёжа пришёл и молча присел на стул. Взял тарелку с кашей и бутерброд. Бутерброд положил на тарелку. Начал есть кашу, смотря в стол. Одну руку убрал вниз под стол, куда-то между коленей. “Серёженька, когда ешь за столом, обе руки должны лежать на столе, а не где-то внизу”, – ласково, но чуть укоризненно, сказала мама. “Мама, я уже большой! Ну, сколько можно меня поучать?” – ответил он. “Если ты уже взрослый, то это не значит, что надо ругать сестру и дерзить матери. Мы ведь тебе добра желаем! Вот, приедет скоро отец из командировки, расскажу про твоё поведение. И пусть он тогда сам тебя воспитывает”, – грозно изрекла мать.
