– Это только летом, а если точнее, в августе и сентябре, – категорично заявил Егор. – Зима – мрак, ветра, сырость, холодище. Весна – не то не се. Первая половина лета – тоже мрак, туманы, в куртках все ходим. Потом пару недель жара адская, кожу хочется с себя снять, никакое море не помогает. Затем приходят тайфуны, смывают мосты, картошку с огородов, дома топят под крышу. Ну, и вторая половина августа и первая сентября – то самое лето, ради которого можно в Приморье ехать. Золотой сезон. Вот и думай, как тут туризм развивать. Кроме природы, смотреть у нас нечего. К тому же, мне кажется, все места в этом бизнесе уже давно заняты.

– Как смотреть нечего? – удивился Влад, который за долгий перелет успел проштудировать не один сайт с достопримечательностями Приморья. – А как же Океанариум?

– Рыбы там дохнут, – скривился Егор. – Атмосфера негативная, энергетика плохая, я даже свадьбы туда возить перестал.

Постепенно разговор перешел на работу Егора, и Влад, не удержавшись, тоже поругал его, вернув ответочку.

– Тамада? – искренне удивился он. – Это ж для молодых.

– Ограничено ты на мир смотришь, товарищ, – ничуть не обидевшись, ответил Горбачев. – Тамадой я редко работаю, в основном, аниматором на детских праздниках и парках, бывало, шарики и цветы развожу. Курьером жратвы тоже иногда.

– И как, нравится?

– Получше, чем в офисе сидеть, – не моргнув глазом, заявил Егор. – Я все перепробовал – и в охранке побывал, и манагером штаны протирал, даже в банк устраивался. Не мое. Работа у меня, конечно, сезонная, но на жизнь хватает. Если возьмешь к себе гидом, пойду.

– Возьму, – улыбнулся Влад, которому нравилась прямота и легкость Горбачева. – А в Москву зачем летал?

– Подумал, вдруг у вас там аниматоров мало, – улыбнулся Егор, но потом признался:

– Да была там у меня одна… В общем, не сошлись. Быстро поняла, что я за ее московской пропиской прилетел. Ты только не спеши. Дом сразу не строй, и квартиру не покупай. Готов поспорить, что к ноябрю засобираешься обратно. Ноябри у нас лютые, особенно ближе к концу. И ледяные дожди, и снегопады, и тоска. А что, давай хотя бы на червонец поспорим, что ты новый год в столице встречать будешь?

Влад только головой покачал. Жить до ноября у Егора он точно не собирался, что же до Нового года Горбачев просто не знал, что Вангерман этот праздник не отмечал. Как и любые праздники вообще. Попытавшись расслабиться, он вдруг заметил, что за ним наблюдают, и попытка настроиться на отдых провалилась. Годы работы брали свое – с опытом не расстанешься.

Молодой женщине у барной стойки на вид было лет тридцать, но возраст ей придавала усталость в глазах и изможденный вид. Очевидно, что она терзала себя изнурительными диетами перед отпускным сезоном. Влад таких не любил – в людях ему нравилась естественность. Впрочем, брюнетка была красива. И как она умудрилась сохранить такой светлый оттенок кожи под жарким приморским солнцем? Небось, кремами в три слоя мазалась. Влад слышал, что азиатки так поступали, у которых светлая кожа являлась каноном красоты. А вот зеленющие глаза незнакомки могли прожечь дыру. За барной стойкой царил полумрак, и ее взгляд сверкал оттуда, словно лазер вспыхивал.

Это ж надо так себя диетой изнурить, в очередной раз подумал Влад и, не удержавшись, снова бросил на девицу заинтересованный взгляд. Если бы не костлявость, она бы ему даже понравилась. Жаль, что не она их обслуживала, а рыжая. Брюнетку захотелось разглядеть поближе. Влад был уверен, что в ее лице должна была иметься изюминка, плохо заметная в полумраке. Ведь что-то же в ней его привлекло, а что именно, он пока и сам не понял. Заметив его внимание к официантке, Егор сразу оживился.

– Это шлюха, – уверенно заявил он. – Причем, дешевая. Не знаю, как там в Москве, а такие у нас они от двух до пяти тысяч берут. За ночь.

– Вот ты сейчас взял и девушку обозвал, не стыдно? – упрекнул его Вангерман и кинул взгляд в окно, услышав крики. На террасе соседнего кафе парня вырвало прямо на колени сидящей рядом девицы. Та возмущалась на все побережье.

Отпуска были в самом разгаре, люди веселились, как в последний день. Похмелье с утра – штука скверная. Похоже, скоро «Орхидея» наполнится желающими взбодриться, и не только кофе. Людей на пляже прибавилось и выглядели они не бодро. Одни шли, слегка покачиваясь, других шатало, как лодки в шторм, третьи так вообще периодически заваливались в песок, с трудом поднимались и вяло брели без особого направления. Некоторые заходили в море и стояли там прямо в одежде, качаясь под ударами волн.

– Отвечаю за то, что говорю, – обиделся Горбачев. – У них есть определенные знаки, я холостяк, с этой категорией баб хорошо знаком. Пару раз с ними дело имел. Ты на нее уже посмотрел, она это заметила, а по тебе видно, что ты человек с деньгами. Даже спорить не стану, что дальше будет. Смотри внимательно. Если она сейчас пойдет в туалет и при этом на тебя оглянется, значит, я прав. Все местные шлюхи так делают. Можешь, пойти за ней и убедиться, что на честных девушек я напраслину не возвожу. С другой стороны, шлюхи – тоже люди. Я ничего против них не имею. Так считаю: если понравилась девушка, иди и дай ей денег, а она в ответ сделает тебе приятно. Ты же в отпуске, свободен, почему бы не подарить себе несколько радостных моментов в это прекрасное утро? Гляди на тех типов за окном, вот придурки. Кто ж так до обеда нажирается?

Внимание Егора привлекли трое парней, которые появились из летних домиков, сдающихся в аренду. Троица ползла на четвереньках, то ли на спор изображая собак, то ли просто вусмерть упившись. Люди от них шарахались.

Влада пьяными было не удивить, на работе всякого насмотрелся, а вот девица за стойкой, которая все чаще на него оглядывалась, заинтересовала всерьез. Шлюха ему точно не требовалось, Влада зацепило другое. Он привык разбираться в людях и считал, что делал это хорошо. Брюнетка у стойки не была похожа на девицу легкого поведения. Тогда зачем на него пялилась? Вот прям так понравился или что другое? Это «что другое» беспричинно беспокоило, хотя хвосты по работе он за собой подчистил.

Между тем, брюнетка, и правда, оглянувшись на него в последний раз, направилась к туалету. Вдруг осознав, что его ничего не связывает, и он, вроде как, в отпуске, Вангерман решительно поднялся.

– А вот сейчас и проверим, – подмигнул он Егору. – Если вылечу из этой двери вперед ногами, ты меня всю следующую неделю катаешь. Ну, а коли прав ты, получишь десятку.

– Идет! – хохотнул Горбачев. – Только надолго кабинку не занимайте, я ведь кофе напился.

Если шалава – уйду, а Владивостоку поставлю минус, решил про себя Влад и толкнул дверь.

Одновременно послышался негромкий хлопок, похожий на то, как будто ударили в ладоши. У него мог быть какой угодно источник, но Вангермана этот звук мгновенно вернул в прошлое, на работу, заставив пожалеть, что он сейчас безоружный. Так стрелял ПСС, он же «Вул», который очень любили спецагенты и киллеры.

Влад был готов ко всяким зрелищам, но такое заставило даже его, бывшего оперативника, на миг замереть, не зная, как реагировать на то, что в жизни никогда не увидишь, а в кино – разве что в жанре ужасов.

В нос шибанул резкий запах морских водорослей, причем на стадии гниения. Не то, чем обычно пахнет в туалетах, но сейчас вонь была последним, что могло удивить Вангермана. Официантка, схватившись за расплывающееся кровавое пятно на плече, оседала на пол, скользя по грязной стенке, кафель позади нее треснул, поймав пулю, пролетевшую навылет, а в одной из кабинок застряло… нечто.

Влад сначала решил, что это маска, которую нацепил на себя пьяный или под наркотой маньяк, охотящийся в туалетах на женщин. Лицо типа настолько перекорежило, что человеческого в нем осталось мало. Кожа на лбу натянулась, как сухой лист нори на ролл, но обвисла к подбородку, повиснув влажными тугими складками на шее, глаза почти вылезли из орбит, набрякнув выпуклыми красными прожилками, а губы растянулись в неестественном оскале, обнажив гнилые зубы бурого цвета. Последние, впрочем, были больше похожи на острые пластины, чем на зубную эмаль. Нос у типа отсутствовал – либо провалился внутрь вследствие травмы, либо был искусно замаскирован. Затхлый морской душок исходил как раз от страшилища. В левой руке у него еще болтался пистолет, причем, именно болтался, зацепившись за один из скрюченных судорогой пальцев, правая же рука безвольно висела вдоль тела, словно решила не иметь ничего общего со своим хозяином. Человек то сгибался пополам, словно мучаясь от рвотных позывов, то резко выпрямлялся, явно пытаясь сдвинуться с места, но что-то его удерживало, а порой и дергало обратно в кабинку, откуда он с завидным упрямством снова появлялся.