– Извините, – ни чуть не смутившись, широко улыбнулся мужик. – Получите и распишитесь!

А ещё через минуту, когда за ним закрылась дверь, я с удивлением взирала на шикарнейшую золотую ручку с тремя бриллиантами. Офигеть! Записка, обнаруженная в коробочке с ручкой, гласила: «Марь Иванне от Ивана Рокотова. Чтобы двойки в дневниках не смывались! Поужинаешь со мной в пятницу? Обещаю все объяснить».

Блин! Папаша Пирогов! Минут пять я отходила от шока. Ещё минут пять анализировала. Не может же Пирогов быть настолько отбитым, чтобы дарить такие вещи училке собственного сына. Или может? Если он и правда бандит-медвежатник, то таким никакие моральные законы не писаны. Тут в голове мелькнула мыслишка, которую мне вбивала Катька весь прошлый вечер: а что, если Пирогов и правда не Пирогов, а Рокотов, и произошло какое-то недоразумение? Но какое может быть недоразумение? Не в тот класс на родительское собрание зашёл? Если так, то это все равно не отменяло его женатости. Господи! Да вся эта история с Пироговым-Рокотовым одно сплошное недоразумение!

Я бросила ещё один взгляд на записку. Просит о встрече и грозится все объяснить! Телефончик вон оставил!

– Машка, не ведись! – пригрозила я самой себе.

А как тут не вестись, если от наглого взгляда его серых глаз меня бросало в жар? Я ведь не его шизофрении испугалась, когда он мне паспорт под нос совал, а своей собственной реакции. Пишут ведь в романах: табун мурашек пробежался по позвоночнику, в зобу дыханье сперло! Вот и со мной такое, стоит Пирогову показаться на горизонте. Ну да, чего уж лукавить. Таких сексуально агрессивных мужиков не каждый день встретишь. По нему ж видно, что чувак классом выше всех моих бывших ухажеров вместе взятых.

Интересно, сколько вот эта ручка с брюликами стоит? Я тут же побежала за телефоном, решив поинтернетить бутик «Королевский бриллиант». И обалдела! Нет, не от цен, а от времени, которое мне подмигивало с экрана мобильника.

– Блин! Ну, Пирогов, чтоб тебя! – Я безбожно опаздывала на первый урок.

Забыв о бриллиантах, я схватила сумку, на ходу запихнула в неё карточку с запиской, схватила пальто и вылетела к лифту.

На работу я все-таки не опоздала, но влетела в класс, словно Фру-Фру, на которой гнал Вронский.

– Ты чего такая лохматая? – округлив глаза, спросила меня Катька, когда в перерыв я наконец-то добралась до учительской.

Взглянув на себя в зеркало, я кое-как пригладила взбесившиеся локоны и, дёрнув Катьку за локоть, вышла из учительской: слишком много там было развесистых ушей.

– Пирогов подарил мне ручку с бриллиантами! – шепотом сообщила я подруге новость дня.

– Ты с ним виделась? – ахнула Катюха.

– Нет. Сегодня с курьером доставили.

– Что, реально с бриллиантами? Может, просто красивая копия? – предположила она.

– Давай погуглим магазин, – предложила я.

Когда мы погуглили и увидели среди ассортимента ручек ту самую, что осталась лежать на журнальном столике у меня дома, мы с Катькой хором ахнули, матом. Тут же заозиравшись и убедившись, что поблизости нет школьников, я выдохнула.

– Богатый чувак. Надо брать, – решила Катюха.

– Он женатый, а его сын в моем классе учится, – напомнила я ей.

– Тут что-то не чисто. У таких богачей дети в частных школах учатся.

– Ты права, – согласилась я с Катюхой. – Значит, придётся поужинать с этим Пироговым, все выяснить и вернуть ему подарок.

– Да брось! – принялась отговаривать меня подруга. – Я бы оставила.

– Ну, конечно. И что я ему должна буду за подарок?

– Все, что он захочет и что ты позволишь, – заржала Катюха.

– Не собираюсь я с ним спать! – фыркнула я.

– А я бы переспала. – Она мечтательно закатила глаза. —Когда ещё мимо твоей жизни пробежит такой самец?

– Тоже мне! Да сейчас шизиков на каждом шагу, – покачала я головой.

– Да у тебя самой на него слюнки текут, – засмеялась Катюха.

– Да ну тебя! – отмахнулась я от подруги.

Пирогову я позвонила во второй половине дня, когда покончила со всеми делами в школе и выбралась за пределы её стен. Он долго не отвечал, и я уже собралась плюнуть и отключиться, когда в телефоне раздался его бархатистый слегка хриплый голос:

– Слушаю.

– Иван Рокотов? Это Мария Евлампиевна Завидеева-Загорская вас беспокоит, – официально-учительским тоном отчеканила я.

– Машуля, вот уж не ожидал! – удивился он.

– Если не ожидал, зачем номер свой оставил? – Тут же поразилась я его бестолковости.

– На всякий случай, – засмеялся он. – Как тебе мой подарок?

– Спасибо, конечно, но я хотела бы его вернуть.

– Возврату и обмену не подлежит!

– Пирогов…

– Ваня, – поправил он.

– Хорошо, Вань, давай без показушничества, ладно?

– Никакого показушничества, Машуля. Цветы ты не любишь, пришлось выкручиваться.

– Вот же навязался на мою голову, – простонала я,

– Поужинаешь со мной? – тут же перешёл он в наступление.

Я хотела отказаться, а потом подумала: какого черта? Мне ведь и самой все это безумно интересно.

– В субботу.

– До субботы долго ждать, – простонал он.

– Воспитывай в себе терпение, Ванечка. Терпение и воздержание, – засмеялась я и отключила телефон.

Иван

Терпение и воздержание. Стоило этим двум словам слететь с Машулиных губ, как у меня тут же все и закончилось. И терпение, и, мать его, воздержание.

Ну, допустим, воздержания и не было никогда. Не умел я воздерживаться, особенно от женских прелестей. А терпение? Да какое тут будет терпение, если перед мысленным взором Машуля до сих пор отплясывала на том столе. То ли свет так в клубе падал, то ли у меня воображение богатое, но кожа моей соблазнительной училки будто сияла и так и манила, звала, чтобы к ней прикоснуться.

– Вань, о чем задумался? – В дверях кухни показалась мама.

– Да так, о хлебе насущном, – хмыкнул я.

– Знаю, я твой хлеб, – покачала она головой. – Вон как глаза блестят.

– Кофе? – предложил я.

Мама кивнула и села за стол, где на тарелках уже лежали поджаренные ломтики хлеба, сыр, колбаса и фрукты. У нас так было заведено: на завтрак только самые простые продукты. А завтрак субботы всегда был на мне. Готовить я не умел, а потому, как говорится, чем богаты.

Я поставил перед мамой чашку кофе со сливками. Себе налил черного без сахара. Мамуля не сводила с меня проницательного взгляда.

– Что? – не выдержал я.

– Да вот думаю, в кого ты у меня такой кобель, Ванюша.

– Ай-ай-ай, какие плохие слова да с ваших уст, мамуля, – захохотал я.

– Отец твой меня всю жизнь любил, по бабам не шлялся даже в те времена, когда у богатых это стало модно.

– У богатых это во все времена модно было, мам, – возразил я. – Я тебе больше скажу – и у бедных тоже.

– А твой отец был однолюбом, – уверенно заявила она. – И почему ты не в него? – огорченно вздохнула мама.

– Откуда нам знать, в него или нет? Может, встречу вот такую же шикарную женщину, как ты, и тут же сделаюсь однолюбом.

– Побыстрей бы, Вань, а? – Она просительно заглянула мне в глаза.

– Ну куда спешить, мам?

– С внуками хочется понянчиться.

Я закатил глаза. Пошло дело!

– Вот встречу свою любовь – и будут тебе внуки, – пообещал я, ни капли не веря в собственные заверения.

Мамуля откусила тост, ущипнула кусочек сыра, запила все это дело кофе.

– Какие планы на вечер?

– Занят.

– Боюсь спросить чем, – недовольно поджала она губы.

– А я боюсь ответить, – снова расхохотался я.

– Может, познакомишь меня с какой-нибудь девушкой? – попросила мама.

– Это зачем? – не донеся бутерброд до рта, замер я.

– Хочу посмотреть, на каких ты западаешь. Раз мои тебе не нравятся, значит, я не тех выбираю.

– Резонно, – кивнул я. – Обязательно познакомлю. Когда-нибудь, – пообещал я и бросил взгляд на часы. – Давай-ка собираться и поедем.