– Молодой человек, я сам не знаю, как вам перевести с русского на украинский, – сухо ответил учитель и добавил, что, если бы он и знал, то не стал бы переводить, потому что без хорошего знания русского языка я не осилю более сложный материал на его лекциях, а они включают еще и определенную часть курса высшей математики.
Исходя из своей точки зрения, экзаменатор даже не посмотрел на решенную мной часть экзаменационного билета. Он сказал ледяным голосом, что экзамен я не сдал и медленно потянулся за ведомостью, чтобы выставить в ней соответствующую отметку. Мне было нечем возразить убедительной логике. За считанные секунды я пережил что-то невероятное.
И снова меня расстроило больше всего то, что я и здесь оказался не способным реализовать напутствие отчима. Горячая слеза скатилась по моей щеке. В то самое время и скрипнула входная дверь. В ней показался небольшого роста коренастый мужчина с канцелярской папкой в руке. Он подошел к столу экзаменатора и тоже сухо спросил:
– Как дела? Сколько человек сдало?
– Из рук вон плохо. Ставлю двойку на почин, – ответил экзаменатор и стал повторять то, что я от него услышал минутой ранее.
Коренастый мужчина внимательно посмотрел на меня единственным правым глазом. На месте его левого глаза блестел неподвижный стеклянный протез, окруженный фиолетовыми рубцами. К лацкану его черного пиджака был прикреплен орден Красной звезды.
– Так что же получается – абитуриент с Украины списал на троечку экзаменационный диктант у соседа россиянина? – вполголоса, как бы самому себе, сказал коренастый мужчина и стал перебирать бумаги в своей папке.
– Да нет, не похоже, чтобы списал – ответил мужчина сам себе, – единственная пятерка в группе. Что-то здесь не тянет на явное незнание русского. Хорошо, Владимир Иванович, продолжайте экзамен, а я попытаюсь разобраться в сути дела. Жаль парня. Не каждый поступающий в наш техникум абитуриент пишет диктант на пятерку.
После этого мужчина присел со мной за отдельный стол. Последовали вопросы: откуда родом, где находился во время войны, состав семьи, чем занимаются родители? Услышав, что мой отец погиб на фронте, мужчина со шрамами на лице вернулся к столу экзаменатора. Он сказал ему, что ведет меня на переэкзаменовку к Виктору Семеновичу Олейнику. Он, де, не мог забыть родной украинский, хотя и заканчивал физмат Киевского университета лет сорок тому назад. Если он найдет мои знания положительными, я буду зачислен в техникум условно. А Владимир Иванович лично и вынесет окончательное решение на экзамене за первое полугодие, если я не оправдаю оказанного доверия.
Его коллега оценил мой ответ на переэкзаменовке на четверку. А меня так своевременно выручил Петр Данилович Матвеев. Он был заведующим педагогической частью техникума. Еще до войны Матвеев являлся одним из основателей этого учебного заведения. Оно готовило специалистов среднего звена для обувных, швейных и трикотажных фабрик, которые тогда еще называли артелями.
Чудо №2 и не только
Начиная с первых лекций Владимира Ивановича, я и в самом деле, проваливался в глубокую пропасть непонимания, соответственно его предсказаниям. Когда я с тревогой рассуждал об этом со своим соучеником на перемене, рядом случайно оказалась Розита Гарифулина, учащаяся технологического отделения.
– Приходи-ка ты сразу после занятий в читальный зал, – словно мы были давно знакомы, предложила худенькая кареглазая девушка.
За ее предложение я ухватился, как за спасательный круг, не колеблясь. В тот вечер мы просидели над учебниками до времени закрытия –десяти часов. Маленькое, но очень важное для меня просветление наступило лишь по истечению двух недель упорного труда. Для развития успеха мне не хватало главного – времени. В Кунцево я теперь возвращался почти к двенадцати ночи, а в шесть утра снова собирался в дорогу. К тому же наступало похолодание, ночевать на веранде было нельзя.
Верно оценив непростую обстановку, бабушка Сося снова позвонила Пете. Спустя несколько дней мы с ней заняли крошечную мансарду неподалеку от его дома, в соседнем переулке. В нем же, в другом конце, в единственной комнатке, без кухни, проживал с женой и двухлетней дочкой старший сын Володя. Так, мое время на самоподготовку и сон увеличилось на два часа, а главное – мне удалось благополучно преодолеть все 5 экзаменов первого полугодия.
Выходя с последнего экзамена, я увидел в вестибюле Петра Даниловича Матвеева. Как мне тогда захотелось поблагодарить его за оказанное доверие и доложить, что я его оправдал. Но, мог ли я отважиться на такие нежности, когда вокруг было полно студентов. Еще больше я восхищался этим прекрасным человеком на следующий день, когда в профкоме, по его указанию, мне и еще нескольким иногородним студентам вручили бесплатные путевки в дом отдыха.
Бабушка Сося расценила мою удачу по-своему. Она сказала, что сам Всевышний послал мне сначала завуча Матвеева, а потом кареглазую Розу. До дома отдыха в подмосковном Егорьевске я добирался на электричке. Она довезла меня почти до самого леса. День был солнечным, с легким морозом. Стволы высоких сосен сияли золотом. С небольшим пластмассовым чемоданчиком в руках я почти бежал по тропе, чтобы не замерзнуть.
Четверть часа спустя показалась вывеска «Дом отдыха» над неказистыми сварными воротами. За ними я увидел одноэтажные бревенчатые срубы. Они утопали в снегу по самые подоконники. Неужели это и есть то место отдыха, от которого я ожидал намного большего. Мое настроение упало еще больше, когда я вошел в безлюдную, слабо натопленную палату с шестью узкими железными кроватями. На их панцирных сетках лежали свернутые в рулон неновые ватные матрацы, подушки, одеяльца, пересиненные простынки и наволочки.
Не менее скучно было и в небольшом, едва освещенном и почти пустом зале столовой. Он был заполнен столами и стульями на тонких трубчатых ножках. От мысли, что здесь вообще не будет никого, кроме десятка мне подобных молодых людей становилось все более грустно.
И вдруг все это убожество засияло лучами майского солнца от одного лишь доброго взгляда худенькой Розы. Им она и выделялась из дюжины вошедших с ней девчонок-хохотушек. У них на виду мы крепко обнялись и расцеловались, словно были знакомы не месяцы, а годы. Ну, конечно, мы ужинали за одним столом, а затем остались на танцах до упада. Такими их объявил массовик. Таким было решение Розы.
Вместо математики, в тот вечер она также старательно обучала меня вальсу, польке, танго и фокстроту. Танцевали под музыку похрипывавшего, как от простуды, аккордеона массовика. И в этом тоже моя наставница обладала удивительным педагогическим даром. Я, высокий и неуклюжей, двигался за ней тенью. Я не понимаю, как она мной управляла, если сама напоминала неоперившегося цыпленка из-за своей невероятной худобы.
Утром следующего дня это не помешало мне бежать с ней рядом по накатанной лыжне. И здесь она безукоризненно выполняла роль авторитетного инструктора, потому что я впервые в жизни надел лыжи, да еще и со специальными ботинками. Вечером под туже диктовку я делал круги на заливном катке на коньках с ботинками. Коленки тряслись мелкой дрожью. Падениям не было конца. И все же в заключение мы кружили, крепко держась за руки. Неплохое, по тем временам, спортивное снаряжение мы брали у массовика затейника.
Мое второе полугодие в техникуме сопровождалось совершенно новым ощущением жизни. На остаток зимы я записался в лыжную секцию, участвовал в соревнованиях и даже получил третий разряд. Тогда же я быстро привыкал к походам в Большой, театры МХАТ, Театр Советской Армии, имени Гоголя и другие. Дешевые билеты на балконы Роза покупала в студенческом совете. Моя память накапливала фамилии актеров – Грибова, Жарова, Ильинского, Лемешева, Тарасовой, Улановой.
А вот на читальный зал времени теперь уходило меньше. Я это связываю с появлением умения лучше усваивать материал. Учиться мне надо было тоже научиться. В результате более продуктивно работалось с контрольными заданиями и курсовыми проектами. Большую помощь в этом студентам оказывали методические пособия. Их авторами являлись наши преподаватели. Мое уважение к ним разогрели в читалке отзывы второкурсника Гены Черного.
