Нардэн внезапно вздрогнул и замер, немедленно подавив эту дрожь. Вздрогнул от того, что женский голос, раздававшийся из приоткрытых дверей, стал истошными воплями. С лёгкой яростью, подразнившей сознание, принц отвернулся и сделал шаг. Слуги и офицеры стражи проводили его глазами, но внезапно… его высочество остановился.
Уже после своего шага прочь отсюда Нардэн внезапно осознал, что с него хватит. Этот крик он не оставит без внимания. Каждый раз он предает заповеди, которым должен и хочет следовать. Да, это связано с тем, что он бережёт свою жизнь. Но раз он решил действовать наконец и что-то изменить, то сейчас – лучший момент.
Нардэн слышал голос женщины, и дрожь его тела была незаметна только потому, что биотоки в нём были слишком мощными, а сокращения мышц быстрыми и короткими. Собственная уверенность отозвалась болью в нервах. Сейчас точно лучший момент, и он зря ждёт другого.
Прошли мгновения. Все по-прежнему стояли в полупоклоне, провожая принца, который неожиданно не ушёл. Слуги застыли в нижайшем положении, офицеры стражи всего на чуть-чуть выше них. И все ждали, потому что его высочество, кажется, заинтересовался происходящим больше, чем обычно.
Все знали, что старший Мезамерос никогда не присутствует ни на дегустации, ни на трапезе, но внезапно, уверенным шагом он направился в зал приёмки. Вельможа Брачис и слуги дворца поспешили за ним. Офицеры стражи замкнули эту спонтанную процессию, и все вместе с принцем спустились в помещение, заполненное рабами.
Его высочество прошёл мимо стоявших на коленях людей к следующим дверям, где находились уже офицеры личной стражи Обрана.
Старший из них – майор, немедленно поклонился принцу, но остался на месте, продолжая загораживать его путь. Он не отошёл и когда Нардэн оказался в шаге от него.
– Ваше высочество, – офицер стоял в низком поклоне, не поднимая головы. – Я прошу простить меня, но принц Обран велел никого не пускать.
Тишина, установившаяся в помещении была абсолютной. Только стоны и крики женщины из соседнего зала не смолкали.
Майор незаметно сглатывал и пытался держать маску спокойствия на лице, но усилия были тщетны. В напряжении замерли все люди в страже Обрана.
Брачис молчал с полным пониманием того, что они не имеют права нарушить приказ прямого командира, коим для них является Обран. И даже старший принц не имеет полномочий заставить их ослушаться своего непосредственного господина.
Замершие на полу девушки и юноши задержали дыхание в присутствии его высочества. Смотреть на него и поднимать голову без разрешения было запрещено, поэтому все следили за переливами блеска в золотой вышивке, украшавшей подол его кафтана, и разглядывали чёрные армейские сапоги с рифлёной подошвой.
Молчание затянулось, и майор всё-таки чуть поднял голову. Нардэн с лёгкой улыбкой на губах ждал именно этого. Вслед за старшим головы подняли остальные офицеры, с ожиданием реакции принца. Она могла быть самой разной – от нормальной до уничтожающей. Встав на его пути сейчас, они все заочно подписали себе смертный приговор.
– Хорошо, – Нардэн улыбнулся. – Никого и не пускай.
Он сделал шаг вплотную к майору, заставив того выпрямиться и отвести голову назад.
– Но кажется, ты хочешь сказать, что это касается и меня? – улыбка не уходила с лица принца, но угроза в ней была явной. – Я никто?
Напряжённые мышцы на лицах людей стали каменными.
– Я не могу, ваше высочество, – сдавленно прошептал майор. – Я не могу уйти с вашего пути.
Нардэн убрал угрозу из улыбки. Офицеру стоило невероятной силы воли отказать ему. Это достойная преданность, хотя и недостойному господину.
– Вот так и стой, – насмешливо произнёс принц.
Люди, замершие в ожидании реакции его высочества, наблюдали за тем, как он завёл руки за бока майора. Тот просто перестал дышать от такой близости. Но ладони принца не коснулись его, а оказались за его спиной. И едва заметная сверкающая дымка, сгустившись в воздухе, толкнула створки. От невесомого энергоприкосновения они распахнулись настежь.
Нардэн засмеялся выражению лиц офицеров и, обойдя майора, вошёл в дегустационный зал. Первое, что увидел здесь – два тела под столом.
Люди, оставшиеся за спиной принца, а это все офицеры стражи, слуги и рабы теперь тоже могли посмотреть на происходящее. На долю секунды испытанные чувства успели пропитать их лица. Нардэн часто замечал такое. Так происходило, когда разные эмоции убивали друг друга в сознании. Воспитанное учением Мезамероса послушание – абсолютное подчинение господину-эгрессеру и святая вера в необходимость и правильность служения ему, прямо сейчас сражалось со страхом смерти и неприятием того, что погибают невинные.
Принц Обран сидел на дегустационном столе, подмяв под себя девушку, держа её ладонью под живот и крепко прижав обнажёнными ягодицами к себе. Грессами на губах он впивался в голую спину рабыни всего на секунды и переходил к новому месту, оставляя ожог. Девушка не вырывалась, послушно стояла на коленях, наклонившись грудью к самой поверхности стола, и, вытянув руки, держалась за край. Но кричала на каждое прикосновение принца и стонала после него, потому что испытывала боль и не могла выдержать это. Её руки и плечи, и красивую оголённую грудь усыпали пятна ожогов.
Придворная дама Тэда Манора, управляющая гарема принцев, стояла вместе с наложницами Обрана поодаль, наблюдая за дегустацией новой рабыни. Увидев входящего принца Нардэна она немедленно присела с наклоном головы. А наложницы и слуги Обрана уже были на коленях. Во время питания эгрессера – это наиболее безопасное положение. Устав поведения раба не зря предписывал прижиматься к полу.
– Дама Тэда, – Нардэн проявил уважение к управляющей гарема, поприветствовав её.
Госпожа над всеми наложницами и служанками дворца выпрямилась, красиво расправив обнаженные плечи. Её платье, сегодня тёмно-фиолетовое, как всегда было безупречным, как и сама женщина. Чёрные волосы до самых коленей сплошной гладкой волной струились по ткани вышитого золотом наряда, облегающего её высокую, статную фигуру. И яркие цвета макияжа подчеркивали природные изящно-тонкие черты лица. На губах блестело цветное сиреневое масло.
Принц Обран, восседающий на столе со своей жертвой, конечно заметил, что двери открылись и, подняв глаза, увидел брата. Грессы при этом от девушки не оторвал, лишь глубже вонзил их в её спину, заставив снова взвыть от боли.
Нардэн молчал мгновения, щурясь глядя на брата. Тот уже насытился. Два тела на полу принадлежали девушке и юноше, оба обожжены до черноты и иссушены. Такого количества поглощённого биотока эгрессеру вполне достаточно на неделю.
Жилы на груди и животе Обрана просто горели красным сиянием, показывая, что он переполнен энергией и сейчас наслаждается не питанием, а самой рабыней.
Девушка в его объятиях была красива, и это было заметно даже несмотря на её заплаканное лицо. На её теле уже проявились участки усыхающей кожи и тёмные пятна, там где поражение глубоко затронуло мягкие ткани. Пока это не смертельно, но если Обран заиграется, а такое случалось, то может убить свою жертву.
– Брат, – мягко произнес Нардэн, – поговори со мной.
Смех Обрана с занятым ртом прозвучал глухо, и, сделав ещё одно всасывающее движение, он всё-таки оторвался от рабыни. На его губах, кончики множества микрошипов, венчающих мягкие присоски, втянулись под сухожильную оболочку, скрывшись из виду, и так же погрузились в тело грессы на груди. Принц убрал руку из-под живота девушки, перестав держать её, и она упала на стол, сжимаясь в позу зародыша.
Обран вытер губы.
– Мой братец, принц-тень, чего ты хочешь? – недовольно произнёс он.
Нардэн, наблюдая за братом, видел, что он не закончил получать удовольствие. Одежда на нём была расстёгнута, штаны приспущены и половой орган обнажён. Когда девушка легла на бок, сжимаясь, она вложила ладони меж своих ног, закрываясь от него. Обран использовал все грессы для высасывания биотоков из её тела, и на гениталиях тоже. Но судя по всему, пока только снаружи. Иначе, если бы он обжёг рабыню изнутри, она сейчас не смогла бы молча справиться с болью или потеряла бы сознание.