– Почему ты спишь, а не встречаешь меня. Где накрытый стол? Где «Здравствуй, любимый муж»? Ты забыла, кто тебя обеспечивает?

– Так уже поздно… я долго ждала тебя и… нечаянно уснула.

– Ах ты, неблагодарная скотина, тварь! – с яростным, заполонённым взглядом он набросился на нее и начал избивать. Так, Изабелла потеряла дитя и больше никогда не могла иметь их. А он списал все на несчастный случай.

Но недолго длились ее мучения. Муж Изабеллы с самого начала был деловым партнёром ее отца. Конкуренты давно выяснили, где живет Латретт и хранит самое дорогое, что у него есть, и ждали подходящий момент. Вся семья тогда была в сборе. Враги не желали оставлять наследников крупного бизнеса, погрязшего в коррупции и незаконных махинациях. Латретт добивался всего огромными усилиями, но в моменты слабины и безысходности ему приходилось играть нечестно. Вечером они подожгли его дом, а вместе с ним и его самого. Можно сказать, что он сам себя убил. Вместо того, чтобы бежать вместе с женой и дочерью прочь из особняка, старик с возможным приемником спасали свое «золото»: договоры, документы, счета, деньги… так и остались там. Задохнулись от дыма.

– Нет! Как, почему?! – кричали женщины в один голос, смотря на полностью выгоревший дом. Изабелла любила отца, но ненавидела мужа. Она горевала только по отцу. Уже приехали пожарные, накрыли их одеялами, а они так и сидели на покрытой пеплом траве с тупым, непонимающим взглядом. В их голове назрел вопрос: как им теперь жить?

Им повезло, отчасти. Деньги остались, они хранились в тайнике, о котором не знал никто, кроме самой Ирмы. Как-то она застала мужа, сидевшего у камина со стеклянным взглядом. Он думал о своей жизни, поступках. Латретт был стар и знал, что вскоре ему или даже всей семье придется ответить за его нечестные действия. Женщина окликнула его, и он, ничего не объяснив, дал ей тяжелую коробку и сказал уйти. Она вышла и открыла ее в спальне. Лицо наполнилось недоумением: в коробке была немаленькая сумма и надпись на листке: «Спрячь там, где даже я не смогу найти, и не при каких обстоятельствах не говори ни одной душе, где ты их спрятала».

Они не спешили их тратить – эти деньги были последними.

На похоронах они прощались недолго. Изабелла, проходя мимо мужа, вспомнила все: перед ее глазами пронеслась боль, которую он причинял ей, страх, в котором она жила эти годы, ужас, который она испытала. Женщина посмотрела на него хоть и со слезами на глазах, но с победным, воинствующим взглядом. Она кинула жалкий цветок ему на грудь, ведь теперь ее мучитель будет гнить в сырой могиле, а она -жить. Изабелла уже думала идти дальше, к отцу, махнула рукой, и его могилу принялись закапывать. В момент она обернулась и еще раз окинула его взглядом. Он был бледен, лицо выражало растерянность. Странно, ведь всегда на его лице было одно лишь презрение, насмешка или удовлетворение, теперь же он выглядел жалким. На похороны отца пришли его коллеги, так называемые «друзья» … Ирма много плакала, ее глаза были воспаленными и красными от горя. Она горячо любила мужа, даже когда он мог ее не замечать долгое время, даже когда ей приходилось спать одной в холодной постели, даже когда она была у него на втором месте. По щекам Изабеллы струились слезы. Она вспоминала счастливые моменты с отцом, пусть их было не так уж и много. Все же она любила его, как и мать, не смотря на многие его недостатки. Она прижала к себе рыдающую матушку и, вытирая платком слезы, смотрела на его усыпанную цветами могилу.

Вдовы перебрались в старый дом Ирмы. Родители ее давно умерли, братьев и сестёр у нее не было, так что дом давно пустовал. Он был небольшой, деревянный, только первый этаж был сделан из камня. Заднюю часть двора, где раньше был огород и зимовник, старые хозяева продали. После того, как Ирма вышла замуж, она материально помогала родителям, и они не в чем не нуждались. Родителям Ирмы было на старость лет тяжело ухаживать за огородом и скотом в одиночку, они решили упростить себе жизнь и оставили только несколько птиц и корову.

Прислуга убрала новый дом, залатала дыры в крыше и стенах, покрасила их, и можно было жить. Нужно было беречь каждую копеечку, и хозяйкам пришлось сократить прислугу, а после и вовсе от нее отказаться.

День был столь же морозным, что и ночь. Изабелла крепко спала на небольшим диванчике, книга лежала раскрытая на полу рядом. Ирма только проснулась. Не найдя дочери в комнате, старушка спустилась вниз. Недоуменный взор ее упал на кресло и лежащий на нем ёжащийся комочек.

– Откуда в нашем доме ребенок? Изабелла, негодница, вставай! Что у тебя здесь происходит? Вставай-ка живо! –грозно шептала старуха.

Изабелла раскрыла глаза и увидела перед собой недовольную и удивленную мать. Ее лицо быстро оживилось. Ирма устроилась подле нее на том же диване в ожидании объяснений. И женщина рассказала матери о своём ночном приключении.

– Мам, что мы будем с ним делать? – смотря на маленькое чудо, спросила Иза.

– Определённо воспитывать! – сказала невозмутимо и совершенно спокойно женщина.

Изабелла не могла отвести глаз от ребенка. Он очаровал их своим чудесным личиком. Большие красивые голубые глазки, прямой носик, пухленькие губки. На крохотной голове еле проявлялись тоненькие черные волосинки.

– Очень похож на нее, правда? – вдруг сказала Ирма.

– Есть немного. Ты думаешь, что это точно ее ребенок? – сонно сказала женщина в ответ.

Ирма молчала.

– Кто же знает. Столько времени прошло. Нам о ней ничего не известно. Что уж теперь? Но инициалы же на записке «Д. Л.» – Джорджия Латретте, – с тонкой грустью тихо сказала старушка. Погодя, она тяжело вздохнула.

– Возможно. Но мы никогда не узнаем всей правды, – поставила точку в этом разговоре дочь Ирмы.

В доме осталось немного детских вещей еще со времен младенчества Ирмы и ее рано умерших братьев. Женщины неспеша переодели малыша в то, что было.

Потом они еще долго любовались им и не понимали, как можно было бросить это чудо. Родной он им или нет, они все равно решили его воспитать и сделать из него достойного человека.

Мальчишку нарекли Виктором в честь прадеда Ирмы – когда-то успешного мореплавателя, которого маленькой девочке всегда ставили в пример за его доброе и воинствующее сердце. Она надеялась, что Виктор обретёт счастливую и успешную жизнь, может даже вытянет семью из пучины бедности. Старушка заботилась о Викторе как о внуке и только помогала Изабелле, которая принимала его за родного сына. Ведь другого ребенка в ее жизни быть уже не могло.

Но была и одна сложность. С той самой морозной ночи он молчал. Они вызвали врача:

– Так бывает, этот мальчик уже вряд ли сможет говорить, – оказалось, что Виктор немой.

– Какое горе, бедный мальчик, – тихо сказала старушка. На ее морщинистых, тусклых глазах наворачивались слезы. Изабелла же сидела с расстроенным видом и смотрела в пустоту. Этот факт ее сильно шокировал. Слезы начали стекать с ее зеленых глаз ручьём. Посидев немного, она посмотрела на дитя. Он мирно спал в люльке после осмотра, и кроме печали на ее лице появилась светлая улыбка.

Мальчик рос, делал первые шаги. Виктор получал домашнее образование— к нему приходили разные учителя и обучали его. Многие предметы давались ему тяжело, но, в целом, преподаватели были им довольны. Специальный педагог обучал мальчика и его маму языку жестов для более удобной коммуникации. Пока он маленький, было понятно, чего он хочет, по глазам, по указанию махонькой ручки… Но Виктор рос, ему и его семье был нужен понятный и простой способ общения.

Ирма научила мальчика играть на пианино. Ее прадед – Виктор, был к тому же богатым адмиралом. И только после его смерти семья стала нищать. Адмирал любил свою семью, и все свободное время, которого ему отводилось очень мало, он проводил с самыми родными. У него был единственный сын, из которого тот хотел сделать подобного ему воина, но мальчик видел себя только в музыке. Старик смерился и из одного путешествия привез сыну дорогое пианино, которого в их городе не сыщешь. Но судьба к композитору была неблагосклонна. После поездки отец сильно заболел и вскоре умер, а сам он трудился, чтобы прокормить семью. Парень отложил свои музыкальные мечты, но научил играть дочь. В малом возрасте Ирму научила мать. В свое время женщина никого выучить не пыталась. Дочери были равнодушны к музыке, а у мужа и без того было много дел. Виктора же захватила музыка, он мог без остановок проигрывать на пианино несколько часов. Уже через полгода учебы его пальцы изящно скользили по клавиатуре, шустро перебирая клавиши. На тот момент ему было шесть лет.