– Денис, что у тебя с горлом?

– Я три порции мороженого съел перед репетицией. С другом поспорил, что смогу провисеть пятнадцать минут вниз головой на турнике. И спор выиграл. И мороженое съел…

– Смотри, ангину не подхвати, у нас скоро концерт ко дню 8 Марта, надо успеть мою песню выучить! (Раинский обнял Дениса за плечи.)

– Хорошо, Владимир Иванович, я больше не буду есть столько мороженого.

– Ну, вот и договорились. (Раинский погладил Дениса по голове).

“Да, и подстричься ему надо”, – проворчал дирижёр Колер, нехотя вставая со стула. “Это уже на ваше усмотрение”, – согласился Раинский. Композитор вернулся к роялю. Затем заиграл вступление своей новой песни. Денис снова закашлялся. Дирижёр Колер рассерженно посмотрел на Дениса и пробурчал: “Я думаю, Денис, тебе сегодня лучше не петь, если горло болит. Всё равно верхние ноты не вытянешь. Пусть поют твои друзья, я имею в виду Сергея, Артёма и Женю”.

Раинский: “Хорошо, хорошо, сейчас я сыграю песню ещё раз”. Песня всем быстро запомнилась. Оставалось только расставить голоса мальчиков по высоте. А получалось так, что Сергей и Денис имели тенор, а Артём и Женя альт. Поэтому Сергей и Денис должны были петь первым голосом, а Артём и Женя вторым. Ещё целый час Раинский наигрывал эту песню, и к семнадцати часам закончили.

В репетиционную комнату вошёл дирижёр Колер, попрощался с Раинским. “Так, мальчики, всем спасибо, все свободны, но Дениса я сейчас подстригу; видите, у него причёска длиннее нормы”, – дирижёр потрепал Дениса легонько по голове. Затем обратился к нему: “Ты уже не наш советский пионер, а прямо “хиппи” какой – то! Ты же знаешь, что с такой причёской нельзя петь. Тем более, на концерте ко дню 8 Марта! Что мне потом директор хора скажет? Что советские пионеры не похожи на советских пионеров, а носят джинсы, длинные волосы и не хотят быть похожими на старших товарищей-коммунистов, а только подражают всяким там “хиппи!”” Денис жалобно протянул: “Я не ношу джинсы, товарищ дирижёр, у мамы нет денег столько, чтобы их купить. Они целую зарплату её стоят. Вы меня только быстрее стригите, так как мне в секцию футбола надо успеть”. Дирижёр Колер взял чистую простыню у костюмерши и у неё же взял машинку для стрижки. Машинка для стрижки была старая и издавала громкий гул, как стиральная машина семидесятых годов. И под гул машинки для стрижки Колер расспрашивал Дениса о школе и о доме.

– Отец есть у тебя, Денис?

– Он умер, когда я маленьким был.

– Братья, сёстры имеются?

– У меня младший брат.

– Приводи его в хор, когда подрастёт.

– А он петь не любит, он футболом только занимается. Вы меня совсем налысо подстригли!

– Не совсем налысо, а так, как мне сказал директор нашего хора: спереди оставить в длину пять сантиметров, а сзади ничего вообще не оставлять! Ну, вот, вроде бы всё. Спереди как раз пять сантиметров… (Дирижёр облегчённо вздохнул и выключил машинку). Теперь иди в гримёрную комнату, там вымой голову в умывальнике. На шкафу возьми кусок банного мыла и чистое белое полотенце. Ты пойми, Денис, если тебя не подстричь, меня потом на партийном собрании отчитают и выговор объявят, а выговор я не хочу получить, мне до пенсии надо двенадцать лет работать. Я не хочу потерять работу. Денис уныло побрёл мыть голову. Вернулся через двадцать минут. От головы мальчика пахло банным мылом. “Теперь ты на настоящего пионера стал похож”, – улыбнулся дирижёр. “Можешь идти на футбол, только не забудь выучить слова новой песни и отработать партию первого голоса. Ты её поёшь вместе с Серёжей Кармоновым. Я имею в виду партию первого голоса, тональность твоя “ля мажор””, – добавил он, осматривая внешний вид Дениса.

Глава 3. “Серёжа Кармонов из Большого Детского Хора”, а также другие…

Шёл март 1980 года… Солист Большого Детского Хора, Сергей Анатольевич Кармонов, сидел в школьной столовой средней школы №76 и увлечённо пил компот из яблок. Это была обычная средняя школа, в которой он учился и в которой учились его друзья. Друзей у Сергея было много, так как он, всё-таки, пел в Большом Детском Хоре Центрального Телевидения и Всесоюзного Радио СССР, тем более, он был солистом хора! Школьные друзья Сергея любили потому, что он часто приносил им шоколад и жевательную резинку “Тутти-Фрутти”, которую ему дарили после концертов знаменитые певцы, артисты и даже члены Политбюро. Конфеты и шоколад ему порой дарили композитор Раинский и даже сам Иосиф Кобзон. Серёжа отдавал все эти сладости девочкам-одноклассницам и мальчикам-друзьям. Вообще, это был весёлый, игривый паренёк среднего роста, подвижный, со звонким ярким голосом. Из-за этого голоса Серёжу знала вся страна, весь Советский Союз. Знала по песням, которые он пел, будучи солистом Детского Хора. Песни хора каждый день включали для детей по радио; их пели в школах и во дворах, в спортивных секциях и в пионерских лагерях страны СССР.

Серёжа обладал приятной внешностью. Он был вежлив и аккуратен, поэтому его любили все, даже незнакомые дедушки и бабушки. С девчонками он гулял редко, а больше любил играть в футбол и много катался на велосипеде. Мама его работала табельщицей отдела кадров завода, а отец токарем на том же самом заводе… У Сергея была сестра, она обожала своего брата, и он любил её.

Итак, вернёмся в среднюю школу №76, первого Марта 1980-го года…

Серёжа допил компот из яблок, собрал тарелки в стопку и отнёс их на мойку. Его знала вся школа №76! Вот и сейчас повар школьной столовой тётя Таня увидела Сергея и закричала радостно: “Серёжа, Серёжа, возьми добавку компота, у нас ещё много осталось”. Он застеснялся, покраснел, смущённо ответил: “Спасибо, тётя Таня, я уже сыт”.

Сергей вышел из столовой. Навстречу шла одноклассница, соседка по парте, Ольга Гусарова, которая тайно любила Сергея. (Ольга даже давала ему списывать домашние задания по алгебре, а он давал ей шоколад. Но сейчас Сергей торопился на репетицию в Большой Детский Хор, на Центральное Телевидение. Надо было ехать на троллейбусе двадцать минут, затем десять минут идти пешком). Ольга заулыбалась: “Серёжа, ты поел уже? Можешь меня до дома проводить? Смотри, у тебя пионерский галстук развязался! Давай, я завяжу. Я хорошо умею галстуки завязывать”. Серёжа согласился: “Завязывай, если умеешь”. Ольга не знала, что Сергей часто специально развязывал галстук, чтобы она попросила завязать. Она подняла ему воротник рубашки, аккуратно завязала галстук. (Вот такая она, пионерская юношеская любовь 1980-х годов…)

– Оля, я на репетицию опаздываю, мне срочно бежать в хор надо. Я завтра тебя провожу, ладно?

– Серёжа, а ты мне жевательную резинку подаришь? Я знаю, что тебе композитор Раинский их даёт. Ну, хотя бы дай пожевать.

– Ладно, Ольга, я принесу эту жвачку. Извини, мне сейчас на троллейбус идти. Меня мальчишки из хора ждут.

Он быстро зашагал к остановке троллейбуса. Ведь надо было успеть на репетицию в Большой Детский Хор к трём часам дня, а в случае опоздания можно было получить выговор от дирижёра Колера.

Композитор Владимир Раинский в это время уже стоял в фойе концертного зала Останкино, о чём-то оживлённо беседуя с дирижёром. Серёжу Кармонова Раинский очень любил и относился к Сергею как к своему сыну, называя Кармонова “зайчик”. Сейчас предстояло ещё раз сыграть все песни к концерту, посвящённому дню 8 Марта и послушать, как это звучит у детского хора и у его солистов. Солистов на сегодня дирижёру Колеру и композитору Раинскому требовалось четверо. Трое уже пришли, а “зайчик”, то есть Серёжа Кармонов, зашёл в концертный зал ровно в пятнадцать часов. Мальчики-солисты, Денис, Артём и Женя, радостно закричали: “Сергей прибежал, можно начинать! ”Раинский тоже обрадовался и приветствовал Сергея: “Здравствуй, дорогой”. А затем погладил Серёжу по голове. Дирижёр проворчал недовольно: “Кармонов, давай, больше не опаздывай, весь хор тебя одного ждёт! И срочно подтяни брюки и поправь рубашку. И пуговицы застегни, ты же знаешь, что на репетиции расстёгивать ничего нельзя!”