Звонкий цокот Евиных каблуков разносится по залу, вторя биту играющей где-то под потолком музыки. Обмениваем номерки на верхнюю одежду, одеваемся и выходим из кафе, думая, что оставили Рокотова, но не всё так просто.

– Девушки, давайте я вас подвезу, – выходит следом за нами и, явно рисуясь, подходит к своей, несомненно, крутой тачке. – Куда надо?

– Куда-нибудь подальше от понторезов, – от слов подруги на лице появляется ухмылка.

Грубо? Да. Ну и что с того? Он мальчик большой, думаю, переживёт такой жёсткий отказ. Не всё же ему лицезреть перед собой ковёр из на всё и вся согласных – неплохо и споткнуться о реальность, в которой отнюдь не все желают запрыгнуть к нему в постель с надеждой задержаться там подольше.

Может мне и нужны отношения с огоньком, но явно не с этим товарищем. Пусть он хоть в тыщу раз красивее и богаче. Если уж простые парни не внушают мне доверия, то что тогда говорить о наследнике нефтяной компании? Конечно, можно развлечься с ним, провести время приятно, но без искренних чувств – всё не то. Даже интерес должен быть взаимным, не говоря уже о чём-то более серьёзном. С незнакомцем и то будет увлекательнее, потому что ничего не знаешь о нём в отличии от Ивана Рокотова.

– И что думаешь? – спрашивает Ева, как только мы оказываемся в нашей квартире, которую снимаем вдвоём третий год.

Дом закрытого типа, сделанный по последнему слову техники, находится недалеко от института. Цена, конечно, кусается даже для нас, но вдвоём это не так заметно. Ремонт в ней хороший, у каждой есть своя спальня.

– Самоуверенный до ужаса, – морщусь я при воспоминании выражения лица парня, который был уверен, что мы после первой же улыбочки растаем. Но не всё так просто, дорогой, не так просто. – Ему явно раньше не приходилось тягаться с дочерями военных.

Наши отцы долгое время служили вместе, бок о бок, пока дядя Кирилл не ушёл в отставку и не занялся вместе с ещё одним сослуживцем, тоже ушедшим со службы, бизнесом в сфере безопасности, который в последние годы хорошо так пошёл в гору. Мы же с Евой знакомы с пелёнок и дружим тоже с них, ведь наши семьи переезжали по службе вместе, поскольку наши отцы отказывались работать с кем-то другим. Если бы не было у меня Евы, а у неё меня, то было бы очень трудно. Новая школа, новые одноклассники, новые друзья. Как только привыкаешь к ним, приходится начинать всё с начала. А это очень выматывает. Наверное, если бы не было подруги и ещё одного друга, то я выросла бы замкнутой неуверенной в себе девчушкой.

Последние несколько лет моя семья остаётся на месте, поэтому я очень рада, что у моего младшего брата всё не так, как у меня. Он может общаться с друзьями, не боясь с ними расстаться в один момент, потому что отца перевели в другую часть. Сейчас он занимает руководящую должность и, как папа говорит сам о себе, возякается со слабаками, которых с каждым годом становится всё больше и больше, из-за чего ему приходится их перевоспитывать, тратя огромное количество нервных клеток.

Мы с Евой поступили в один институт на одну специальность. Живём вместе, давно считая друг друга сёстрами. Мы – даже больше чем сёстры. Я ещё ни у кого не видела такой крепкой дружбы как у нас, не считая отцов, конечно же.

С одногруппниками мы быстро нашли общий язык, но нас всё равно иногда за глаза называют стервами. Мы не обижаемся. Смысл обижаться на правду? Мы такие какие есть. Хотя нас по сравнению с «королевой» института можно назвать божьими одуванчиками. Тем более не так уж часто мы ведём себя так – только когда не понимают по-хорошему и продолжают целенаправленно выводить из себя. Но конечно же бывают исключения. Мы отнюдь не хорошие девочки, которые усердно учатся, не думают о мальчиках и краснеют при упоминании прокладок рядом с представителями мужского пола. Что уж поделать? Ничего. Лично меня всё устраивает. Думаю, Еву тоже. Может, с нами поначалу общаться и нелегко, зато потом мы становимся верными соратниками. Скромность – не наше. Явно. Да и зачем? Я не страдаю излишней застенчивостью, но и не кричу о том, какая я хорошая, лучшая из лучших, самая замечательная. Это знают близкие люди, которые смогли что-то во мне найти такое, что их притягивает ко мне.

– Ника, может ты им уже скажешь, что Деда Мороза не существует? – спрашивает одна из сестричек-двойняшек Евы.

Девочки с серьёзными моськами смотрят на меня через экран телефона. Они разговаривают с сестрой уже около часа, наперебой рассказывая о произошедших событиях за день. Такие умильные, но какие же они бандитки всё-таки. Ещё нас переплюнут. Кто не знаком с ними близко, думают, что они нежные-нежные. Ага, если только временами.

– А то как-то неловко, – добавляет вторая. – Мы давно об этом знаем, а они такие взрослые нет.

Ева смотрит на меня смеющимися глазами, строя серьёзную мину.

– Думаете, меня послушают? – из-за всех сил стараюсь не засмеяться.

– Обязательно, – уверенно кивают. – Ты же умная, к тебе прислушиваются все.

– А я, значит, глупая? – деланно обиженно произносит подруга, вновь появляясь в экране.

Сестрички теряются. Но ненадолго. Они же Вьюнковы.

– Мы такого не говорили, – начинает Василиса, теребя тонкую косичку.

– Но если ты так думаешь, – продолжает Василина.

– То мы переубеждать не будем, – хором заканчивают и начинают улыбаться по-злодейски. Как в мультиках.

Вот тут-то я взрываюсь смехом. У меня живот болит, но остановится никак не получается. Какие же дети всё-таки бесхитростные. Как скажут что-нибудь, так хоть стой хоть падай.

– Козявки мелкие, – не остаётся в долгу Ева.

С ними она становится сама маленьким ребёнком. Без улыбки вспоминать не получается каждый раз, когда эта троица соединяется. Не подготовленным людям сложно с ними находиться уже через пять минут. Голова начинает болеть уже на седьмой, а в глазах двоиться на девятой.

Девочки обсуждали Новый год, до которого ещё несколько месяцев. Двойняшки серьёзно озадачены придумыванием подарка. К тому же хотят сделать для родных и близких особенные презенты, чтобы поразить в самое сердце каждого.

Хотя, как по мне, то само их существование – что-то невероятное, потрясающее. Они сами по себе замечательные. Никому ещё не удалось не стать жертвой их обаяния. Вот с кем может потягаться Рокотов и проиграть в пух и прах.

Приходим ко второй паре, пропустив социологию. Одногруппники уже сидят в аудитории и что-то активно обсуждают. Взбудораженные, словно в наше отсутствие произошло что-то такое, что даже наши ботаники, как мы ласково их зовём, заинтересовались, бросив грызть гранит науки в свободное время – то есть всё имеющееся у них в жизни время.

– Что произошло? – спрашиваю у Евы, которая тоже оглядывает ребят недоумённым взглядом.

На мой вопрос пожимает плечами и проходит на наши обычные места. Сегодня точно странный день – рядом с нами садится Николь Святова, чего раньше никогда не приключалось. Но похоже, что только мы замечаем такую странность. Остальные поглощены возбуждённым обсуждением чего-то невероятного. Ева кидает на дочку ректора заинтересованный взгляд, но молчит. Ждёт. Тем временем слышатся девчачьи вздохи, которые оповещают, что объектом обсуждения является представитель мужского пола.

– У нас новенький?

– Если бы, – неожиданно тяжело вздыхает Николь, хмурая донельзя. Переглядываемся с подругой и пододвигаемся к, кажется, очень сердитой девушке. Что же её так бесит? – У нас новый преподаватель. Молодой. Очень молодой, – через паузы выдаёт информацию да с таким видом, словно от сердца отрывает. – Лет на пять старше нас. Симпатичный. Если верить нашим кумушкам, – кивает вперёд на стайку девчонок, разглядывающих, как можно теперь догадаться, фотки нового препода.

– В начале года? – удивляюсь. – Мы же только месяц проучились.

– У Фёдора Григорьевича семейные обстоятельства, – поясняет Николь, которая знает эту информацию от отца. – Поэтому он не может продолжать работать. Хотя можно было подобрать другую кандидатуру.