Наше пение в парке, у широкой скамьи в конце главной аллеи, собирало десятки зевак. Их количество возрастало от вечера к вечеру. Среди них были, и мальчики, и девчонки из смежных классов. Они до того повзрослели всего за один, что я далеко не всех узнавал. Многие из них нам дружно подпевали. О такой теплой и дружественной атмосфере, как дома, так и в среде приятелей, я даже не мечтал.

Беззаботное время первых летних каникул пролетело, как один день. По их завершению еще и бабушка Сося довольно спокойно восприняла мое желание переселиться из ужасно дорогой съемной комнатушки в общежитие «на самостоятельные хлеба». Мои настойчивые убеждения, подкрепленные ярким примером старшекурсника Гены, подействовали на нее окончательно. Возвращаясь к сестре в Кунцево, бабушка, потребовала от меня одного – регулярно навещать родню.

– В противном случае, – сказала она, – в своем гойском общежитии ты скоро начнешь материться, пить водку и в душе твоей не останется ничего еврейского.

Я утвердительно качал головой, в знак полного согласия на бабушкин контроль на расстоянии. А на самом деле я принял твердое решение ничем не выделяться из избранной мной новой «единой семьи». Я не боялся и пристрастия к водке, прежде всего, из-за моей патологической ненависти к пьяницам со времен немировских базаров.

Да и о какой водке мог идти разговор, если у десятка моих соседей по койке не хватало денег не то, что на выпивку, а на обычный кусок хлеба. Их ежемесячная стипендия была очень мала. Как ребята ее не экономили, а на два-три последних дня ее все равно не хватало. Чтобы сберечь силы, сразу после занятий ребята укладывались спать. В самые лучшие времена их обед состоял из куска хлеба с кабачковой икрой и банки подслащенного кипятка.

Я, как только переехал в общежитие, приобщился к руководимой Геной студенческой бригаде дворников. Вчетвером мы прибегали к пяти утра на завод пищевых концентратов. Он находился в 10–12 минутах ходьбы. Там до начала занятий мы успевали убрать дворовой мусор и сложить в штабеля сотни возвращаемых магазинами тарных ящиков. В зимние снегозаносы нагрузка возрастала. Метлу мы заменяли на лопаты для уборки снега. Но зато как нас выручала половина пусть и маленькой зарплаты.

С кружкой теплого киселя на завтрак в конце работы ей не было цены. Гена рассказывал, что и об этом договаривался с директорами соседних заводов наш завуч Матвеев. Спустя месяца три я прибавил к важному приработку деньги, которые мне вручили летом в родительском доме. На них я купил нарядный венгерский костюм, две китайских сорочки и чешские туфли. Изделия советского производства были несравненно худшего качества. Наташа Дехтярева ахнула от неожиданности, когда увидела меня на очередной репетиции во всем новом.

– Ничего себе провинция! – орала она на этот раз. – Далеко не каждый москвич ходит в таких нарядах.

«На началах шефской помощи» Мирьям Яковлевна пригласила помощника режиссера театра Советской армии на две заключительные репетиции. Он одобрил ее старания, а нам велел помнить о важных деталях – не становиться спиной к зрителям, громко и четко произносить каждое слово.

Премьера состоялась в канун нового 1953 года. Небольшой актовый зал техникума до отказа заполнили студенты и преподаватели. Они аплодировали удачным сценам, особенно песенке, которую я спел в финале спектакля. Поклониться зрителям вместе с нами вышла Мирьям Яковлевна. Она объявила, что я сам придумал слова и мелодию песни. Это превратило меня в местную знаменитость. В зале, на виду у всех, ко мне подошел Петр Данилович:

– Молодец! – сказал он и крепко пожал мою руку. – А с русским языком, судя и по песенке, у вас полный порядок.

Очередные зимние каникулы пришлось провести в Москве. На заводе было много работы, связанной с очисткой территории от снега и наледи. Зато по вечерам, во исполнение наказа бабушки, я тогда навестил несколько родственников. Правда, встречи с ними теперь вызывали больше тревоги, чем радости. С 13 января в газетах замелькали заголовки о деле кремлевских врачей.

Об этом теперь только и говорили в домах моей родни. С особой тревогой сообщалось о слухах по поводу готовившегося выселения евреев в барачные поселки таежной Сибири. У власти уже был немалый опыт изгнания с насиженных мест чеченцев, крымских татар и поволжских немцев. Только те злодеяния не сопровождались раздуванием настолько откровенной ненависти к преследуемому народу. По последним слухам, половину евреев планировали уничтожить в пути голодом и холодом.

В скудное обеденное меню выходных дней моих обрусевших дядюшек уже давно входила «половина четвертушки водки для аппетита». В пору сгущавшихся грозовых туч ее опустошали целиком.

– Кошмарное беззаконие! – возмущалась Клара, жена Володи, убирая со стола тарелки из-под куриного бульона с домашней лапшой. – Только лично я сомневаюсь, что сам Сталин знает о преступных действиях отъявленных антисемитов из своего окружении.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.